Чтение 14–й страницы книги ~Самоубийство~

вина. У нас на Кавказе есть вековой обычай. Когда у князя рождается сын...
Почему Вы улыбаетесь, Люда?.. Ах, да, эти ваши вечные русские шуточки: "На
Кавказе все князья"... "Если у кавказца есть сто баранов, то он князь", да?

-- Вы тоже князь, Джамбул?

-- Нет, хотя мой отец производит наш род чуть не от Полиоркета.

-- Кто такой Полиоркет?

-- Древний македонский принц. Один его потомок будто бы переселился на
Кавказ и там принял Ислам, очень хорошо сделал. Впрочем, в Македонии всегда
было самое смешанное население, не только христианское: были осетины, сербы,
болгары, цинцары, греки, евреи, цыгане.

-- Не называть ли вас "Джамбул Полиоркетович"?

-- Полиоркет был действительно герой. По гречески его прозвище,
кажется, значило: "Покоритель городов".

-- Это хорошо: "покоритель городов". Вы тоже покоритель городов. И
верно сердец?.. Я всЈ стараюсь понять, что вы за человек, и пришла к выводу,
что вы романтик революции!

-- Я очень простой человек, -- сказал Джамбул, довольный. -- Вы и
представить себе не можете, какой 70 я простой! Первобытный... Вы английский
язык знаете?

-- Нет.

-- Я тоже не знаю. Но знаю, как и вы, слово "хобби". У серьезных людей
есть главное дело, и есть "хобби", т. е. дело второстепенное, развлечение. А
вот я не серьезный человек. В моей жизни: политика и женщины, но что из них
у меня "хобби", а что главное, ей Богу, сам не знаю.

-- Примем к сведению. Кстати, фиолетовый шрам у Вас на лбу это от
главного или от хобби?

-- Это не ваше дело, -- ответил он, улыбаясь.

Был вообще учтив, с дамами особенно, и употреблял грубоватые выражения
как бы в кавычках: произносил их так ласково, что рассердиться было
невозможно.

-- Я заметила, что этот шрам у вас бледнеет и обесцвечивается, когда вы
волнуетесь.

-- Вы необыкновенно наблюдательны. Только я никогда не волнуюсь.

-- Вот как?.. Ну, хорошо, вы над всем насмехаетесь. Какие же ваши
собственные идеи? Едва ли вы испытали сильное влияние Маркса?

-- Действительно едва ли, хотя бы уж потому, что я почти ничего его не
читал.

-- Так кто же оказал влияние на ваше мышленье?

-- На мое "мышленье"? -- переспросил он с комически-испуганной
интонацией. -- Я и не знал, что занимаюсь "мышленьем". Кто оказал влияние?
Дайте подумать... Руставели, "Тысяча и одна ночь", летописи царя Вахтанга
VI, Майн-Рид, Купер, Лермонтов, балет, передвижники, гедонисты.... Да, я
гедонист.

-- Какой еще гедонист! И что за каша!.. Но Вы не кончили. Какой же на
Кавказе вековой обычай?

-- Когда у кавказца рождается сын, то отец закапывает в землю бочку
лучшего вина. Ее выкапывают к совершеннолетию сына, Ах, какое вино! Какой
аромат!.. Вот мы с вами здесь пьем бордо...

-- И какое!

-- Но где ему до кахетинского!

-- На Кавказе ведь всЈ "самое лучшее в мире", правда? 71

-- Не говорю всЈ, но очень многое. Начиная с природы. Мне на
прославленные швейцарские виды просто смешно смотреть, так им далеко до
наших. И люди у нас по общему правилу хорошие.

-- Это правда. Я очень люблю кавказцев. Ильич тоже их любит.

-- Будто? По моему, никого не любит Ваш Ильич.

-- "Мой" Ильич? Значит, он не Ваш?

-- Я отдаю ему должное. Конечно, выдающийся человек и со временем
станет совершенным типом революционера.

-- Со временем?

-- Возьмите, Робеспьер, Дантон, Марат были революционерами три-четыре
года, а до того были чорт знает кто. Ленин же будет им всю жизнь. По моему,
он уже теперь второй революционер в мире.

-- Вот как! А кто первый?

-- Первый: Драгутин.

-- Какой "Драгутин"? Отроду о нем не слышала.

-- Обычно он остается в тени, но о нем еще много будут говорить в мире.
Больше, чем об Ильиче.

-- Да кто он? Что он сделал?

-- Между прочим, организовал недавно в Белграде убийство короля
Александра. К несчастью, они заодно убили Драгу. Этого я им простить не
могу. Женщин не убивают, хотя бы они были королевами. Но мы говорили не о
Драгутине, а о Ленине. ВсЈ же он на этом нелепом съезде слишком ушел в
мелочи.

-- Да он шел от победы к победе!

-- Разумеется, он может подарить Мартову халат. Когда турецкий султан в
прежние времена брал крепость, он дарил побежденному противнику халат,
вероятно в насмешку. Только к чему эта победа? Что он теперь будет делать?
Ленин, а не султан. Издавать журнальчики? Да и на это верно не хватит денег.
Ваше правительство будет очень довольно:

"Он окунул со злобою безбожной

Кинжал свой в яд

И, к Деларю подкравшись осторожно,

Хвать друга в зад! 72

Тот на пол лег, не в силах, в страшных болях

На кресло сесть.

Меж тем злодей отнял на антресолях

У Дуни честь"...

-- Очень похож Ленин на Деларю!

-- Я отдаю ему должное. Конечно, он выдающийся человек. Но он еще не
созрел.

Люда расхохоталась.

-- Однако, Вы нахал порядочный! Ильич не созрел?

-- Или, скорее, не созрело всЈ движение в России. Я еще и не знаю,
останусь ли социаль-демократом.

-- Вот тебе раз! Неужто пойдете к эс-эрам с их народнической жвачкой!

-- Не сваришь каши с русскими вообще. Кажется, так говорят: "не сваришь
каши"? Что я вам говорил? Ведь у Вас произошел полный формальный раскол.

-- Во-первых, это неправда, а во-вторых, не "у Вас", а "у нас".

-- Я не русский да и социаль-демократ, повторяю, сомнительный.

Полного формального раскола не произошло. Но многие из участников
съезда уже в самом деле не раскланивались, и общее настроение было
подавленное. Плеханов произнес заключительное слово и поздравил всех с
результатами работы.

-- Он, должно быть, насмехается? -- спросил Люду Джамбул.

-- И не думает насмехаться! Работа всЈ-таки дала большие результаты.
Как ни как, теперь у нас есть и программа, и устав.

-- Именно "как ни как". Вы примкнете к большевистам или к меньшевистам?

-- Я иду за Ильичом. Но, вопреки вашему карканью, раскола нет и не
будет. Сегодня все вместе едем на могилу Карла Маркса. На Хайтетское
кладбище.

-- Едем, -- уныло согласился Джамбул. -- Вы его читали?

-- Многое.

-- Знаю, что он был кладезем мудрости. А иногда думаю, что у нас люди
были интереснее. 73

-- Может быть, тот Кота Цинтсадзе, о котором Вы рассказывали? --
насмешливо спросила Люда. -- Нельзя человеку серьезно называться "Котой".

-- Ладно, ладно, -- ответил Джамбул. Теперь несколько обиделся он, к
большому удовольствию Люды. -- А что мы будем делать на могиле? Петь
"Интернационал"? Или служить панихиду? Тогда пусть Троцкий наденет ермолку и
плащ, евреи в синагогах всегда носят плащи.

-- Вы бывали и в синагогах?

-- Бывал. Я Вам говорил, что на меня действует всякое богослужение,
особенно если оно древнее. Разумеется наше мусульманское самое лучшее.

-- В этом я ни минуты не сомневалась... Будете делать на могиле Маркса
то же, что другие.

-- Буду смотреть на Троцкого и повторять его благородные жесты. Я
уверен, что и он, и Плеханов в Париже ходили в театр смотреть Мунэ-Сюлли.
Только у того жесты выходят лучше.

VII

Иоганнес Росмер, владелец Росмерсгольма, был несчастен в своей семейной
жизни и не очень счастлив в жизни общественной. По рождению он принадлежал к
баловням судьбы, но он потерял веру в общественные устои. Как говорил
консервативный ректор Кролль, "Росмерсгольм с незапамятных времен был своего
рода священным очагом, поддерживавшим порядок, закон, уважение ко всему, что
установлено и признано лучшими членами общества". Росмер порвал с традицией
предков, это и было одной из главных причин его несчастной жизни.

"Росмерсгольм", с его символом белых коней, был любимым произведением
Морозова, но кое-что он читал не без досады. Многое в жизни Росмера
совпадало с его собственной жизнью, однако, не всЈ. "Верил ли я в традиции
моих предков? Когда же я с ними порвал? Каковы мои "белые кони"? Даже
внешняя обстановка не очень похожа". Драма Ибсена разыгрывалась в родовой
усадьбе Иоганнеса, в гостиной, обставленной в старом норвежском стиле, с
портретами предков на 74 стенах. Пять поколений предков, создателей
огромного богатства Морозовых, были и у Саввы Тимофеевича, но он их