Чтение 11–й страницы книги ~Под созвездием северных "Крестов"~

Но вот лепилы, мать их...

Нет, медицинская братия следственного изолятора вовсе не была организована в какую-нибудь там эдакую структуру, конкурирующую с прочими служащими, ничего подобного. Не было у них своего крестного отца, держащего в руках все ниточки, не было разветвленной агентурной сети, а было, как у всех: возможность рубить денежку параллельно зарплате и желание эту возможность применять на практике.

Но фишка заключалась в том, что крутиться у лепил получалось быстрее, ненапряжнее, с большим КПД. И Костя Захарченко примерно представлял себе, каким образом.

Ну, во-первых, сизошные докторишки пользуют всех, не только заключенных - будь ты хоть старшина, хоть сам начальник "Крестов", нет-нет, да и обратишься к ним с какой-нибудь болячкой. Во, теперь, стало быть, и лепила может обратиться к тебе с ответной мелкой просьбочкой. Отсюда связи, контакты, знакомства по всему СИЗО... Во-вторых, у них же у всех верхнее образование, они, блин, умные и начитанные, и видят они со своим кругозором лежащие на земле бабки там, где какой-нибудь сержант с восемью классами из Урюпинска пройдет и не заметит. И, наконец, медики институты позаканчивали, а там, в институтах этих, компании, клубы, общаги, групповые походы в лес и совместные выезды на пляж; вот и привыкли, сволочи, сколачиваться в крепкие коллективы и сбиваться в дружные стаи. А у служивых какие компании? Каждый сам по себе... В общем, проще всего было бы обратиться за помощью к кому-нибудь из лекарей, но Захарченко не пожелал. Решил сам донести посылку - пакет с надписью "Максидом" - до камеры четыре-шесть-*...

* * *

... - Везучий ты человек, Карташ, даже подозрительно, - сказал Эдик. - В общем, есть данные про интересующего нас испуганного марамоя из гостиницы. Зовут Сергей, фамилия Давыдов, шестьдесят восьмого года рождения, учился, служил, работал - и при том не привлекался, не состоял, не женат. В смысле, что два года как разведен. Есть дочь, которая живет с бывшей супружницей. Давыдов обитает один. Работает сами знаете где, уже давно, почти с самого открытия. "Арарат" в девяностых построили, когда, помните, при первом мэре к нам буржуины косяками ломанули? Должность его обзывается то ли механик, то ли электромонтер, неважно - потому что Серега наш трудится и тем, и другим, и еще и третьим впридачу. В общем, дежурный мастер по мелким поломкам - кран потечет, лампочка перегорит, дверную ручку кто-то из постояльцев по пьяни оторвет... Накладно, понимаешь ли, для гостиницы кормить массу мелких специалистов. А Давыдов в деле уже давно. Поработал в "Прибалтийской", в "Карелии". Почему ушел оттуда и оттуда - неизвестно, не было необходимости углубиться в биографию...

- Да и хрен с ней, с биографией, - поторопил Карташ. - Давай нонешнее время.

- И про нонешнее время тоже кой-чего выяснилось...

Давыдов этот действительно менялся сменами. И непросто менялся, я бы сказал - круто менялся. Выходил аж три смены подряд, одну свою, две - чужие. Спал в комнате отдыха для персонала, если что требовалось, его будили. Какой там, на хрен, трудовое законодательство... Сам Давыдов свой график объяснял тем, что у него, видите ли, мамашка дюже больна где-то в деревне, под Новгородом, и ему надо на три дня к ней смотаться. Ездил не ездил, больна не больна - фиг его знает, проверить можно, но муторно. Однако когда мой оперок заглянул к нему на огонек, Давыдов уже был дома.

- А оперок твой его не спугнул? - с беспокойством спросил Квадрат. - А то ведь слиняет, козлина, и плакали наши гонорары...

- Обижаешь.

Глава 20

Как много киллеров хороших

...Дюйм на прогулку опять не пошел.

- От вас хоть отдохну, - пробурчал он по своему обыкновению и завалился спать.

Опер же Эдик по своему обыкновению на прогулке занялся гимнастикой. Свои упражнения он выдавал за гимнастику японскую - это якобы одна из секретных методик ниндзя, которую он узнал от одного японца в благодарность за то, что нашел украденную у него в Питере фамильную катану. Вранье, понятное дело. Но надо отдать Эдику должное - телом своим он владел неплохо и его выкрутасы не выглядели глупым размахиванием руками и ногами. Он садился на шпагат, стоял на голове, отжимался сперва на одной руке, потом на другой, упираясь ногами в бетонную стену, выполнял дыхательные упражнения. И лениво отшучивался в ответ на подколки тех, кто вышел с ними на прогулку.

Карташ сидел на корточках, прикрыв глаза, и ни о чем не думал. Уже не хотелось вообще ни о чем думать...

- Прикурить найдется? - раздалось рядом.

Карташ открыл глаза и увидел напротив себя так же присевшего на корточки парня, держащего в грабе сигаретину. Карташ невольно насторожился. В общем-то, было у кого еще спросить прикурить, народу гуляло немало, чего это вдруг ко мне парень подъезжает?

Примерно ровесник Карташа, невысокий, худощавый, со шрамом в углу рта, коротко стриженный и напрочь незнакомый. Карташ молча вытащил поджиг.

- Слушай сюда внимательно, - тихо проговорил курильщик, наклонившись к огню. - Тебя будут мочить. Сегодня. Хочешь узнать, чего к чему, договорись с дубаком, чтобы нас оставили на пять минут после прогулки.

И, затянувшись, отвалил в сторону.

После чего Карташ и сам закурил. Вот те, бабуська, и Юрьев день... И как прикажете на это реагировать? Розыгрыш? Непохоже. Но кто, зачем, откуда этому-то известно? В вопросах можно было легко запутаться, как рыбе в сетях.

Карташ с нетерпением дождался конца прогулки. Вертухай, к счастью, был, что называется, свой - Володя, тот самый прапор, которого Карташ уберег от заточки, но Алексей решил пока не тратить его "долг", приберечь на потом, и поступил, как обычно поступали в таких случаях.

- Командир, - шепнул Карташ Володе, пропустив вперед себя в дверь остальных гуляющих. - Дай нам с товарищем подышать минут эдак пять-десять. Пять пачек "Петра", по рукам?

Володя, для вида поразмыслив секунд эдак десять, кивнул. Когда дверь закрылась и Карташ с таинственным доброхотом остался наедине, давешний курильщик подошел, посмотрел глаза в глаза.

- И кто меня собирается мочить? - спросил Карташ напрямик.

- Я, - ответил незнакомец. И взмахнул рукой.

* * *

Если б он не решил покрасоваться с ответом, то не подарил бы Карташу мгновение, и Алексею не на что было бы рассчитывать. Но худощавый не удержался от эффектного ответа.

Хотя, быть может, сработал рефлекс, выработавшийся у старлея за время вэвэшной службы - общаясь с уркой, особенно наедине, даже если он, парализованный, лежит в коме, примотанный ремнями к кровати, следует быть начеку, держать ухо востро и ежесекундно ждать подлянки. А в том, что перед ним именно уголовник, более того - рецидивист, было ясно с первого взгляда.

Алексей отшатнулся ровно в тот миг, когда в выскользнувшее из рукава в ладонь незнакомца узкая полоска металла устремилась к его животу, и заточка прорезала лишь воздух.

Наверное, по уму следовало тут же заорать во всю глотку, призывая на помощь прапора. Но ум еще не успел включиться в происходящее, пока работали одни инстинкты. И подчиняясь им, Карташ подбил руку противника под локоть, одновременно всаживая колено ему в пах.

Противник явно не ожидал такой прыти. Он охнул и согнулся пополам, хотя заточку и не выронил. Особо не мудря и помня о правилах камерного боя, точнее - от отсутствии таковых, Алексей от души врезал ногой по голени, завалил этого долбанного курильщика - "перо" наконец-то вывалилось из ладони, брякнуло о бетон - и начал метелить кулаками по голове.

Карташ что-то кричал при этом, какие-то крики само собой вырывались из глотки. Наверное, поэтому вскоре в пенал для прогулок ворвались двое и оттащили Алексея. Это был вертухай и опер Эдик.

- Зарезать хотел, сука, - тяжело дыша, выговорил Карташ. - Вон заточка валяется. Слушайте, да что это за херня у вас тут твориться?! Шагу нельзя ступить, чтоб на идиота с пикой не напороться!

- Главное, чтоб не на саму пику, - сказал Эдик, присев возле поверженного мочильщика. - В качественный нокаут ты его отправил. Хорошо, я притормозил на минутку потрендеть с гражданином прапорщиком, а то бы такой цирк пропустил...

Гражданин прапорщик растерянно вертел головой, переводя взгляд с человека на полу на Карташа, с Карташа на Эдика.

- ЧП, это ж ЧП, доложить надо... - как и тогда в галере забормотал он, с места, однако, на этот раз не двигаясь.

- Абзац, короче, - выпрямившись, сказал опер. - Кто это?

- Понятия не имею, - сказал Карташ. - Впервые вижу.

- Он не сказал тебе ничего вроде: "Это тебя за кореша мого лепшего"?

- Ни хрена он не сказал.

Володя, наконец собравшись с мыслями, надумал бежать - не иначе, за подмогой. Но Алексей остановил его: возникла одна идея.

- Давай-ка пошепчемся, - сказал Алексей, силком отводя вертухая в сторону. - Я тебя еще ни о чем не просил за тот случай, помнишь? А вот теперь просьбочка образовалась. Народу же сейчас мало сидит, у вас же есть поблизости хоть одна незаселенная хата, а? Нам бы с товарищем киллером уединиться на полчасика. Не боись, в живых мы его оставим...

- Не, - обалдело замотал головой Володя. - Ты чего, тут же ЧП, куда я вас...

- Слышь, Володя... - сказал Алексей ровным голосом Горбуна-Джигарханяна и приблизил лицо почти вплотную к носу юнца. - Володенька! Ты чего, не догоняешь? Не надоело в прапорах-то ходить? Через десять минут ты доложишь на пост, или куда там надо доложить, что в очередной раз самолично предотвратил кровопролитие и смертоубийство, на этот раз среди контингента, действуя грамотно и в соответствии с инструкциями. Во второй, заметь, раз предотвратил! Понял? Десять минут. Дай нам десять минут!

Не сразу, но до прапора наконец дошло, и в его глазенках зажглись звездочки. Звездочки, как минимум, лейтенанта. Ну и нехай мечтает, вьюнош. Самое большее, на что он может рассчитывать, это повышение до старшего прапорщика, и то вряд ли. Скорее, уж повысят в должности, но уж никак не в звании...

* * *

...Звуки, которые раньше были обыденностью, сейчас отдавались в нервах: далекий грохот запертой за кем-то двери, чьи-то голоса наверху, грохот шагов по металлу ступеней. В любой момент кто-нибудь мог вывернуть из-за угла, и от этого было не по себе. Прапор провернул ключ в замке, открыл дверь ("А ручки-то дрожат", - заметил Карташ, сам ощущая как колотится сердце и в кровь вливается адреналин.)

- А чего хата пустая? - мимоходом спросил у него Алексей.

- Так это... - губы Володи прыгали, как на морозе. - Тут трое сидит, одного в суд повезли, утром еще, другого куда-то на следственный эксперимент. Вот и... это... пришлось третьего перевести в другую камеру, пока те не вернутся.

Алексей приостановился, насторожившись:

- Зачем?

- Ну... одиночных-то камер нет... Запрещены одиночки-то... А этот один остался...

Они втащили внутрь, держа под мышки, обвисшего пленника.

- И поэтому парня тягают туда-сюда?

- Ну а как иначе.

- Сильно...

Вертухай торопливо запер за ними дверь. Камера, в отличие от "четыре-шесть-*", содержалась далеко не в идеальном состоянии, но озираться и разглядывать времени не было.

- Куда его? - быстро спросил Карташ.

Все же специалистом как по приведению подследственных в чувство, так и по выколачиванию у них признаний был в их спайке не он, а Эдик. Ему и банковать.

- На пол кладем, на спину, - распорядился Эдик. - Эх, жаль подручных средств маловато. Противогазик бы сюда - мигом бы распелся. Аттракцион "слоник", не слышал?

- Не-а...

Они опустили пленного на пол.

- А вроде с одним и тем же контингентом работали. О чем же они тогда тебе пели, как не о ментовском беспределе? Ну да ладно. Рассказываю. На морду лица надевается резиновый намордник со шлангом, но фильтрующая коробка снята. Ручки и ножки у подопечного, естественно, скручены, чтобы не мешал работать. Пережимаешь противогазный хобот рукой. Потом отпускаешь трубку, даешь подышать, снова пережимаешь. И так до полного признания вины... И хорошо бы еще туда, в хобот, аммиаку чуточку капнуть - вообще идеальное средство...

- А, это. Как же, как же... Только у нас это "газовая атака" называлась.

Разговор не мешал Эдику заниматься делом. Напевая под нос:

- Барахолка, барахолка,

Кто в "крестах", а кто в наколках...

- он рванул на пленном рубашку на груди, распахнул. По полу защелкали отлетевшие пуговицы.

По всему торсу плененного синели кусочки вытатуированной колючки, паук посреди паутины, рука с кинжалом, оскалившийся то ли кот, то ли тигр... Эдик закатал ему рукав. На предплечье истекала слезами роза, опутанная колючей проволокой.

- Так, так, так, - удовлетворенно проговорил Эдик. - Сиделец со стажем, пусть и не впечатляющим. Повезло, что он разрисован - у нонешних это искусство из моды выходит... Ну, а нам работать проще. Знаешь, на что надавить. Эту хитропись читаешь?

- Самую малость, - соврал Карташ. Пусть опер почувствует себя на коне... - Общее и поверхностное. Глубоко не вникал.

- Эх, братья наши меньшие, - удрученно покачал головой Эдик. - Как же вы контактируете с контингентом, ума не приложу! Итак, что мы тут имеем... Малолетка и ходка на взросляк... Грабеж... "Злая киса" - отрицаловка. СЛОН... ну, это ежу понятно, понты обычные. Хм, наркомовской наколки не вижу, не балуется, что ли, наркотиками? Удивительно, в наше-то время по кичам, вроде бы, все поголовно употребляют... Или решил не вековечить сей факт... А вот эту фиговину ему определенно в Пармлаге накололи... Ясненько. К его годам и при таком бурном начале карьеры должен был еще как минимум разок сходить до сего дня. А в карьере образовалась пауза. И почему-то я сильно сомневаюсь, что он был во временной завязке... Сечешь, о чем это говорит?

- Удачно окопался при каком-то бизнесе с надежной "крышей", - предположил Карташ.

- Очень похоже.

- А не проще ли от самого узнать?

- Рекогонсцировочку провести никогда не мешает. И еще кой-чего не помешает.

Эдик огляделся, стряхнул с бельевой веревки дырявый полиэтиленовый пакет, ловко порвал его на полоски и, бормоча: "Простите, мужики, потом верну", - прихватил пленному ноги у лодыжек.

- А граблями пусть шевелит, это нам не повредит, если что - вмиг обломаю.

- Готово? Давай будить, что ли, - сказал Карташ. - Времени мало.

- Успеем. А еще лучше автомобильный аккумулятор, - задумчиво проговорил Эдик.

- Что? - не понял Карташ.

- Проводочки кинули бы от аккумулятора, замкнули на головке евонного "болта" - вот где исповедь полилась бы, как перед попом на причащении.

- Ты еще об "испанском сапоге" повздыхай. Коль на то пошло, берется спичка, вставляется в отверстие в том самом органе, о котором ты тут вспоминал, поджигается...

- Следы остаются, - сказал Эдик. - А в нашем деле приходилось думать о том, чтобы не оставлять на теле отметин, иначе от жалоб и заяв не отобьешься. Но сегодня можно не разводить осторожностей... Ладно, пора играть подъем.

Эдик умело, двумя пальцами сжал пленному нос, другой ладонью накрыл рот. Секунды три ничего не происходило. "Так и задушит ненароком", - с беспокойством подумал Карташ. Но тут пленный задергался, заерзал на полу, попытался оторвать от своего лица чужие руки. Эдик не сразу подарил ему возможность дышать, какое-то время еще подержал руки, хоть пленный и бился под ним, что твоя рыба на берегу. И, наконец, освободил.

Пленный лежал, хватая ртом воздух, растирая рукой горло и переводя ошалелый взгляд с Карташа на Эдика и обратно.

- Гутен морген, - поприветствовал его Эдик. - Ну че, падла, петь готов? Исполнять сольную партию "Я встретил вас - и все"? Или сперва желаешь немного помучиться?

Глава 21

Мирные беседы у шконки

Карташ с интересом покосился на преобразившегося, оказавшегося в родимой среде Эдика. Он пока не вмешивался, предоставляя вести дело профессионалу сыска и повелителю наручников. Вот когда закончится подготовительный этап и настанет пора собственно расспросов, тогда он вступит в мероприятие со всей активностью. А пока Карташ готовился подыгрывать Эдику, едва проклюнется в том необходимость.

Облажавшийся киллер уже продышался, уже окончательно очухался. Сел, прислонился спиной к шконке, огляделся - типа, куда это меня занесло, хотел сплюнуть, но удержался, вспомнил, где находится. И просто проглотил слюну.

- А как начет покурить, братан?

Карташ не уловил момент замаха. Короткое резкое движение - и Эдик всадил жилистый кулак пленнику в солнечное сплетение. Киллера скрючило, лицо перекосило от боли.

- Ножки подогнул, - объяснил Эдик. - Глазенками стрельнул, примериваясь, куда каблуки всадить. Мышцы на ручонках напряглись. Меня на такой туфте не купишь. А во-вторых, еще раз примажешься, гнида, к моим родственникам - передние зубы выбью, чтоб урок на киче "королевским минетом" ублажать со всем комфортом...

Пленника отпустило, он снова выпрямился, глянул на повязавших его людей, не скрывая злости. Что-то хотел вякнуть, но Эдик не дал - взял киллера двумя пальцами за кадык.

- Как говорят в киношках ихние копы - "и даже не думай"... с-сучара. И считай это последним добрым предупреждением. Потом яйца отобью. А закуришь, когда нам понравится твое поведение.

Совсем не ради того, чтобы усилить душевные мучения пленника, а исключительно ради себя самого Карташ тоже закурил.

- Чего выеживаетесь, макаки? - прохрипел пленный, когда пальцы Эдика отпустили его горло. - Чего надо?

Карташ подумал, что сейчас Эдик снова пустит в дело кулак, но ошибся - его сокамерник заулыбался так широко, словно ему сообщили, будто дело его развалилсь и завтра ему марш-марш на волю.

- А надо нам, гиббон ты краснозадый, чтоб ты кололся, как сухое полено. Кто тебя послал? Что говорили, что обещали?

Пленник пожал плечами, посмотрел на Карташа:

- Скажу уж, раз кругом засада. В карты проигрался, уж извини, начальник. Или долг отдавай, говорят, или мочи первого попавшегося. Долг отдавать нечем. Пришлось брать перо... Вот, попался ты, такая, бля, фортуна. Ты в полном праве на претензию.

Он излагал вполне убедительно, но Карташ не верил ни на йоту - и не только потому, что за такой короткий срок два проигрыша в карты, оканчивающиеся мочиловом, и оба так или иначе связанные с Карташем - это уже слишком большое совпадение (не "Кресты" получаются, а игорный дом какой-то), но и потому, что в глазах оплошавшего киллера пряталась едва заметная усмешка.

- Не, ну просто песня о старом и главном, - Эдик говорил все с той же широкой улыбочкой. - Как я это люблю, не передать! Словно вновь на любимой работе... Морда, ты ж не первоходка, ну понимать же должен, что я тебя все равно расколю. Там, на воле, колол, так что потом не угонишься записывать за вами, бланков не хватало, и здесь расколю...

Эдик резко стер с лица улыбку, ухватив цепкими пальцами, вздернул пленному подбородок.

- Ты понимаешь, морда? Все колятся, - голос Эдика зазвенел от не наигранной злости. - Не дошло еще? Повторяю: все. Я всех гнул, всех, и тебя, говнюк, согну! Нет так, так сяк...

У него получалось. Ненависть, клокотавшая в нем, ощущалась кожей с нескольких метров, как жар от раскаленной печки, и даже Карташ почувствовал себя в этот момент неуютно. Черт его знает, блефовал Эдик или нет. "А пожалуй что и нет, - подумал Алексей. - Очень похоже, он по-настоящему завелся. Видимо, у него пунктик на этом. Когда быкуют у него на глазах, что-то замыкает в башке. Подстрелил же он того гопника, который к нему на улице подошел... И хорошо еще, что его посадили раньше меня, а то попал бы к нему в разработку, чего доброго..."

Хотя пленного заметно проняло, он все же нашел силы ухмыльнуться:

- Задвинул бы ты свои мусорские замашки, а? Ты тут такой же, как все. А за то, что меня трюмишь, я те карцер-то обеспечу.

- Ну, нехай будет карцер, если тебе так хочется, не впервой... - Эдик ласково улыбнулся. - Эт-точно, это ты прав: мы здесь все одинаковые... Поэтому и я тоже молчать не буду. Я вот что сделаю: я потом по хатам маляву пущу, будто ты, сявка приблатненая, размахивал заточкой передо мной, ментом, вон его, "вована", - кивок на Алексея, - чуть не поцарапал, а когда мы тебя играючи скрутили и по почкам от души настучали в воспитательных целях, ты наябедничал операм... Но и это еще не все. Потом я и с этими оперками, коллегами моими, перетру насчет твоего беспредела. И как думаешь, что они сделают?

Пленный смотрел исподлобья и молчал.

- Правильно думаешь. Они ребятки вообще-то мирные - их не трогают, и они никого не трогают... и оч-ченно не любят они всяческие ЧП и кипеж среди подопечных... Напрягаться они не любят, видишь ли. А насчет твоего демарша - знаешь, что такое "демарш"? - придется им отрывать попу от стула и что-то предпринимать. Организовывать, типа, профилактику подобных инцидентов, участить шмоны, закрутить несколько гаечек - дабы не повторилось безобразие, отвечать на жалобы, сочинять докладные о проделанной работе и писать объясниловки - как получилось, что не предупредили, не пресекли членовредительство, не поймали за руку... И как после этого к тебе будут относиться твои дружки - коли из-за тебя, мудака, их лишат водочки по субботам и неположенных предметов по хатам?..

- И даже это не все, - позволил себе встрять Карташ. - Пока прапор нас отседова не попросил, я из тебя бифштекс начну готовить. С кровью. И братва меня поддержит: не я ведь первый-то начал, это ты на меня с булавкой полез. Ну, посижу я тоже потом в карцере, ну и что... Вот теперь действительно все.

- Да че вам от меня надо?

Ага, вроде проняло.

- Я вам подробно размазал, как все было!

- Ты мне звездишь, как Троцкий на трибуне, - сказал с нехорошим прищуром Эдик. - А я не люблю. Ты дуру судье будешь гнать, а мне будешь отвечать правду.

- Да пошел ты! - взорвался пленник. - Тебя потом самого порвут, мусоряга!

- Не понял, - констатировал Эдик и открытыми ладонями врезал ему по ушам.

Пленник, мяукнув, схватился за голову. Эдик добавил кулаком по губе.

- И это начало начал. Повторяю вопросы. Кто тебя послал? Чего посулили? Или начинаю превращать тебя в отбивную.

- А что ответку держать придется, не боишься? - пленник вытер кровоточащие губы тыльной стороной ладони. - Перед людьми, а не перед этими баранами, - он кивнул в сторону двери. - Из тебя же потом...

Бить Эдик умел. И еще раз доказал это, всадив кулак в печень пленника. Тот застонал, выгнулся дугой, перевернулся на бок.

- Все, начинаем ломать этого козла по-серьезному, - сказал Эдик. - Битьем из него не выколотишь. Видать, приходилось терпеть и похуже. Прижми-ка ему ласты...

Пленник сломался, когда Эдик стал отдавливать ему ногой детородные причиндалы, грозя превратить хозяйство в омлет. К этому моменту несостоявшийся киллер уже уразумел, что опер настроен крайне серьезно и станет ломать до конца, не притормозит ни перед чем.

- Он думал - это мы не всерьез. Ребра намнем и отдадим цирикам, - никак не мог успокоиться Эдик. - А тут оно вон как пошло, да!

- Стой! Хоре! - выпалил пленник, когда у него выдернули кляп. - Говорим...

Он сел, несколько раз глубоко вздохнул.

- Дай закурить.

Эдик молча протянул ему красный "Винстон", поднес огня.

- Погремуха у тебя какая? - спросил Карташ.

- Башан, - ответил пленник.

Карташ заметил, что Эдик внимательно следит за пленником, готовый пресечь поползновения в любой момент.

- Вопросы помнишь или повторить? - продолжал Алексей.

- А че там повторять... Если я тебя положу, пообещали перевести к психам. Оформить невменяемость, чтоб отсиживал в дурке. Ну, а оттуда человека раньше срока вытащить нетрудно...

- Сюда по мокрому угодил? - догадался Эдик.

- Ну.