никаких неудобств. Теперь то, казалось мне, я достиг той золотой середины,
которую так горячо рекомендовал мне отец, блаженной жизни, подобной той,
которую описывает поэт, воспевая сельскую жизнь:
только непоправимо разбил мне жизнь, но и снова оживил мои мечты о
странствиях. И эти мечты овладели мной с непреодолимой силой, подобно поздно
вернувшемуся вдруг тяжелому недугу. И ничто не могло теперь отогнать их.
Этим ударом была для меня смерть жены.
добродетели и льстить слабому полу вообще в надгробной речи. Скажу только,
что она была душой всех моих дел, центром всех моих предприятий, что она
своим благоразумием постоянно отвлекала меня от самых безрассудных и
рискованных планов, роившихся в моей голове, как было сказано выше, и
возвращала меня к счастливой умеренности; она умела укрощать мой мятущийся
дух; ее слезы и просьбы влияли на меня больше, чем могли повлиять слезы моей
матери, наставления отца, советы друзей и все доводы моего собственного
разума. Я чувствовал себя счастливым, уступая ей, и был совершенно удручен и
выбит из колеи своей утратой.
неприглядным. Я чувствовал себя в душе еще более чужим. Здесь, чем в лесах
Бразилии, когда я впервые ступил на ее берег, и столь же одиноким, как на
своем острове, хотя меня и окружала толпа слуг. Я не знал, что мне делать и
чего не делать. Я видел, как вокруг меня суетились люди; одни из них
трудились ради хлеба насущного, а другие растрачивали приобретенное в
гнусном распутстве или суетных удовольствиях, одинаково жалких, потому что
цель, к которой они стремились, постоянно отдалялась от них. Люди, гнавшиеся
за увеселениями, каждый день пресыщались своим пороком и копили материал для
раскаяния и сожаления, а люди труда растрачивали свои силы в повседневной
борьбе из за куска хлеба. И так проходила жизнь в постоянном чередовании
скорбей; они жили только для того, чтобы работать, и работали ради того.
чтобы жить, как будто добывание хлеба насущного было единственной целью их
многотрудной жизни и как будто трудовая жизнь только и имела целью доставить
хлеб насущный.
где мне приходилось возделывать не больше хлеба и разводить не больше коз,
чем мне было нужно, и где деньги лежали в сундуках, пока не заржавели, так
как в течение двадцати лет я даже ни разу не удостоил взглянуть на них
мне разум и религия, должны бы были показать мне, что для достижения полного
счастья не следует искать одних только наслаждений, что существует нечто
высшее, составляющее подлинный смысл и цель жизни, и что мы можем добиться
обладания или надеяться на обладание этим смыслом еще до гроба.
без кормчего, несущемуся по воле ветра. Мои мысли опять направились на
прежние темы, и мечты о путешествии в далекие страны снова стали кружить мне
голову. И все то, что служило для меня прежде источником невинных
наслаждений. Ферма, сад, скот, семья, всецело владевшие прежде моей душой,
утратили для меня всякое значение и всякую привлекательность. Теперь они
были для мена все равно что музыка для глухого или еда для человека
потерявшего вкус: короче говоря, я решил бросить хозяйство, сдать в наем
свою ферму м вернуться в Лондон. И через несколько месяцев я это и сделал.
города, мне там нечего было делать и я бродил по улицам как праздношатай, о
котором можно оказать что он совершенно бесполезен в мироздании ибо никому
нет дела до того жив он или умер. Такое праздное препровождение времени были
мне, как человеку, ведшему всегда очень деятельную жизнь, в высшей степени
противно и часто я говорил себе: "Нет более унизительного состояния в жизни,
чем праздность". И действительно, мне казалось, что я с большей пользой
провел время когда в течение двадцати шести дней делал одну доску.
в Бильбао мой племянник, которого как я уже говорил раньше, я сделал моряком
и капитаном корабля. Он явился ко мне и сообщил что знакомые купцы
предлагают ему съездить за товарами в Ост-Индию и Китай. "Если вы, дядя",
сказал он мне, "поедете со мною, то я могу высадить вас на вашем острове,
так как мы зайдем в Бразилию".
невидимого мира является совпадение внешних причин, побуждающих нас
поступить так, как внушают нам наши мысли, которые мы создаем в своей душе
совершенно самостоятельно и не сообщая о них никому.
странствованиям проснулось во мне с новой силой, а я совершенно не ожидал,
что он явится ко мне с подобным предложением. Но в это самое утро, после
долгого размышления, я пришел к решению съездить в Лиссабон и посоветоваться
с моим старым другом капитаном, а затем, если бы он нашел это осуществимым и
разумным, опять поехать на остров посмотреть, что сталось с моими людьми. Я
носился с проектами заселения острова и привлечения переселенцев из Англии,
мечтал взять патент на землю и о чем только я ни мечтал. И вот как раз в
этот момент является мой племянник с предложением завезти меня на остров по
дороге в Ост-Индию.
тебя на эту гибельную мысль?" Это сначала ошеломило моего племянника, но
скоро он заметил, что его предложение не доставило мне особенного
неудовольствия, и ободрился, "Я надеюсь, что она не окажется гибельной",
сказал он, "а вам, наверное, приятно будет увидеть колонию, возникшую на
острове, где вы некогда царствовали более счастливо, чем большинство
монархов в этом мире".
тем мечтам, которые владели мной и о которых я уже говорил подробно; и я ему
ответил в немногих словах, что если он сговорится со своими купцами, то я
готов ехать с ним, но, может быть, и не уеду дальше своего острова. "Неужели
же вы хотите опять остаться там?" спросил он. "А разве ты не можешь взять
меня на обратном пути?" Он ответил, что купцы ни в каком случае не разрешат
ему сделать такой крюк с кораблем, нагруженным товарами, представляющими
большую ценность, так как на это уйдет не меньше месяца времени, а может
быть и три и четыре месяца. "Сверх того, ведь я же могу потерпеть крушение и
совсем не вернуться, - прибавил он, - тогда вы очутитесь в таком же
положении, в каком была раньше".
решили взять с собой на корабль в разобранном виде шлюпку, которую с помощью
нескольких взятых нами плотников можно бы было в несколько дней собрать на
острове и спустить на воду.
соответствовало моим собственным стремлениям, что ничто не могло
воспрепятствовать мне принять его. С другой стороны, после смерти моей жены,
некому было заботиться обо мне настолько, чтобы уговаривать меня поступить
так или иначе, исключая моего доброго друга, вдовы капитана, которая
серьезно отговаривала от доездки и убеждала принять в соображение мои лета,
материальную обеспеченность, опасности продолжительного путешествия,
предпринимаемого безо всякой надобности, и, в особенности, моих маленьких
детей. Но все это не оказало на меня ни малейшего действия. Я чувствовал
непреодолимое желание побывать на острове и ответил моей приятельнице, что
мои мысли об этой поездке носят столь необычайный характер, что оставаться
дома значило бы восставать против провидения. После этого она перестала
разубеждать меня и начала даже сама помогать мне не только в приготовлениях
к отъезду, но даже и в хлопотах об устройстве моих семейных дел и в заботах
о воспитании моих детей.
верные руки, приняв все меры к тому, чтобы дети мои не могли быть обижены,
какая бы участь ни постигла меня. Воспитание же их я всецело доверил моей
приятельнице вдове, назначив ей достаточное вознаграждение за труды. Этого
она вполне заслужила, ибо даже мать не могла бы больше ее заботиться о моих
детях и лучше направлять их воспитание, и как она дожила до моего
возвращения, так и я дожил до того, чтоб отблагодарить ее.
своим Пятницей явился на корабль в Даунс 8-го января. Помимо упомянутой
шлюпки я захватил с собой значительное количество всякого рода вещей,
необходимых для моей колонии, на случай, если бы я застал ее в
неудовлетворительном состоянии, ибо я решил во что бы то ни стало оставить
ее в цветущем.
рабочих, которых предполагал поселить на острове или, по меньшей мере,
заставить работать за свой счет во время пребывания там и затем предоставить
им на выбор или остаться на острове, или же вернуться со мной. В числе их
было два плотника, кузнец и один ловкий смышленый малый, по ремеслу бочар,
но вместе с тем мастер на всякие механические работы. Он умел смастерить
колесо и ручную мельницу, был хорошим токарем и горшечником и мог сделать
решительно все, что только выделывается из глины и дерева. За это мы
прозвали его "мастером на все руки".
племянником в Ост-Индию, но потом согласился отправиться с нами на нашу
новую плантацию и оказался полезнейшим человеком не только в том, что
относилось до его ремесла, но и во многом другом. Ибо, как я уже говорил,
нужда научает всему.
не вел подробного счета, - состоял из значительного запаса полотна и
некоторого количества тонких английских материй для одежды испанцев, которых
я рассчитывал встретить на острове; всего этого по моему расчету было взято
столько, чтобы хватило на семь лет. Перчаток, шляп, сапог, чулок и всего
Андреев Николай
Шилова Юлия
Перумов Ник
Корнев Павел
Василенко Иван
Эриксон Стивен