Чтение 15–й страницы книги ~Сестрички не промах~

— Вы бы сходили к хозяйке Иннокентия Павловича, — с легкой укоризной заметила Мышильда. — Да перенесли бы сюда вещи пострадавшего.

— Вот это верно, — кивнул Евгений. — Места всем хватит. Устроимся то исть в лучшем виде.

Вскоре Иннокентий дремал на широкой постели в бывшей маменькиной спальной и вовсю наслаждался ролью умирающего. Я сидела у одра, держа его за руку, Мышильда сновала туда-сюда, выполняя пожелания больного, а Михаил с Евгением в кухне разговаривали шепотом. Улучив момент, когда мы остались одни, Иннокентий, приподняв голову с подушки, сказал зловеще:

— Лиза, на меня было совершено нападение.

Стало ясно: Иннокентий так увлекся, что начал переигрывать. Я нахмурилась, чтобы он не очень-то фантазировал.

— Эти люди опасны, — не обращая внимания на мои сведенные у переносицы брови, продолжил Иннокентий.

— Какие люди?

— Откуда мне знать, Лизок, если они не представились?

— Расскажи по порядку, — попросила я. Он вздохнул и начал:

— После обеда я поехал к своему знакомому Гаршину Александру Викторовичу, мы вместе учились, помнишь, прошлым летом он еще заезжал к нам… — Александра Викторовича я помнила и потому кивнула. — Он сейчас в прокуратуре и мог бы помочь… Вот я и поехал. Мы немного поговорили, а потом решили встретиться в шесть вечера, чтобы посидеть и вспомнить, так сказать, студенческие времена. В шесть поехали к нему домой, его супруга накрыла на стол, в общем, я пробыл у него чуть больше двух часов, а потом отправился сюда. В двух кварталах от дома Александра меня вдруг остановили какие-то личности.

— Как? — удивилась я. — На машине остановили?

— Машину я оставил возле дома Александра, так как выпил и не мог сесть за руль. Александр собирался вызвать такси, но я просил его не беспокоиться, погода прекрасная, и мне не мешало немного пройтись. — Иннокентий Павлович, видимо, решил проветриться, дабы не раздражать меня запахом коньяка. — Вот как раз тут они и появились.

— Ограбили? — ахнула я.

— Ничего подобного, — голос Иннокентия стал совершенно зловещим. — Спросили: «Ты куда свой нос суешь?» Один ткнул меня в грудь, а второй ударил в коленную чашечку, потом сказал: «Смотри, сиди тихо», и оба исчезли.

— А куда ты свой нос сунул? — растерялась я.

— Как куда? — возмутился Иннокентий. — А мои изыскания?

— В области чего?

— В области этого… Мотыля и Боцмана.

— Как же они об этом узнали?

— У таких типов везде свои люди.

— Даже в прокуратуре? — ахнула я. Услышав это слово, Мышильда сунула свой нос в комнату и спросила:

— Кто поминает всуе сие заведение?

— Вот, — ткнула я пальцем в Иннокентия. — Послушай, что он рассказывает.

Мышильда послушала, минут десять разглядывала потолок, потом сказала:

— Ну, ничего опасного он накопать не успел, иначе бы ребята нас не пугали, а просто… успокоили, одним словом.

Я опять ахнула, а Иннокентий побледнел.

— И ты можешь говорить об этом так спокойно?.. — спросил он в ужасе.

— Могу и беспокойно, — кивнула Мышильда. — В любом случае носиться по городу ты некоторое время не сможешь, а здесь находишься в полной безопасности.

Иннокентий недоверчиво посмотрел на меня, потом на Мышильду, потом опять на меня и затих.

Через полчаса мы совещались на терраске.

— Его машину перегоним сюда завтра, — сказала я. — Ничего с ней за ночь не сделается. А у нас с тобой на сегодня одна задача: выследить троюродного и лишить его обеих ног.

Сестрица согласно кивнула, и мы отправились на пустырь. Засаду устроили в зарослях терновника. Крапивы здесь, как ни странно, было многим меньше, и мы обосновались почти с удобствами. Место выбрали очень удачно, весь пустырь, а главное, разлюбезный наш фундамент как на ладони, а нас заметить практически невозможно. Тесно прижавшись друг к другу, мы, соблюдая осторожность, сидели в абсолютном молчании и вскоре смогли насладиться трелями соловья. Из-за него сидение в терновнике показалось приятным и совершенно не утомительным: полтора часа прошли незаметно.

Через полтора часа совсем рядом, там, где был проход с улицы, хрустнула ветка. Мышильда нервно сжала мою ладонь, а я вытаращила глаза. Темной тенью справа возник силуэт мужчины. Он постоял, прислушиваясь и приглядываясь, потом шагнул в сторону шалаша. Никого не обнаружив там, огляделся. На спине данной личности висел рюкзак с притороченной лопатой, черенок отчетливо выделялся на фоне звездного неба. Успокоившись, наш враг шагнул к фундаменту. Мышильда хотела подняться, но я остановила ее, прошептав на ухо:

— Пусть копать начнет, чтоб в дыру не успел смыться.

Троюродный бродил в стороне флигеля, высчитывал шаги, осторожно светя себе фонариком под ноги, и наконец взялся за лопату.

— Идем, — шепнула я и уже было приподнялась, как тут же замерла в недоумении.

Справа вновь возник силуэт, он не мог принадлежать ни Евгению, ни Михаилу, ни тем более пострадавшему Иннокентию. Выходит, у троюродного имелся сообщник. Не успели мы, переглянувшись с Мышильдой, освоиться с этой новостью, как в поле зрения возник еще один силуэт, а потом и еще. Мы сочли за лучшее затихнуть и притвориться, что нас здесь нет. Увеличение численности наших противников делало борьбу с ними в настоящий момент невозможной. И тут случилось нечто совершенно неожиданное. Три силуэта сошлись возле фундамента, и мужской голос тихо, но достаточно отчетливо произнес:

— Черт, куда же он делся?

Вспыхнул огонек зажигалки, потом загорелся еще один, и неизвестные типы спустились вниз. Шастали они там довольно долго, прежде чем вновь появились в поле нашего зрения.

— Куда он делся? — вопросил тот же голос. — Не мог же он сквозь землю провалиться?

«Еще как мог», — очень хотелось ответить мне.

Парни начали совещаться.

— Веник, ты ж видел, он на пустырь поперся?

— Ну, видел, — неохотно ответил Веник.

— И где же он тогда?

— А я откуда знаю? — возмутился Веник. В этот момент в их разговор вклинился третий:

— Может, в кустах засел? Надо проверить.

Идея нам не понравилась: в кустах засели мы.

— Сматываемся, — шепнула Мышильда и первой бросилась на улицу. Мне ничего не оставалось, как последовать ее примеру. В рядах врагов наметилась паника.

— Мама моя! — взвизгнул один. — Что это было?

А второй очень серьезно ответил:

— Динозавр.

Мне захотелось повернуть назад и уточнить, что он имеет в виду, но Мышильда тянула меня к дому и даже слушать не хотела о том, чтобы вернуться.

Мы укрылись на терраске и прислушались. Свет не включали. Кто-то прошелся под окнами, замер у палисадника, рядом с моей машиной. Это меня встревожило, и я прильнула к окну. На машину враг не покушался, постоял, повертел головой и сказал куда-то в сторону:

— Тишина как на кладбище.

Так и не включая свет, мы устроились на своих постелях, и Мышильда сказала:

— У меня два вопроса: куда делся наш троюродный и откуда взялись эти типы.

— На первый вопрос могу ответить сразу, — вздохнула я. — Где-то в стороне флигеля еще один подземный ход. Может, и не один… Думаю, в нем он и укрылся, как только заметил этих. Он осторожный, — вздохнула я и добавила:

— Гад.

— Да, понарыли, точно кроты. Завтра надо там все осмотреть и твою версию проверить. Хотя скорее всего ты права, больше ему деться некуда: вниз он спустился, а наверх не поднялся. А с этими что?

— С этими два варианта: либо они недруги троюродного и его выслеживают — братец их на хвосте приволок. Такой расклад нам на руку: оторвут ему голову, и нам возиться с ним без надобности. А может, это те самые типы, что сегодня лишили Иннокентия коленной чашечки.

— Не улавливаю связи, — нахмурилась Мышь.

— Допустим, кому-то не понравились расспросы Иннокентия, его предупредили и скорее всего за ним проследили.

— И что? — усмехнулась она.

— Не знаю что, — поняв, что малость запуталась, ответила я. — Может, заприметили мою машину с иногородними номерами и решили разобраться, что тут происходит. Вполне возможно, от местных узнали, что мы тут клад раскапываем. Вот и остались. Появление темной ночью Эдика их озадачило, и они за ним стали следить, а он исчез из-под их носа и очень их огорчил.

— Если они следили за ним, то почему нас не засекли?

— Так мы с тобой не с улицы шли, а в нашу дыру пролезли.

— Логично, — кивнула Мышильда. — Но я тебе честно скажу: это трио очень мне не нравится.

— Мне тоже, — вздохнула я.

Появляться вторично на пустыре мы не рискнули и пожелали друг другу спокойной ночи. Сон не шел, бриллиантовый дым витал в темной комнате, а по углам прятались многочисленные конкуренты.

Утром я первым делом отправилась за машиной Иннокентия, сестрица осталась приглядывать за фундаментом. Машину я поставила рядом со своим «Фольксвагеном» и, открыв дверь, занялась поисками таблеток Иннокентия Павловича от изжоги. Они были то ли в «бардачке», то ли в карманах чехлов, то ли у черта на куличках. Я немного нервничала, так как ночные события не шли у меня из головы.

— Привет, детка! — услышала я совсем рядом и обернулась, чтобы взглянуть, какому придурку взбрело в голову сказать мне такое.

Придурок оказался широким коротышкой (он-то наверняка считал себя рослым), мордастым, с тремя золотыми зубами на переднем плане, бритый наголо и очень нахальный. Одет в шорты цвета хаки и пеструю рубашку навыпуск. На ногах сандалии. Я посмотрела на него, начав с ног и закончив физиономией. Он стоял, сунув руки в карманы, и продолжал скалить зубы.

— Привет, сынок, — ласково ответила я, не спеша вылезла из машины и расправила плечи.

— Мама моя! — ахнул он, отступил на шаг, присвистнул и добавил: