Чтение 30–й страницы книги ~Слово~

- Не такими уж разными, - улыбнулась Анна. - Я на будущий год наведаюсь.

- А меня-то уж не будет, - вздохнул он. - Я дальше пойду... Назначение у меня тяжкое: людям веру нести, души их укреплять. Странник я, красавица, на одном месте не живу... Ну, ступай с Богом.

Анна повернулась и пошла, путаясь в картофельной ботве, спиной ощущая его взгляд.

- Так не забудь: завтра в обед катер уходит, из Останина! - негромко напомнил он.

- Не забуду...

Она пробежала мимо летней кухни, откуда слышался приглушенный мужской голос, взлетела на крыльцо и мигом в избу. Удерживая сверток в одной руке, она нашарила на причелине спички, зажгла лампу. "Что он мне подсунул? Чем откупился? - думала она, торопливо разворачивая мешковину. - Если ценные книги - значит, он меня раскусил до конца. Значит, он прекрасно знает, что такое археография, а значит, он не кержак, не странник - паломник..."

Того, что оказалось в свертке, с лихвой хватило бы окупить всю нынешнюю экспедицию. Материальные, моральные и физические затраты. Ради этих четырех книг стоило топать по болотам и дорогам, колоть дрова, косить сено и еще делать черт знает что! В ее руках оказался Пролог середины семнадцатого века, в хорошей сохранности, написанный полууставом, с киноварными буквицами и роскошными заставками. Затем шел Измарагд шестнадцатого века - сборник поучительных статей, тоже рукописный, затем старопечатный Часовник и самое интересное оказалось на дне свертка - пергаментный сборник, содержание которого с налета определить было невозможно.

Сон отлетел, усталость как рукой сняло. Анне показалось, что она лишь перелистала книги, а уже прошло два часа! Марья с Тимофеем все еще были на кухне, но могли появиться каждую минуту или увидеть свет в окне. Заметив чужие книги, Марья, чего доброго, начнет расспрашивать, откуда и что, тут еще Тимофей... Лучше пока не высовываться, не показывать книг. Анна спрятала их в рюкзак, потушила лампу и легла в постель. "Только бы завтра явился Иван, - подумала она. - Только бы этот блудный сын вернулся..."

"Теперь можно посмотреть по материалам Гудошникова, - засыпая, подумала Анна, - и узнать, у кого Леонтий взял эти книги. Такое не могло пройти мимо Никиты Евсеича... Пролог в отделе, кажется, есть, только чей - не помню..."

Можно было свертывать экспедицию и уезжать домой.

Как и было сказано Леонтием, Иван Зародов пришел рано утром. Марья Егоровна уже суетилась на кухне, там же сидел Тимофей и чистил молодую картошку.

- Явился, блудный сын, - проговорила Анна. - Куда же вас носило?

Иван поскреб оформившуюся бороду, вынул из-за пазухи изорванный Псалтырь.

- Нету книг, - глухо проговорил он. - По заимкам как Мамай прошел... Вот вся добыча.

- Иван Николаевич пришел! - обрадовалась Марья, показавшись из кухни. - Давайте к столу! Сейчас готово будет.

- Мы с Петровичем поели, - пробурчал Иван. - Благодарствую...

Анна поглядела на Псалтырь, потрепала корешок.

- Отдашь своему шефу, для отчета.

- Книг нету, - повторил Иван. - А должны быть! Были!

- Книги есть, Иван, - тихо сказала Анна. - Иди, собирайся, мы уезжаем сегодня. Экспедиция кончилась. Он недоверчиво поморгал, дернул плечами.

- Бурундук - птичка... Но я ничего не понимаю!

- По дороге все расскажу. Собирайся. Иван сделал два шага от калитки, но вернулся.

- Это самое... Петрович еще знает, где закопанные книги есть! - горячо зашептал он. - Только в другую.сторону от Макарихи. Обещал после покоса сводить...

- Потом, все потом, - отмахнулась Анна. - Нам нужно спешить, в обед из Останина идет катер.

Позавтракали молча. Тимофей сразу же встал из-за стола и принялся отбивать косы. Звонкий стук поплыл со двора Марьи Белоглазовой и отозвался колокольчиком на другом краю деревни. Между делом заглянула соседка, потом другая - Тимофей словно не замечал никого, стучал и стучал по звонкой бабке, закусив край нижней губы.

- По росе-то теперь не поспеем, - убирая со стола, жалела Марья. - По росе-то легко косится и не жарко... Куда же ты Ивана Николаевича отослала? И не поел, пошел...

- Собираться домой, Марья Егоровна, - сказала Анна. - Пора нам...

Марья выпустила из рук недомытую плошку, села.

- Как - домой? Так и сразу?

- Да, нужно ехать.

- Что же ты, доченька, вчера мне не сказала? - всплеснула руками Марья. - Я-то тебя мучила на покосе... Думала, вы еще поживете.

- У вас теперь вон какой помощник! - Анна кивнула на Тимофея. - И ухаживать за кем есть. Марья глянула на сына, глаза ее потеплели.

- Помощник-то помощник... Токо со злобой пришел он в сердце, - зашептала она. - Говорит, долг получить надо. Всю ночь добивалась от него, что задумал... Луку-то этого, говорит, поймаю и голым к дереву привяжу. Еще срок заработаю, а рассчитаюсь... Ой, боюсь я! Слова лишнего сказать боюсь, и удержу ли от греха - не знаю. Одумайся, советую, меня пожалей! А он свое: казнить Луку буду... А он, Лука-то, и так несчастный. Тут и змея укусила...

- Я вернусь еще, - пообещала Анна. - Вернусь и долго буду жить у вас.

- Ждать буду, ты уж не забывай. - Она стала строгой:

- Люди-то что про вас сказывали? А ты как пришла, так и Тимофей вернулся.

- Он бы и без меня вернулся...

- Не-ет, - запротестовала Марья. - Это от тебя... Токо к добру ли вернулся?.;

- Все будет хорошо, - Анна встала, намереваясь пойти за рюкзаком. - К добру, Марья Егоровна. Только вы Леонтия не пускайте к себе. Обманывает он вас, не старовер он, пришлый человек, чужой.

- Чувствую я, доченька, чувствую. Но ласковый он, и говорит-то как!.. Не знаю, что и думать. Ты вот говоришь - я слушаю, он говорит - слушаю. Все так говорят хорошо... Да что мне Леонтий теперь! Тимофей вернулся!

- Теперь у вас все будет, Марья Егоровна, есть с кем говорить.

- Дай бы Бог, - вздохнула она. - Дай бы Бог-Марья проводила ее за ворота. Поклонились они друг другу в пояс. Марья перекрестила ее, махнула рукой:

- Ступай с Богом. И не оглядывайся, а то тосковать будешь.

Анна пошла, не оглядываясь. Звонкий дребезг отбиваемой косы нагонял ее, опережал и уносился вдаль. И возвращался эхом, очищенным от дребезга, легким и певучим.

Так бы, может быть, и ушла, чтобы не тосковать потом, но вдруг оборвался стук, и она оглянулась: Марья стояла у ворот, а за ее спиной возвышался Тимофей и глядел ей вслед из-под руки.

Едва Лука Давыдыч отринул Бога и сжег на костре иконы, наказанием господним взыграла покоренная плоть.

Наевшись ухи, сырой рыбы и саранок - его желудок выносил и не такое - он метался на лежанке в душной келье и стонал, сучил коленями в толстую немую стену. Несколько раз, по старой привычке, он призывал господа, однако тут же матерился, поминая его имя, вскакивал и начинал скакать вокруг избушки. Не помогало. Вернее, отвлекало на время, но стоило лечь и закрыть глаза, как вырастала перед глазами Марья Белоглазова. Молодая еще девка на выданье и в таком виде, что, будь он верующим, за год грехов не замолить. Было Луке лет шестнадцать, когда он бегал к белоглазовской бане подсматривать в окошко. Все не везло: то на мужиков натыкался, то на старух, а однажды заглянул и обмер в испуге и немом восхищении - Марья!.. Так бы и остался тайной грех юности, но на исповеди он признался деду Хрисогону и был выдран узловатой веревкой. И вот теперь ему грезилась та молодая Марья и не давала уснуть. Отчаявшись, он побежал к озеру, скинул одежду и выкупался в холодной воде. Отлегло на сердце, утихла плоть. Лука вернулся в избушку с намерением поспать в утренние часы, однако в это время появился странник Леонтий.

- Выздоровел, праведник? - участливо поинтересовался Леонтий. - Одыбался, раб Божий?

- Одыбался, - настороженно сказал Лука. Леонтий присел на бревно, устало вытянул ноги.

- Слушай внимательно, Христов любимчик: собирайся, пойдешь в Макариху. Найдешь там странников - анчихристов, что у Марьи остановились, и последишь за ними, куда они поедут. До самого Колпина за ними езжай, понял? Как в самолет сядут - возвращайся назад. Вот тебе сто рублей, возьми. Пригодятся в дороге.

Лука взял деньги, повертел, засунул в карман.

- Чего это у тебя нужда такая? - сощурился он. - Раз тебе надо, ты и езжай. А я не шестерка, чтобы их легавить. Леонтий вскинул брови, выкатил черные глаза:

- Лука Давыдыч? Что с тобой?

- Во! - Лука сложил фигу и сунул Леонтию под нос. А денежки мне сгодятся, на лечение. У меня от гадова укуса не токо рука болит, душу ломит. И все из-за тебя!

- Ах ты... чудотворец! - взъярился Леонтий и медленно пошел на Луку. - Ах ты... утопленник! Ты кому фигу кажешь, парашник вонючий? Ты на кого хвост поднял?

- Уйди!! - заблажил Лука, хватая котел с недоеденной ухой. - Уйди! Я по здоровью на фронт не братый! А после гадова укуса - убью, и ничего мне не будет!

Леонтий, расставив руки, шел на Луку. Тот отступал, пока не уперся спиной в стену избушки. Леонтий сделал резкий выпад, норовя поймать противника за руку, но Лука изловчился и опустил котел на голову странника. Странник ойкнул и медленно завалился набок...

"Убил! - пронеслось в голове Луки. - Как есть убил!.. А кто видал? А никто не видал! И кто его, бродягу, хватится? Никто не хватится! Закопаю - и шито-крыто!"

Он схватил лопату и затрусил к лесу. Потом вернулся, взял Леонтия за ноги, словно в оглобли впрягся, и потащил. В лесу он выбрал место под колодиной и начал рыть яму. Мягкий лесной грунт поддавался легко, скоро Лука по пояс ушел в землю. "Пожалуй, хватит, - решил он. - Его, бы, гада, зверям на съедение бросить за позор, который мне учинил..."

Он отбросил лопату, вылез из ямы и наклонился над Леонтием, чтобы свалить его в могилу.

Но Леонтий вдруг застонал и, открыв глаза, сел.

Волосы на голове Луки встали дыбом. Он попятился заорал, перекашивая лицо, и, развернувшись, бросился в лес...

В Останине действительно стоял "на парусах" скоростной катер водной инспекции. Анна поднялась на палубу, заглянула в капитанскую рубку:

- Попутчиков возьмете?

Парень в речной форме весело подмигнул, улыбнулся:

- Такую попутчицу на край света возьму! Располагайся!

- Иван, забирайся сюда! - распорядилась она. - Сначала рюкзаки, потом сам.

Капитан сразу потерял интерес и, подняв рупор, чуть, не в ухо прокричал:

- Поднимайся живей! Отчаливаем!

Иван перевалился через леера, оглядел берег.

- Никого? - спросила Анна.

- Черт его знает... - выругался Иван. - Возле меня все вон тот мужик вертелся, спрашивал, куда едем и зачем - Вон стоит!

Невысокого роста мужичок в безрукавной сорочке махал фуражкой и что-то спрашивал. Но непонятно, то ли у капитана катера, то ли у Ивана.

- Леонтий слежку установил, - сказала Анна.

- Да ну, - бросил Иван. - Если от Макарихи никого не было, тут не будет. Не организация же у него подпольная?

Отчаливший было катер описал полукруг и вновь потянул к берегу, к машущему мужичонке. Анна взглянула на капитана, отвернулась. Между тем катер ткнулся в берег, и мужичок проворно поднялся на палубу.

- От и ладненько! - забалагурил он. - Компанией завсегда веселей плыть... А у вас, хлопцы, пожрать ничего нету?

- Нету! - отрезала Анна, хотя в рюкзаке был собранный на скорую руку "подорожник". Мужик потерся спиной о рубку, покряхтел от удовольствия и сел на палубу, свесив ноги за борт.

- До Колпина не жрамши-то и помереть можно, - проговорил он невесело и больше в разговоры не вступал.

По дороге к Останину Анна рассказала Ивану о последних событиях, и теперь, устроившись на садовой скамейке на корме катера, они сидели с книгами в руках, листали желтые страницы и тихо переговаривались. Мужик на носу изредка ерзал и поворачивал к ним большое оттопыренное ухо. На борту было" еще двое мужчин в высоких фуражках с крабами и дубовыми листьями - по виду речфлотское начальство. На палубе они не показывались, сидели в тесном кубрике, рылись в бумагах.

Где-то на середине пути между Останином и Егановом капитан подозвал к себе мужичка и Ивана, не оставляя штурвала, распорядился:

- Швабры в кормовом трюме, попутчики. Мыть надо от кормы к носу, усекли?

- Знакомое дело! - развеселился мужик и приобнял Ивана. - Аида, корешок, в матросы!

Анна посмотрела, как мужчины драют палубу, и вошла в рубку:

- В Еганове остановите?

- Что так быстро? - без интереса спросил капитан. - Я думал, вы до Колпина с нами...

- Надо.

Капитан молча дернул плечами.

...Еганово выплыло из-за поворота неожиданно, расстелилось приземистыми домиками на высоком яру, и его отражение в тихой по-вечернему воде изломалось, растрескалось на волнах, словно украшенная резьбой ваза. Анна подхватила рюкзак, вышла на корму, Иван послушно двинулся за ней.

- Вы что? - удивился мужик. - Здесь, что ли, причаливаете?

Они не отвечали, демонстративно отвернувшись. Не откровенничать же со "шпионом"...

- Тогда и я слезу, - решил "шпион". - За компанию... Когда катер отчалил, Иван приблизился к Анне и зашептал:

- Давай попугаем его? Макнем в воду?

- Пошли, - скомандовала Анна. - Пусть вяжется...

Мужичок плелся за ними только до магазина. Там он остановился, махнул на прощанье кепкой и принялся стучать в закрытые изнутри двери.

Начальника милиции Глазырина они разыскали дома, в кругу семьи. Он сидел за самоваром, вспотевший от чая, благодушный.

- А, странники прибыли! Ну, располагайтесь... Жена, наливай гостям чаю!

- Нам не до чая, - вздохнула Анна. - Нам срочно нужна ваша помощь.

- Что такое? - насторожился Глазырин. - Белоглазов что натворил?

- Нет, Тимофей косит сено у матери, - успокоила Анна и рассказала о книгах Леонтия, которые сейчас, по-видимому, хранятся у Власова.

- Я же говорил! - обрадовался начальник милиции. - Книги есть! Сам видел.

- Их нужно взять, - сказала Анна. - Во что бы то ни стало. Неизвестно, зачем собирает книги Леонтий и куда их потом отправляет. Если не возьмем - книги уйдут.

- Кто это - Леонтий?

- Я точно не знаю кто, - Анна помолчала. - Говорит, пришел из Иерусалима от гроба господня, паломник. Но он не паломник, это точно. Умный, хитрый человек, хорошо знает старообрядчество, но сам не старообрядец. У них правило есть: на чужие иконы нельзя молиться, а он заходит к кержакам, у порога падает на колени и к иконам... Я специально интересовалась. Правило это незыблемо, а он его не выполняет, потому что не знает. А их с детства учат.

- Так, интересно! - начальник милиции снял рубаху со стула, надел, погремел ключами в кармане. - Идемте в отдел! Мы сейчас все проверим.

- Нет, - Анна качнула головой. - Проверяйте без нас. Нам нужно к Власову. Нужно взять книги. С нами приехал человек Леонтия, он следит за нами.

- Вон даже как!

И жена начальника милиции тоже насторожилась, разглядывая гостей.

- Можно изъять эти книги? - спросила Анна.

- Изъять? - задумался Глазырин. - А на каком основании? Тут не просто... Погодите, я за прокурором схожу, он наискосок живет.

Глазырин ушел и скоро вернулся с прокурором, невысоким, тучным человеком в очках, со шрамом через всю щеку. Прокурор выслушал Анну, неуловимым и привычным движением ощупал шрам.

- Да... Санкцию на обыск и на изъятие книг я дать не могу. Состава преступления нет. Уголовного дела тоже нет.

- Как же нет? - не выдержала Анна. - Человек без всякого разрешения собирает и вывозит книги, исторические ценности - и нет преступления?

- Простите, но где это написано, в каком законе, что нельзя собирать книги? - обиделся прокурор. - Если бы этот человек скупал пушнину, золото - другое дело. Или бы, к примеру, скупал те же книги и продавал по завышенной цене. Тут чистая спекуляция... Да и то: где написано, сколько стоят эти книги?

- Но он же - мошенник! - возмутилась Анна. - Он обманом забирает книги у старообрядцев. Это их имущество!

- А жалобы есть? - спросил прокурор. - Жалобы, заявления?

Анна беспомощно посмотрела на Глазырина. Тот развел руками.

- Он по всем заимкам прошел, все книги собрал, - вставил Иван. - Он, больше некому...

- Тем более, - вздохнул прокурор. - Взял брошенное,. Видите, гражданочка, книги - ценность особой категории...

- Да! Особой категории! И потому я прошу вас вмешаться! - повысила голос Анна. - Мошенник собирает древние книги, которые давно уже принадлежат государству!

- Но где записано, что они принадлежат государству, а не частным лицам? - спросил прокурор, не теряя выдержки. - Покажите мне такой документ.

Анна сжала кулаки, отвернулась.

- Ты займись-ка этим... мошенником, - сказал прокурор Глазырину. - Проверь, что за деятель там появился.

- Сделаю, - кивнул Глазырин. - Деятель, похоже, интересный.

- Ну вот, - заключил прокурор. - Когда милиция проверит, тогда и разговор продолжим.

- Тогда книг уже не будет! - бросила Анна. Прокурор снова пробежался пальцами по шраму.

- Интересно... Я десять лет в милиции проработал, семь - судьей и уже пять - прокурором, а сталкиваюсь с таким делом первый раз... А книги у Власова лежат?

- Лежат, - сказал начальник милиции. - Сам видел, в кадках.

- Да... А изъять - нет оснований. Они, эти книги, здесь у каждого второго... Ты смотри, Глазырин, не мудри там, - предупредил прокурор, уходя, - а то точно жалоб не оберешься.

После его ухода начальник милиции снял с вешалки фуражку, расправил ее, сел.

- Вот что, странники, - сказал он, раздумывая. - Пимен Власов выпить не промах. Правда, только не на свои... А выпивший - он хвастун и трепло. - Глазырин взглянул на Ивана. - Мне, как видели, прокурор запрещает мудрить. У меня служба, инструкции.

Он встал, надел фуражку.

- Переночевать можно у меня, а я в отдел пойду.

- Нам нельзя у вас, - сказала Анна. - Мы в гостиницу...

- Конспирация, - улыбнулся Глазырин. - В этом есть смысл... Раз так, то до завтра. Только меня держите в курсе дел.

Взвалив рюкзаки, стараясь быть незамеченными, они вышли со двора начальника милиции и пошли к гостинице...

Иван Зародов пришел к избе Власова сразу же после открытия магазина, в девятом часу утра. Постучал.

- Э! Хозяин! Есть кто живой?

В избе была тишина. Из приоткрытой двери выглядывал серый кот и жмурился на солнце.

- Хозяин! - позвал Иван. - Дай стаканчик! Ну, не могу я так!

Наконец в избе заскрипели половицы, но скрипели так, словно по ним не шли, а ползли, - медленно, протяжно, мучительно. Потом затарахтели дверные петли, и в проеме показался заспанный, взлохмаченный Пимен Власов. На нем были широкие брезентовые штаны на резинке, расстегнутая косоворотка и опорки от валенок. Пимен пнул кота, тот побежал через улицу.

- Чего? - хрипло спросил он.

- Слышь, хозяин, стаканчика, говорю, не найдется? Ну не могу я из горла, вечером могу, а утром не могу. Дай стаканчик!

- Алкаши проклятые, - заворчал Власов, - Как утро, так гужом прете. Я уж столько стаканов передавал - счету нет... И чего вы ее жрете? Чего вы в ней находите?

- Так башка болит, - жалобно сказал Иван. - Вчера по литре на рыло приняли. Не дай пропасть, хозяин.

- Эх, а молодой парень, - пожурил Пимен Аверьяныч. - По литре... Ну вот заглотаешь ты с утра, и какой потом из тебя работник? Опять целый день дурака валяет.

- Ну, хозяин, - заныл Иван. - Не ругайся... Дай стаканчик... И хлебца, занюхать...

Власов сжалился. Скрывшись на минуту в избе, вынес стакан и кусочек хлеба, но такой, что и занюхать не хватит.

- На, жри, - сунул в руки. - Токо здесь, а то упрешь стакан... Дружки, поди, за углом дожидаются?

- Жди! - обрадованно махнул рукой Иван. - Дружки, известное дело, наелись вчера за мой счет, а теперь слиняли...