Чтение 9–й страницы книги ~Тонкая штучка~

Мотя произнес одно слово: "Да", потом слушал с минуту, поднялся и пошел из комнаты, буркнув:

- Без меня не начинать.

Длинноносый досадливо поморщился и швырнул прут обратно в ведро. Парень в зеленом пиджаке тоже вышел, теперь в комнате было двое, не считая нас с Гиви. И тут Гиви меня поразил, то есть я, конечно, знала, что он сильный, но чтоб так... Он вдруг рванул руки вниз и в стороны, цепь разлетелась, а труба вылетела из пазух. Может, конечно, ею часто пользовались, и она пришла в негодность... Концом цепи Гиви успел огреть первого парня по голове, ногой толкнул ведро, оно пришлось второму парню по колену. Тот завизжал неожиданно по-детски тонко и упал. Пистолет, который он за секунду до того успел выхватить, оказался на полу. Гиви к нему метнулся, в этот момент на шум в комнату влетел тип в зеленом пиджаке, которого я окрестила "крокодилом", но и я уже в углу не сидела, схватила ведро и швырнула в парня, заработав при этом жуткий ожог. Запахло горелым мясом, к сожалению, моим тоже, но боли в первые минуты я не почувствовала. Крокодилу было хуже: пиджак на нем вспыхнул, и ему стало не до нас. Выстрел громыхнул так, что у меня заложило уши. Парень, тот, что получил цепью по голове, а теперь некстати проявил признаки жизни, рухнул на пол. Второй, с обожженной ногой, вжался в стену. Гиви выстрелил еще раз, и он затих, а потом и в третий, в катающегося по полу Крокодила. В данном случае выстрел был гуманным.

- Давай за мной, - прокричал Гиви, бросаясь к двери, а я задержалась на пять секунд, чтобы подобрать еще один пистолет: если мне суждено умереть сегодня, то без мучений.

Коридор был пуст, но недолго. Гиви, который обогнал меня метров на пятнадцать, на повороте затормозил и нырнул за угол.

- Черт, - сказал громко.

Сбоку была квадратная дыра, я в нее заглянула, там тоже коридор.

- Ты пролезешь? - спросила я, Гиви был мастер на все руки и пролез, теперь мы бежали в темноте. Коридор, поворот и тупик. Железная дверь, которую даже Гиви, со своей невероятной силой, не смог бы выбить.

- Черт, - опять выругался Гиви.

Тут некстати обожженную руку свело дикой болью. Я хотела зареветь, но было это бессмысленно, и реветь расхотелось.

Пока мы пытались сообразить, что же нам делать дальше, где-то в темноте заскрипела дверь, послышались голоса, шаги, а потом вспыхнул свет. И мы поняли всю безвыходность своего положения. Мы могли умереть под пулями, не сходя с места, или вернуться по коридору, где нас скорее всего ждали. Правда, метрах в десяти от нас была железная лестница к люку в потолке, но при свете нечего было пытаться пробежать эти десять метров, а затем возиться с люком, который скорее всего был заперт. В общем, скверно, хотя и не так, как десять минут назад. Мы из-за угла выглянули: парни вошли в коридор, присматриваясь.

- Может, они дальше не пойдут? - помечтала я. Гиви посмотрел сердито, и тут я увидела выключатель у двери, черный на белой стене, и на него кивнула.

- С такого расстояния не попасть, - шепнул Гиви.

Парни все еще были осторожны, от двери далеко не отходили, но это ненадолго. А я порадовалась, что обожгла правую руку. Я левша. То есть я и правой могу, потому что в школе вечно ругали, и дома мама с папой, и я стеснялась, вот и приучила себя к правой руке, но тут дело было такое, что промазать нельзя, потому я и порадовалась, что левая рука цела и невредима. Зажмурилась на несколько секунд, собираясь и изгоняя из сознания все лишнее, потом прицелилась и выстрелила. Свет погас. И сразу же ударили автоматы, парни палили в Божий свет, как в копеечку, но нам-то от этого легче не было. Мы попробовали преодолеть расстояние до лестницы, но успели сделать только пару шагов, и тут Гиви удивил меня во второй раз: когда шарахнули из автоматов, он схватил меня за плечо и вдавил в стену, навалившись на меня всей массой. Может быть, это был рефлекс, может, он не очень соображал, что делает, только для меня важным было одно: Гиви только что закрыл меня от пуль своей спиной. Мы стояли, тесно прижавшись друг к другу, и от всей этой пальбы я, видно, окончательно свихнулась, потому что вдруг почувствовала странный восторг и еще что-то, чего не передашь словами, только ясно было: как бы ни развела нас жизнь, я и Гиви никогда не будем врагами. Если сегодня останемся живы, конечно.

Я уткнулась носом в его грудь и улыбалась, хотите верьте - хотите нет.

- Как дела? - шепнул он мне в ухо, и я на полном серьезе ответила:

- Отлично.

Тут стало тихо так, что уши заложило, стрелять перестали, наверное, боезапас кончился. А потом раздался взрыв. Конечно, я не специалист по взрывам, но, чтоб понять, чего это так бабахнуло, большого ума не надо. А потом опять принялись стрелять, правда, в другую сторону.

Тут и Гиви от меня отлепился и тоже стал палить, ориентируясь на вспышки выстрелов, а я сползла на пол и попробовала отгадать, повезло нам или нет. Оказалось, повезло. Стреляли пару минут, потом все стихло: ребятки, что нас по подвалу гоняли, оказались под перекрестным огнем, ну и, конечно, продержались недолго.

Мы с Гиви к тишине прислушивались, пытаясь сообразить, что к чему, тут люк в потолке открылся, и мы услышали Павла:

- Гиви, живой?

- Живой, - ответил Гиви, не скрывая облегчения.

- А Юлька, Юлька с тобой? - голос звучал тревожно.

- Со мной. Здесь она, жива и здорова.

Он протянул мне руку, помогая подняться. Вот так, за руку, мы и пошли из подвала.

Я отряхнулась, по сторонам оглядываясь. Оказалось, что мы на стадионе "Динамо", по моим сведениям, он лет пять как закрылся на реконструкцию.

- Как ты нас нашел? - спрашивал Гиви.

- Афганец.

- А этому что надо?

- Поди, разбери.

- Да, чего на свете не бывает, - сказала я и закусила губу, стараясь придать себе задумчивый вид.

Тут Гиви, окончательно придя в себя, стал смотреть на меня со значением, а я на жизнь без оптимизма, вздохнула и стала руку рассматривать, Павел тоже заинтересовался, присвистнул и сказал:

- Надо к врачу. Больно?

- Не знаю. С перепугу не очень.

Мы пошли к машине. Заехали в поликлинику, где знакомая медсестра наложила мне повязку. Взамен я рассказала ей путаную историю про отдых на природе. А потом в машине вдруг почувствовала, что с меня на этот день хватит. Сложила куртку Гиви, сунула ее под голову, подтянула ноги к животу и мгновенно уснула.

Разбудил меня Павел. По его лицу было ясно, что меня ожидает. Я тяжко вздохнула и пошла вслед за остальными в дом, который оказался чьей-то дачей за высоченным забором. Как люди умудряются отдыхать в таком месте?

В доме повторилась сцена недельной давности: мужики расселись в креслах по кругу и уставились на меня. Правда, сейчас не было Мишки, и это не очень огорчало.

- Ну? - сказал Павел.

- Что ну? - передразнила я.

- Первый муж был автогонщик, и ты гоняешь на машинах, второй - мент, и ты палишь из пушки, точно киллер. Так, что ли?

- Не совсем, - пожала я плечами.

- Может, расскажешь что-нибудь? Выстрелила случайно и с перепугу попала.

Я томилась, переступала с ноги на ногу и пол рассматривала. Спросила:

- Подробно или коротко?

- Чего ж коротко. Время есть. Давай подробно.

- Ладно. Когда я училась в университете, наш декан... надо объяснять, кто это?

- Перебьемся.

- Хорошо. Ну, вот, наш декан, в прошлом сам спортсмен, окончательно свихнулся на спорте. Если ты не КМС, о хорошей жизни и мечтать не стоило. А я ленива. Бегать, прыгать не люблю. Потому и выбрала такой вид спорта, где много двигаться не надо. Все? Или подробнее?

- Та-а-ак, - сказал Павел. - Может, ты нам заранее что-нибудь поведаешь о своих талантах?

- Ну, не знаю. Вроде бы Бог не обидел. В теннис играю. Прилично. В карты мне всегда везет. В "очко" со мной лучше не садитесь, это я вас по-свойски предупреждаю, потому как мы теперь вроде бы подружились, а своих грабить грех. Пою. Я ведь вам пела? Вроде бы все...

- Карате, дзюдо? Может, ходишь сквозь стены? - ядовито поинтересовался Павел.

- Нет, ничего похожего, - заверила я и тоже съязвить решила: - Вы как будто моей биографией интересовались. Помнится, ты тыкал в Гиви пальцем и велел узнать все. Чего ж узнавали плохо?

И тут Гиви удивил меня в третий раз, не иначе как вознамерился попасть в Книгу рекордов Гиннеса. Глядя в пол, он вдруг брякнул:

- Павел, она красивая баба.

- Вижу, не слепой, - хмуро отмахнулся тот.

- Ты не понял. Когда дурацких рож не строит, она действительно красивая баба. Я за ней наблюдал. От нее... током шарахает, вот что...

- Ага, - хмыкнула я, - как от розетки.

- Павел, она - левая, - не унимался Гиви.

- Я и не скрывала, что левша, только вы не спрашивали...

- Ты мне дуру не гони...

- Я на месте стою и вообще не двигаюсь.

- Заткнись, - сказал Павел, меня дважды никогда просить не надо.

- Павел, говорю тебе, она левая. Неспроста все. И нервы у нее железные, а выдержке мужик позавидует. Ты мне скажи, ты многих людей встречал, чтоб могли тебе в глаза смотреть? А эта смотрит. Моргает, как собака, и смотрит.

- Может, я просто не знала, что нельзя, - решила я вмешаться.

- Раздевайся, - вдруг сказал Павел.

- Что? - не поняла я.

- Раздевайся. Обыщи ее, Гиви.

- Не буду, - взвизгнула я.

- Заткнись, пока не убил.

И я стала раздеваться. Гиви потрошил одежду, проверяя каждый шов.

- И что ты ищешь, интересно? - спросила я, но было так стыдно, и вообще я не выдержала и заревела от обиды. Так мне горько стало, что они со мной такие гнусности проделывают, а я ответить достойно не могу. Слезы по моим щекам катятся, я зубы сцепила и в пол смотрю. Сначала Гиви прицепился к медальону. Странно, что он его раньше не заметил.

- Это у тебя откуда? - спросил.

- Можно подумать, это бивень слона или яйцо динозавра. Мне этот медальон друг подарил. Уезжал в Канаду на новое место жительства и подарил. Сказал, привез из армии. Что тут особенного?

- Ничего. Смотри, Павел, - не унимался Гиви, разворачивая меня спиной. - Как думаешь, что это за след?

- Пуля, - сказал Павел, голос мне не понравился.

- Это под лопаткой, что ли? - решила вмешаться я. - Никакая это не пуля, спятили совсем. Я сейчас объясню. Когда мне было одиннадцать лет, мы играли на стройке. Я упала и угодила на металлический штырь. В реанимации лежала. Врачи опасались за мою жизнь, У меня дома медицинская карта, там все написано, можете прочитать.

- Менты еще не такие штуки проделывали, - заметил Витек, а его-то кто спрашивал?

- Еще что-нибудь? - спросила я, шмыгнув носом. - Или можно одеться?

- Оденься, - устало сказал Павел. Но Гиви там, в подвале, видно, последние мозги отшибло, он твердил как заведенный:

- Павел, она водит машину лучше, чем Витек, стреляет лучше меня и, извини, Павел, соображает быстрее, чем ты. На ней медальон из стреляной гильзы, на спине след от пулевого ранения. Кого мы имеем, Павел? И что мы вообще делаем в этом городе?

- Мы мочим наших братьев, - грустно заметил Витек. Чего это он сегодня разговорился?

Павел сидел хмурый и пугающе молчаливый. Поднял голову, взглянул в упор и вдруг спросил:

- Ты кто?

- Как это? - опешила я.

- Я тебя спрашиваю, кто ты?

Я тяжко вздохнула:

- Что за напасть. Агент парагвайской разведки 008. Бью током, как розетка. А на унитазе подолгу сижу, потому как у меня в нем рация.

- Не смешно, - сказал Павел, - будет очень больно.

Тут я опять заревела, потому что испугалась, и сказала:

- Я говорю правду, а ты мне не веришь. Почему ты мне не веришь? Что я сделала такого, чтоб ты мог меня подозревать? Подозревать, что я хочу тебе вреда? Я хоть раз сделала что-то, чтобы помешать тебе? Я только и делала, что спасала ваши задницы. Не я виновата, что все против меня оборачивается. И ты не хочешь мне верить. Что бы я ни сказала, все будет против меня, потому что ты не хочешь мне верить. И ничего я с этим поделать не могу, - тут я так разревелась, потому что испугалась очень, ну и от обиды, конечно. Павел поднялся, подошел ко мне и сказал:

- Если ты левака давишь, скажи сейчас. Я прошу. Клянусь. При мужиках говорю: прощу и зла держать не стану. Менты?

Я всхлипнула, посмотрела жалостливо, его за руку схватила и сказала, чуть не заикаясь:

- Павел, пожалуйста, поверь мне...

- Менты?

- Я к ним никакого отношения не имею. Умереть мне на этом месте, если вру, - честно сказала я и в его глаза уставилась, а он в мои. Стояли мы так долго, мужикам надоело, и они ушли.

- Ладно, - сказал Павел, - будем считать, что тебе не везет.

- Спасибо, - кивнула я, потом не удержалась и добавила с обидой: - Как ты мог поступить со мной так? Гнусность. Пробовал перед народом нагишом стоять? - тут мне себя так жалко стало, что слезы из моих глаз брызнули, как у клоуна в цирке.

- Сама виновата. Темнишь все. Ты вот ревешь, а хоть бы прикинула: мне каково? Думать, что змеюку на груди пригрел?

- Какая еще грудь?

- Заткнись. Я с тобой говорю. Прикинь своим дурацким бабьим умом: я вот здесь вторую неделю какой-то хреновиной занимаюсь и на шаг не продвинулся, блуждаю, словно глаза завязаны. Никаких концов. Мне давно в Москву надо, дел по горло, Батя злится, а я здесь торчу, и ты левая-прелевая, аж рябит в глазах... Если ты мне врешь и это все ментовские штучки, я тебя...

- О, Господи, ну не начинай ты снова. Делай со мной, что хочешь, только не бросай в терновый куст.

- Что?

- Ничего. У тебя дети есть?

- Нет.

- Оно и видно.

Я хотела убраться из комнаты от греха, но он толкнул меня в кресло и, надо мной нависая, сказал:

- Вот что. Скажу-ка я тебе одну вещь. Я думаю, нет, я почти уверен, ты та самая баба, к которой Серега ездил.

- Я ж недоделанная, а у него жена красавица, - сказала и испугалась, и, чтоб впечатление исправить, напустила в лицо величайшей серьезности, и добавила: - Я не та, кто тебе нужен. Честно, не та. И Серегу я совсем не знала. Мне очень жаль, что он погиб, потому что он - твой брат. Если бы я могла знать... Задержи я его тогда на десять минут, выпей он еще одну чашку и, возможно, остался бы жив. Мне очень жаль. Пожалуйста, не думай обо мне плохо. Мне просто не везет.

- Ладно. Сойдемся на том, что я поверил.

* * *

Через полчаса мы мирно ужинали в чужой кухне.

- Что делать-то будем? - спросила я. - Не надоело вам воевать?

- Тебя спросить забыли.

- Я к тому, что ты, может, подмогу вызовешь? Как говорится, двое, трое - не один, семеро - не пятеро.

- Заткнись.

- Ну вот. А я думала, мы подружились.

Тут Гиви рванул к окну, чертыхнулся и сказал... в общем, нелитературно. Естественно, все схватились за автоматы. А потом... Потом было очень страшно. Особенно, когда дача заполыхала с четырех сторон, и мы с Гиви вылетели в окно вместе с рамой, а вокруг свистели пули, и я оказалась отрезанной от мужиков, лежала возле сарая и думала, что дважды в день мне вряд ли повезет по-крупному. И Павел под сумасшедшим огнем, согнувшись пополам, прорвался ко мне и тащил за собой, а потом, точно кота за шкирку, перекинул через забор, сунув пистолет в руки и крикнув:

- Мотай!

А за забором началось самое страшное: Мотины ребята стояли возле машин, и я поняла: мне придется стрелять.

- По пивным банкам, - сказала я себе, - ты стреляешь по пивным банкам, - и выстрелила, пока они не успели опомниться. Я твердила эти слова, как молитву, и стреляла, пока не кончились патроны, и знала, что ни разу не промазала.

- По пивным банкам, - сказала я и отключилась.

* * *

В чувство меня привел голос Павла: - Гиви, чего она так долго без сознания? Ее ведь не зацепило, нет?

- Нет, ты же смотрел.

- Может, у нее что внутри? Помнишь, Ваську садануло, ни одного синяка, а печёнка вдрызг. А? И руки у нее холодные.

- Что-то все про банки бормочет. Пиво ей, что ли, снится?

- Кто знает. Дать бы ей чего понюхать.

- Нашатырь, - подсказал Витек, значит, и он жив.

- Где его взять-то? Если через полчаса не очнется, придется в больницу везти.

Я решила, что мне пора очнуться. Открыла один глаз и сказала:

- Привет. Рада вас видеть.

- Слава Богу, - сказал Гиви, - а мы уж не знали, что и думать. - Я повертела головой и обнаружила себя в машине, в совершенно незнакомой местности.

- Опять в бегах? - спросила обреченно. - Устала я.

- Ничего. Потерпишь.

- Конечно. Тем более, никому не интересно, потерплю я или нет.

Я помолчала, прикидывая, может, мне поспать немного, голова кружится, да и тошнит меня что-то.

- Голова болит, - пожаловалась я.

- Ерунда. Это тебе доской по башке досталось, - утешил Павел.

Тут мое внимание привлек большой сверток за сиденьем. Одеяло в ярко-красную клетку выглядело прелюбопытно. Я руку протянула, чтоб потрогать, там что-то хрюкнуло и шевельнулось, а я от неожиданности взвизгнула.

- Что это? - удивилась я, тыча пальцем в красную клетку.

- Мотя, - усмехнулся Павел.

- Как Мотя? - ахнула я. - Живой?

- Пока живой. Военный трофей.

- Господи, Боже мой, - только и смогла сказать я.

Естественно, у меня возникла бездна вопросов, но задать я их не успела: мы тормозили возле металлических ворот. Никто нас не встретил. Гиви прошел к калитке, отпер ее ключом и ворота распахнул. Мы въехали во двор очередной дачи, а я поразилась: сколько у нас всяких неизведанных мест. Чьи это владения, интересно? Дом был так себе: здоровенная уродина с казенной мебелью. Мужики выволокли Мотю и сумку с провизией. Сумке я порадовалась, потому что поужинать не пришлось, а есть очень хотелось. Одеяло с Моти стащили. Выглядел он, хуже не бывает: лицо серое, глаза красные, рот перекошен и трясет его так, точно он отбойным молотком орудует. Рот у него был какой-то тряпкой стянут.

Его на стул посадили, Витек потрепал Мотю по плечу и сказал: