Чтение 17–й страницы книги ~Тайга и зона~

И эти мгновения вдруг растянулись в бесконечность, застыли... Только потом Карташ вдруг с удивлением обнаружил, что на весь бой ушло не больше двадцати секунд...

* * *

... Когда Гриневский поднял автомат, Алексей скинул веревки, обвивавшие его запястья в чисто декоративных целях, и выхватил заткнутый сзади за брюки пистолет. А когда шарахнули гранаты, поднял оружие, намереваясь первым выстрелом снять Пугача.

Однако Пугача за столом уже не было. Волчара не клюнул на отвлекалово. Верхним чутьем или чем-то там еще он сходу, на лету, почуял беду. И вместо того чтобы вращать головой и пригибаться, бросился под стол.

И Алексей тут же сменил цель. В его секторе обстрела, помимо Пугача, находились еще двое, и один из этих двоих, черноволосый, похожий на кавказца, совсем близко от Карташа. Когда взорвались гранаты, кавказец двигался аккурат к Гриневскому - видимо, чтобы подобрать автомат, который тот грозился бросить на землю. Так что Карташу, от нечего делать частенько тренировавшемуся на пустыре за собачьим питомником в стрельбе по бутылкам, снять неподвижную цель одним выстрелом особого труда не составило. А вот на поражение второго уголовника, увы, ушло три пули. Мишень превратилась в движущуюся - зэк заметался в поисках укрытия, какового поблизости не обнаруживалось. Сперва помчался к дому, потом сменил направление, побежал, петляя, к ящикам с платиной... Его ошибкой стало то, что он пытался укрыться, а не вести ответный огонь. Третья пуля, выпущенная Карташем, достала-таки и его.

Карташ стрелял, понимая, что и сам превратился в идеальную, открытую, как на ладони, мишень, понимая, что Пугач должен, уже должен стрелять по нему, и не понимая, почему этого не происходит.

Гриневский, едва прогрохотал взрыв, опустил автомат к плечу и вдавил спуск. Короткой очередью он срезал того зэка, что больше других удивился явлению Гриневского, - и зэк повалился на землю. А Гриневский отпрыгнул в сторону, продолжая давить на спуск, упал, перекатился, уходя от очереди, выпущенной уголовником по кличке Грибник, и стрелял уже лежа. Последняя, агоническая очередь Грибника прошила воздух над головой Таксиста.

А Карташ уже увидел, почему Пугач до сих пор не сделал ни одного выстрела в его сторону. Из-за нужника, едва завязалась перестрелка, вылетел заслуженный "археолог" и, вмиг оценив расстановку, понесся на Пугача, на ходу стреляя из короткоствольного автомата. Он просто лупил очередями по столу и около, отвлекая Пугача на себя, заставляя того вжиматься под лавку. Закончив с двумя своими противниками, Карташ тоже метнулся к столу... но опоздал. Там все уже было кончено.

Не раздумывая, Алексей подальше отбросил ногой пистолет, выпавший из рук Пугача, потом склонился над паханом, приложил пальцы к его шее. Жив авторитет! Он, расстегнув пряжку, выдернул из петель поясной ремень Пугача, связал ему руки. Уж чему-чему, а вязать узлы на руках их хорошо обучали в свое время. Полезное, знаете ли, для вэвэшника умение. А этот пахан, хоть и валяется сейчас в отключке, но по-прежнему опасен, как загнанный в угол волк.

Управившись с Пугачом, Алексей в пять шагов одолел расстояние до распластавшегося на земле "аспиранта". Присел рядом на корточки.

Проверил - хотя видел, что смысла в этом нет.

- Ну? - раздалось за спиной.

- Гену насмерть, - мертвым голосом произнес Карташ. - Пугач жив, но ранен всерьез, в пузо... Никто из них не промахнулся, но... по-разному не промахнулся. - И добавил под нос:

- А хорошо умер археолог. С оружием в руках. Прямая дорога ему в Валгаллу..

- Надо утащить жмуров со двора, - сказал Гриневский, не услышав.

- Надо. - Карташ выпрямился. - Пошли.

- Слушай... Я тебя не больно пнул?

- В следующий раз убью... урка проклятая.

Они затащили покойников (и тех, которых не успели убрать нападающие, и новых) в бревенчатый дом. Входить в барак, где и без того было тесно от трупов, почему-то не хотелось.

Жути и без того хватало. Карташ лишь на секунду глянул - и тут же выскочил наружу, яростно борясь с рвотными позывами. В бараке было человек пятьдесят. Разного возраста, разного пола. Дети, женщины, старики. В драных серых робишках. Изможденные до предела. И мертвые. Все мертвые. Пахло пороховой гарью. Над мертвыми телами громко гудели довольные мухи...

Подошла Маша, села за стол, глядя сверху вниз на валяющегося на земле лицом вниз Пугача.

- Это он? - спросила она у Карташа, Который вместе с Гриневским только что убрали с глаз долой последнего покойника. - Это... из-за него?

Алексей понял, что она имеет в виду И кивнул.

- Он жив?

- Пока без сознания. Может, и не очухается...

Гриневский тяжело опустился на лавку, бросил "Калашников" на стол.

- Вертолет будет садиться вон за тем сараем, что толем крыт. Там у них что-то вроде вертолетной площадки. - Он устало накрыл лицо ладонями. И из-под ладоней спросил:

- Ну? Кто хочет взглянуть на добычу?

На этот вопрос-предложение никто не отреагировал.

Раздался стон. Пугач зашевелился, перевернулся на спину, на его защитного цвета куртке в области живота расплылось темное пятно, в этом месте к ткани прилипли сухие травинки, завиток стружки. Пугач задергал связанными руками. Бешено завращал глазами. Его взгляд заметался от одного человека к другому, пока наконец во взгляде не появилась осмысленность.

- Вот как... Поймали фарт, фраера, - пахан вывернул голову и презрительно сплюнул. - Вскарабкались по чужому горбу. Ну-ну.. И как дальше жить намерены?

- А тебе не все равно? - отозвался Гриневский. Он отвел ладони от лица, но на своего давнего знакомого не глядел.

- Мне-то ништяк, я свое отпрыгал, отдыхать еду. А тебе я скажу, сука мусорская, что тебя ждет. И твоих корешей. И бабу, которую вы втянули. Вы, по тупости своей дубоголовой и жадности фраерской, даже не задумались, на кого замахнулись. Думаешь, это мое? - он мотнул головой в сторону ящиков. - Теперь это общаковое. Ты, Таксист, должен врубаться, что такое общак.

Это значит, что вас найдут везде. Везде. В каждом городе, в каждой деревне будет глаз. Не один. Сотни и тысячи глаз. В "крокодилах", на вокзалах, в аэропортах. На кораблях. В подвалах, на чердаках, на дачах, в сараях, пансионатах. Везде, где может человек схорониться. У каждого беспризорника будет описание ваших морд. Каждый нищий на панели будет сечь прохожих, каждый уличный торговец будет предупрежден. Мы не менты, и ты знаешь, Таксист, как мы умеем искать. Но вас будут искать и менты. Мы и их натравим на вас. За границу смоетесь? Там найдут еще быстрее. Там не осталось щелей, куда можно забиться никем не замеченным. Здесь еще сможете найти такую щелку, но продержитесь недолго. До тех пор просидите и протрясетесь, пока не вытянут и не распнут. А ты знаешь, что будут тогда с вами делать. По кусочкам, на лоскутья...

- Пургу метешь, Пугач, - небрежно, как смахнул крошки со стола, сказал Гриневский. - Никакой это не общак. Ты сам наметился увести у воров их добычу. Скрысятничал. Поэтому ты сам вне своего закона.

- Что ты знаешь, парашник! - выкрикнул Пугач и сморщился от боли. - Эти козлы решили хапать, не отстегивая обществу. Меня направил сходняк. Понял? Их до времени не трогали, как свинью не режут, пока не нагуляет жир. И, кстати, думаешь, эти вас искать не будут? Вы крайние, вам и отвечать...

- Последний шанс свой играет, - хмыкнул Гриневский. - Хочет, чтобы мы приссали и пошли с ним на сделку. Типа, он нам наобещает один ящик и отмазку от воровской расправы, за что мы ему сохраняем жизнь и остальные ящики. Прикидывает, что ему бы сейчас как-то выкрутиться, хрен с ним, с ящиком, а то и с двумя, ну а уж потом-то он нас достанет.

- Какой шанс, паскуда! С такой раной мне звездец хоть так, хоть эдак. Я вас, сук, на свое правило ставлю. Мне, понимашь, приятно расписать по пунктам, какое вас, козлов, ждет веселое будущее. Жаль...

- Летит! - вскочил Гриневский.

Они вслушались. Замолчал, затвердев лицом, и Пугач.

Карташ расслышал далекое, нарастающее зуденье. Вертолет...

- Сколько у нас? - повернулся он к Гриневскому.

- Минут десять.

Оба одновременно посмотрели на Пугача.

- Я хочу сама, - вдруг услышали они тихий голос Маши.

Чуть позже, чем до Карташа с Гриневским, смысл сказанного дошел до Пугача, и он задергался с новой силой.

- Вы чего, бабе позволите?! Ты, Таксист, знаешь, кто я! Я в законе! Я тебя не прошу за жизнь, не прошу! Но я имею право выбирать смерть! Наши разборы - это наши разборы, ну так закончим их по-мужски! А рукой бабы я откинуться не хочу!..

- Я, в отличие от Таксиста, не знаю, кто ты, - сказала Маша, в глазах которой набухали слезы. - Я только знаю, что ты убил моего отца.

- Слушай, ты...

Но его не слушали. Карташ тронул Гриневского за рукав:

- Тащим его в дом... Там...

Гриневский не взял "калаш" со стола. Его взяла Маша.

* * *

- Как ты? - спросил Алексей, когда они спускались по ступеням крыльца. Спросил, когда все было кончено.

Маша смогла... хотя Карташ до самого конца не верил, что у нее достанет духу.

- Нормально, - неестественно ровным голосом ответила та.

- Послушайте, - Карташ остановил их, Машу и Гриневского, едва они спустились, - еще не поздно переиграть... Я понимаю, что... Ну, короче, живы ведь тогда останемся!

- Нет, - твердо сказала Маша. - Поздно отступать.

- Брось, начальник, эти интеллигентские штучки, - поддержал ее Гриневский. - Если уж ввязались в драчку, то не хрен стопорить на полпути. Закончим, тогда поговорим.

Металлическое зуденье было уже совсем близко. Еще немного, и над кронами покажется тушка винтовой машины.

- Ты уверен, что сверху не разглядят? - спросил Карташ.

- Не разглядят, начальник, отвечаю. Им только макушки оттуда будет видать, да развевающееся шмотье на нас. Ну а потом... Потом надо просто не дать им времени на разглядыванье.

Еще раньше обговаривая возможность захвата вертолета, они сошлись на том, что много людей прилететь не может, какой бы вместительной ни была машина. "Вертушка" должна взять груз, седого, ну еще, вероятно, парочку человек. Всех остальных, включая охранников, в расход - зачем нужны лишние свидетели? В таких случаях обычно не увеличивают круг посвященных, а наоборот сокращают до полного, а еще лучше до полнейшего минимума.

В доме они накинули поверх своей одежды камуфляжные штанцы и куртки, снятые Гриневским с убитых охранников, на головы натянули тоже защитного цвета кепки с длинными козырьками. Брезгливости они не чувствовали.

Когда на кону жизнь, становится не до мелких переживаний.

Да и недолго им носить чужие вещи. Если выгорит, то скинут, когда "вертушка" окажется в их руках. Если не выгорит, то... То не все ли равно, в чем похоронят? Вернее, в чем оттащат в барак или в тот же дом...

Вертолетный гул надвигался, нарастал, и вот геликоптер выскочил из-за верхушек деревьев, прошел над прииском, скрылся из виду над деревьями с противоположной стороны и, как можно было определить по звуку, стал разворачиваться.

Они ждали гостей на ровной площадке за сараем, крытым толем. Они - это Карташ и Гриневский, Маше ведено было остаться за столом. Помочь она все равно ничем не сможет, а так... Так у нее будет шанс выскочить, в случае чего.

Бело-зеленый вертолет (гражданский "Ка-26", узнал Карташ, на дюжину пассажиров) появился вновь, завис над площадкой и стал плавно опускаться. Шум молотящих воздух лопастей заполнил собой все вокруг. Тугие воздушные струи били по земле, трава колыхалась, будто хотела вырваться с корнем и улететь прочь от этого грохота, ветви деревьев ходили ходуном, роняя листву. Наклонив головы, Карташ и Гриневский придерживали кепки, заодно прикрывая лица. Громко хлопала одежда.

Едва вертолет коснулся земли, они припустили к нему трусцой. Вряд ли вертолетчики смогут по фигурам определить чужих.. Ну как тут определишь, да еще сквозь стекло? А когда отъедет в сторону дверца, они уже будут рядом.

Холодный, покрытый капельками росы борт.

Толстые заклепки, в иллюминаторах мелькают тени... Давай! Ну открывай же!

Совершенно не к месту Алексей вспомнил байку, рассказанную Лупнем, - про урок и захваченный вертолет, и вновь ощутил приступ дежавю. Помотал головой, прогоняя картинки из прошлой жизни.

Дверь поехала в сторону, открывая доступ в кабину.. Улыбающееся лицо в обрамлении шлемофона...

Они одновременно выхватили пистолеты, одновременно открыли огонь. Пилот повалился назад, на приборную доску. Штурмана отбросило к противоположной дверце. Карташ запрыгнул внутрь и, увидев силуэт в глубине салона, вдавил спуск. Человек тянулся к сумке, наверное, там находилось его оружие. Ага, суки, значит, напрочь не готовы оказались к нападению, никак не предполагали такую возможность! Видимо, полученный по спутниковому телефону условный сигнал снял последнюю настороженность...

Все. Трое. Никого больше.

Легкость, с которой они завладели вертолетом, вызвало у Карташа чувство некоего неудобства - словно они уничтожили непричастных. Но не может здесь быть непричастных, никак не может! А раз ввязался в игру без правил, будь готов к обращению без всякой жалости.

Гриневский и Карташ сидели рядом на земле под вертолетом, через поляну к ним шла Маша.

- Вот и управились, начальник, - сказал Гриневский бесцветным голосом. - Теперь мы, вроде как, сказочно богаты. У нас есть вертолет, оружия до дури, полетная карта. Можем лететь на все четыре стороны, пока топливо не кончится... Ну и куда лететь-то? Куда нам теперь деваться с этими ящиками? Что ты скажешь?

- Не знаю, - честно признался Карташ. - Пока не думал об этом. Времени, понимаешь ли, не было... Пошли хоть взглянем на сокровища. Никогда платины не видел. Как она хоть выглядит? Слитки? Самородки? Куски руды?

- И что мы с такой прорвой делать будем, а, ребята? - спросила Маша.

- Пошли посмотрим.

- Сходим еще, - Гриневский лег спиной на траву, заложил руки за голову. - Дай чуток отдохнуть...

Итак вот, я освобождаю тебя сегодня от цепей, которые на руках твоих; если тебе угодно идти со мною в Вавилон - иди, и я буду иметь попечение о тебе; а если неугодно тебе идти со мною в Вавилон, - оставайся. Вот, вся земля пред тобою; куда тебе угодно, и куда нравится идти, туда и иди.

Иеремия, 40, 4

Александр Бушков: "Тайга и зона"