Чтение 12–й страницы книги ~Бандиты, баксы и я~

Ты же знаешь - эти газетчики, телевизионщики только и рыщут, вынюхивают какой-нибудь скандал... Ладно, Петр Степаныч, будь здоров, чувствую, ты не в духе. Позже созвонимся.

В трубке зазвучали гудки отбоя, а Вахмистр все сидел, уставившись в одну точку.

Значит, Палыч тоже погиб! Последний человек, на которого можно было рассчитывать. А эта дрянь, эта девка по-прежнему жива! Заговоренная она, что ли! Нет, это нельзя объяснить одним везением...

Телефон снова зазвонил.

Петр Степанович и не заметил, когда положил трубку на аппарат. Он снова схватил ее в безумной надежде, что Сергей Вадимович ошибся, в ДТП погиб кто-то другой, а сейчас звонит Палыч, чтобы сообщить, - все в порядке, девчонка устранена, можно спать спокойно...

Но это снова звонил не Копылов. То есть теперь в трубке вообще было молчание.

Но не такая тишина, какая бывает, если на станции произошел сбой и разговор прервался, нет, в трубке слышались гулкий шорох большого пустого помещения и чье-то негромкое дыхание. Кто-то держал трубку возле уха и молчал.

- Вахромеев слушает, - произнес Петр Степанович будничным спокойным голосом, как будто ничего не произошло. - Слушаю вас. Кто это?

В трубке молчали.

Вахромеев швырнул трубку на аппарат.

Он умирал от страха.

Телефон снова зазвонил. Петр Степанович несколько секунд не решался снять трубку, глядел на нее, как на гремучую змею, наконец он преодолел страх и ответил:

- Вахромеев слушает.

- Петр Степанович? - промурлыкал в трубке женский голос, явно незнакомый и, скорее всего, измененный. - Петр Степанович, у вас в кабинете есть телевизор? Включите его, пожалуйста.

- Кто это говорит? - прервал женщину Вахромеев охрипшим от волнения голосом. - Кто это? - Но в трубке уже слышались короткие гудки.

Петр Степанович включил телевизор. По пятому петербургскому каналу популярная телеведущая Жанна Балконова беседовала с одним из руководителей Городского управления внутренних дел.

- Николай Иванович, есть ли какие-нибудь новые факты по делу о гибели профессора Шереметьева?

- Я понимаю ваш вопрос, - заговорил мордастый полковник, профессионально пряча глаза, - гибель известного профессора обеспокоила общественность города, к нам обращались и родственники покойного. Пока новых фактов по этому делу не обнаружено, но следствие ведется...

- Простите, Николай Иванович, - перебила его журналистка, - по имеющимся у нас сведениям, свидетель, который сообщил о том, что профессор якобы часто приезжал в дом гражданки Сидоровой и отказался от своих показаний...

- Я понимаю ваши сомнения, - забубнил полковник, причем глаза его разбежались уже вообще в разные углы комнаты, - действительно, свидетель Хряпин частично опроверг свои ранее данные показания, но этот гражданин вообще не вызывает доверия у следствия, поскольку страдает хроническим алкоголизмом и неоднократно находился на принудительном лечении в лечебно-трудовом профилактории...

- Николай Иванович, - снова прервала полковника журналистка, - если этот свидетель не вызывал доверия, почему же первая версия событий опиралась исключительно на его показания? Ведь только с его слов известно, что профессор Шереметьев приехал в поселок Нелидовку за несколько часов до пожара. Может быть, этот пожар был результатом поджога и имел своей целью скрыть убийство профессора?

Полковник начал медленно, сползать под стол. Глаз его уже не было видно ни под каким углом. Однако молчать в прямом эфире никак нельзя, и он обиженно забубнил:

- Я понимаю озабоченность общественности проблемой преступности в городе и, в частности, следствием по делу о трагической гибели профессора Шереметьева, но у общественности нет никаких причин для беспокойства. Следствие продолжается, у нас появились новые факты, которые проливают свет на это трагическое происшествие...

- Какие факты? - сделала стойку журналистка.

- Ну, пока в интересах следствия я не вправе их разглашать, но как только появится такая возможность, обещаю вам, что вы узнаете самыми первыми...

- Ловлю вас на слове, - сказала ведущая, и тут же ее лицо на экране сменилось заставкой рекламного блока.

Пока на экране чистили зубы, жевали "Орбит", стирали блузки и писали в памперсы, Вахромеев находился в ступоре, потом опомнился, выключил телевизор, но еще долго сидел, тупо уставившись в темный экран. Его вывел из оцепенения вновь затрезвонивший телефон.

Как приговоренный к казни, Петр Степанович снял трубку и обреченно произнес:

- Вахромеев слушает.

- Петр Степанович, - промурлыкал прежний голос, - ну как, понравилась вам передача?

- Кто это говорит?! - рявкнул Вахмистр, оправдывая свое прозвище.

- Я думаю, вы догадываетесь, - мурлыкнула трубка. - Как вам кажется, заинтересуют их показания свидетеля, который видел профессора в день его трагической смерти вовсе не в поселке Нелидовка, а в городе, на улице Академика Ландау? Как вы думаете, не свяжут ли они его трагическую смерть с экспертизой, которую он должен был провести?

- Замолчите! - крикнул Вахромеев. - Кто вы? Откуда вы все это знаете?

- Кто я, вы знаете, - повторила женщина. Голос ее поскучнел. - А замолчать...

Вы пробовали заставить меня замолчать.

Пока у вас ничего не вышло.

- Чего вы хотите? - промолвил Петр Степанович утомленным голосом. Он действительно почувствовал вдруг, что устал, смертельно устал.

- Чего я хочу? - переспросила женщина. - А как вы думаете, чего я хочу?

- Денег? - спросил Вахмистр.

- Да, вы угадали. Я хочу денег. Но очень, очень много денег. Я хочу половину той суммы, которую обещали вам шведы...

- Замолчите! - испуганно вскрикнул Петр Степанович. - Вы с ума сошли! По телефону!

- Но вы же сами спросили меня, чего я хочу, - в голосе женщины явно слышалась насмешка. "

- Да у меня сейчас и нет таких денег!

Где мне взять такую огромную сумму?

- Естественно, таких денег у вас нет, - голос женщины стал холодным, как отключенный отопительный радиатор. - Шведы не дураки, чтобы давать такую взятку авансом... Ладно, ладно, молчу! - прервала она себя сама, почувствовав даже по молчанию Вахромеева, как нервирует его всякое упоминание о шведах. - Я понимаю, что сразу таких денег заплатить вы не сможете. Для начала вы заплатите мне совсем немного, скажем, десять тысяч долларов.

- Вы считаете, что это совсем немного? - язвительно спросил Вахромеев.

- Да, и вы тоже так считаете, - ответила его невидимая собеседница. - Во всяком случае, когда такую сумму попросила у вас ваша сердечная привязанность Лерочка Богуславская, вы не стали жмотничать и тут же выложили ей денежки... А когда ваша благоверная Антонина Васильевна пронюхала про ваши рождественские развлечения в Стокгольме, вы, чтобы успокоить разбушевавшуюся супругу, выдали ей аж двадцать тысяч "зеленых" на ремонт новой квартирки...

- Да кто же вы, черт бы вас побрал! - заорал в трубку Вахромеев. - Откуда вы все это знаете?

- Кто я - вам прекрасно известно, вы давно уже следите за мной и знаете обо мне очень много, почти все... А откуда мне это известно - не важно, у каждой женщины должны быть свои маленькие тайны.

И это не должно вас интересовать. Давайте лучше обсудим, где и как вы передадите мне деньги...

* * *

При выезде из города дождь как по волшебству прекратился. Быстро сохнущие лужи блестели в лучах выглянувшего робкого еще солнышка. "Девятка" Андрея быстро неслась по гладкому шоссе, и хоть по сторонам дороги деревья стояли еще голые, но мне казалось, что все вокруг зеленеет и птички поют. Может, теперь всегда, когда я с Андреем, будет хорошая погода?

Андрей спросил, что же случилось на перекрестке, но я отшутилась. Незачем ему рассказывать, да и теперь, в машине, рядом с ним, я придавала гораздо меньше значения несостоявшемуся покушению. Нет, я, конечно, понимала, что избежала смерти под колесами и что это было именно покушение, а не просто наезд по причине пьянства или глупости водителя, но рядом с Андреем мне совершенно не хотелось думать о неприятном.

- Возьми там карту и посмотри, долго ли еще, как бы поворот не проскочить.

Я долго искала по карте, где же это село Хаврино, за это время мы, разумеется, проскочили нужный поворот. Но Андрей не рассердился, не стал меня ругать и воспитывать, как это сделал бы ненаглядный - тот вечно пилил, что я безответственная и не отдаю отчета своим словам. Справедливости ради следует отметить, что так он делал раньше, до всех событий. В последнее же время ненаглядный ведет себя по-другому, он стал больше похож на человека, даже признал, что вел себя не лучшим образом, а это для него большой прогресс. Я вспомнила, как он посмотрел на меня вчера в редакции - удивленно и растерянно, - и в душе зашевелился неприятный червячок.

Нужно было позвонить ему вечером, поговорить поласковее...

Тьфу, какие глупости лезут в голову!

Здесь, в машине рядом с Андреем, я думаю о ненаглядном! Да провались он совсем!

Мы долго кружили по проселочным дорогам, потом остановились, чтобы отдохнуть и перекусить. Андрей достал термос с горячим кофе и большой пакет с едой. Я откусила бутерброд, стараясь не думать о той женщине, которая его делала. Может быть, мама? - шевельнулась слабая надежда, но здравый смысл подсказывал другое. У такого красавца не может не быть женщины. Они небось бегают за ним табунами, и какая-нибудь обязательно добилась своего. Мы, женщины, очень упрямы и настойчивы. И что же мне делать? Становиться в очередь его невостребованных поклонниц? Потому что Андрей - не бабник, это сразу видно. Красивый, обаятельный - но не бабник. Он весь в работе.

Однако сейчас мы вместе, и нечего грустить. Поживем - увидим, как там дальше все развернется. Я повеселела и улыбнулась Андрею:

- Скажи, профессор Шереметьев действительно был так опасен этим.., из Управления? Действительно на том месте нельзя строить центр, потому что речка заразная?

- Если бы старик честно дал свое заключение, то, несомненно, оно было бы не в пользу строительства. Действительно, существует огромная вероятность, что как только начнется строительство - а это тебе не деревенскую избушку выстроить, это же огромный комплекс будет, - так вот, породу придется взрывать, котлованы глубочайшие рыть, пласты осядут, и зараженные воды подземного озера попадут в речку Суйду.

- Откуда такая уверенность? - прищурилась я.

- Оттуда, - передразнил Андрей. - Еще когда ту, первую, статью писал, познакомился с одним ученым, он как раз этими вопросами занимался. Игорь Осетров, гидрогеолог из Метеорологического института.

Пытался я его уговорить в печати выступить, но не смог. Здорово на газету нажали сверху.

Писать мне больше ничего не разрешили.

- Однако экспертизу назначили?

- Это уже позже, там в борьбу вступили какие-то другие силы. Ну вот, а тогда Игорь этот вдруг звонит мне и говорит, что уезжает работать в Штаты. Контракт на три года, а потом, сама знаешь, мало кто возвращается.. Ну он и оставил мне кое-какие материалы про те подземные воды. Теперь твоя очередь рассказывать. Что еще произошло тогда в квартире?

- Тогда - ничего, - тщательно подбирая слова ответила я, - но" у меня сильные подозрения, что профессор Шереметьев проболтался, что заходил сначала не в ту квартиру, потому что как-то все вокруг меня несколько криминально.

- Тебе не кажется? - недоверчиво спросил Андрей.

- Нет, не кажется, - вскипела я, - вот как раз сегодня...

Я рассказала ему про покушение.

- До сих пор перед глазами стоит его лицо. Такой немолодой дядька, а туда же, в киллеры подался.

- Ты уверена, что это был не просто наезд?

- Уверена, - твердо ответила я. - Но мы зря спорим. Вот если выясним, что съемщик пятнадцатой квартиры имеет какую-то связь с аферой строительства центра, то я расскажу тебе еще кое-что, и ты тогда точно поверишь.

- Верно, тогда за дело! - И мы поехали в Хаврино.

Оказалось, что найти нужную деревню было еще полдела. Основной задачей было разыскать в деревне самого Милютенко. На двери сельсовета висел большой замок, и, судя по тому, что он был совершенно ржавый, никто им не пользовался уже несколько лет.

- Верно, - заметила проходящая мимо бабка, несмотря на весну, в валенках с галошами, - сельсовет, почитай, уж года три как перевели в Чикино. Это пятнадцать верст от Хаврина будет.

Про Милютенко она ничего не знала.

Мы толкнулись наугад в два дома - в одном вообще не открыли, а во втором отозвалась только дворняга на цепи, которая понятия не имела о Милютенко. Больше на улице никого не было, вся деревня как вымерла.

Я заметила на лице Андрея легкие признаки растерянности и раздражения - вот, поддался на уговоры, поперся черт те куда, и все зря.

- Магазин! - осенило меня. - У них должен быть магазин.

Магазин занимал неказистое строение, мы определили его по валявшимся вокруг ящикам и битым стеклам. Как я и предполагала, вся деревня оказалась в магазине.

- Привоз! - уважительно объяснили мне.

Но Милютенко тоже никто не знал, пока одна старуха не сообразила, что это, должно быть, Люськин мужик. А Люська только что отоварилась и домой пошла, так что застанете.

Люська оказалась бабой хваткой. Глянув подозрительно, она все же впустила нас во двор, а сама, мигом спрятав куда-то в сарай две огромные сетки с просматривающимися бутылками, позвала зычно:

- Вова, тебя спрашивают!

Вышел Вова, он же Милютенко Владимир Иванович, как выяснилось тотчас. Росту он был невысокого, волосики на голове жиденькие, на мир глядел невинными голубенькими глазками, помаргивая телячьими ресницами. На вопрос Андрея, не он ли договаривался о съеме квартиры у Чеботарева, Вова отвечал отрицательно.

- Но паспорт там твой?

- Не-е, - отворачивался Вова, - мы ничего не знаем, мы тут живем...

- Паспорт покажи! - требовал Андрей.

- А вы кто такие? - грозно спросила Люська.

Андрей показал ей какую-то красную книжечку, которая вполне могла сойти за удостоверение сотрудника милиции, но Люська держалась твердо:

- Мы ничего не знаем!

Андрей подмигнул мне и скосил глаза сначала на Люську, а потом в сторону.

- Простите, - я наклонилась к Люськиному уху и прошептала:

- А где у вас тут.., ну, вы позволите воспользоваться?..

Люська насупилась и повела меня по дорожке куда-то за сараи, а сама все оглядывалась на Вову. Завернув за угол, я остановилась:

- Люся, я вижу, что вы что-то знаете.

Так что давайте договоримся: любую вашу информацию я оплачу. Цену сами скажите.

- Сто рублей! - вымолвила Люська, задохнувшись от собственной наглости.

- Согласна.

В глазах Люськи отразилось разочарование: продешевила.

- Ну, идем к мужчинам.

По тому, как блестели Бовины глаза, я поняла, что Андрей его успел слегка подпоить.

Люська тоже это заметила и нахмурилась.

- В дом проходите, - процедила она и схватила своего Вову за руку.

- Ты рассказывай по порядку и подробно, тогда я еще прибавлю, - прошептала я, сунув в сенях ей в руку сотенную бумажку.

- Значит, так, - начала Люська. - У Вовы работа такая. Вызывают его в город, он приезжает, они вдут в нота.., нота...

- Нотариальную контору, - помог ей Андрей, - и там подписывают договор или еще какой документ, что скажут, правильно?

- Правильно, - кивнула Люська, - чего тогда спрашивать, если сами все знаете?

Тут она сообразила, что я могу больше не заплатить и прикусила язык.

- Часто так его вызывают? - уточнил Андрей.

- Не очень, то раз в месяц, то и три месяца не трогают.

- Угу, и кто вызывает, каким образом?

- Да каким образом! У нас тут у двоих телефоны есть, так я сама звоню раз в неделю - не нужен ли Вова? Он и говорит, что привози, или наоборот - обожди пока.

- Кто он?

- Валерий, это который с Вовой занимается.

- Значит, только Валерий с Вовой дело имеет?

- Он привозит куда нужно там, в городе, а подписывают разные.

- Так, уже лучше. А скажи-ка мне, Люся, ты-то зачем тогда в город ездишь? - не унимался Андрей.

- Да как же! - Люська искренне удивилась. - А кто же деньги потом получит за работу? Вова, он ведь пьющий, - пояснила она, как будто мы сами не поняли, - ему если хоть какие деньги в руки попадут, он сразу и пропьет, до дома нипочем не довезет.

Вова застенчиво мигнул голубыми глазками.

- Так, а вот помнишь, месяца три назад, в январе, вы в городе были и договор о найме квартиры подписывали?

- Про договор я ничего не знаю, потому что меня в ту контору не приглашают, - строго сказала Люська, - а что в январе в город ездили - помню.

- А стало быть, Валерия этого телефон тоже знаешь? - вмешалась я.

- Естественно, - Люська пожала плечами, - я и адрес его помню. Тут вот какое дело, - пояснила она, - Вове ведь нужно в городе прилично одетым быть. Ну Валерий раз ему костюм купил, вернулись мы в деревню - Вова его и пропил со временем.

Второй раз Валерий раскошелился - снова та же история.

- А ты-то куда смотрела? - не выдержала я.

- Да разве за ним усмотришь, - вздохнула Люська. - Я же ведь работаю - в соседней деревне Чикино убираюсь в сельсовете через день... А пока отсутствую, он тут сам себе предоставлен...

Вова покраснел и опустил поросячьи ресницы.

- В общем, надоело это Валерию, он теперь привозит Вову к себе - он один живет, - там переодевает и бреет, потом едем по делам, а потом обратно к нему возвращаемся, переодеваемся и домой едем.

- А в тот раз также было?

- Конечно. И вот еще что скажу, - Люська наклонилась ко мне, - сидим мы в тот раз у Валерия на кухне, вдруг телефон звонит. Валерий и говорит, что все, мол, в порядке, зайдите за бумагами. И сразу же - звонок в дверь, минуты не прошло. Валерий нас на кухне закрыл, а сам вышел в коридор, поговорили они о чем-то, потом тот ушел.

А потом и засобирались.

"Неужели сосед?" - глазами спросила я у Андрея.

"Очень может быть", - ответил он мне тем же способом.

Домой мы ехали молча. Андрей думал о чем-то своем, а у меня вдруг зверски разболелось ушибленное утром колено. Было не рассмотреть, что там - синяк или ссадина, но болело сильно. Андрей любезно подвез меня к дому, несмотря на то что сам очень торопился. К Валерию мы пока решили не ходить - некогда.

* * *

Петр Степанович припарковал машину на обочине шоссе, закрыл ее и медленной усталой походкой направился к месту встречи. Он совершенно не спал этой ночью и волновался, да и шантажистка назначила встречу на шесть часов утра в очень удаленном конце города - в Приморском парке, а Вахромеев решил приехать за час до назначенного времени, чтобы подготовить ей неожиданный упреждающий удар. Да еще и машину пришлось вести самому - не мог же он посвятить в такое дело своего шофера... Палыча - мог бы, но Палыча больше нет. Положиться больше не на кого. И вот он сам ехал через весь город... Конечно, ночью улицы почти пусты, дорога несложная. Но он так давно не сидел за рулем, очень устал, теперь руки тряслись.., хотя, может быть, они тряслись не от непривычной работы, а от волнения, от усталости, накопившейся за эти ужасные дни, когда все шло не так, все шло не по плану...

Петр Степанович огляделся по сторонам.

В предутреннем мраке перед ним вырисовывалась темная громада "Колеса обозрения".

Вот он, городок аттракционов, где назначила ему встречу эта вымогательница, авантюристка, сломавшая все его планы, разрушившая всю жизнь...

Какого труда, каких унижений стоила Вахромееву его карьера, как долго он шел к своему сегодняшнему положению... Он считал его совершенно заслуженным, как всякий человек считает заслуженным любой свой успех, любую удачу, относит их на счет своих замечательных достоинств, своего ума, таланта и трудолюбия, и, напротив, всякую неудачу находит несправедливой, незаслуженной, приписывает проискам темных сил или интригам действительных или вымышленных недоброжелателей...

"Нет, - думал Вахромеев, - рано еще списывать меня в расход, я еще поборюсь за место под солнцем! Это только никчемные исполнители виноваты в досадной цепи неудач, а сам я сумею сделать все как надо. Говорят же: если хочешь, чтобы дело было сделано, - делай его сам".

Петр Степанович, осторожно оглядываясь по сторонам, прошел на территорию городка аттракционов. Много лет ему не случалось бывать в таких местах. Какими-то забытыми детскими воспоминаниями повеяло на него от неподвижных рядов огромных качелей, змеящихся по искусственной горке вагонеток "Веселого поезда", тихо покачивающихся на ветру сидений цепной карусели...