Ласточкин. Они пошли в комнату Нины. Эта комната тоже, как круглая гостиная,
выделялась в квартире Ласточкиных. Нина одна из первых в Москве решила, что
совершенно не нужно "единство стиля". В ее большой красивой комнате всЈ было
самых разных стилей и эпох. Были и старинные вещи, и новые, подлинные и
хорошие подделки, всЈ было расставлено умышленно-несимметрично, и тоже
несимметрично, сбоку, рядом с полочками для статуэток, висела на стене
недурная огромная копия известной картины Жигу: "Леонардо да Винчи умирает в
Фонтенбло в объятиях короля Франциска I", -- Татьяна Михайловна говорила,
141 что у этой картины есть один недостаток: Леонардо умер не в Фонтенбло, и
король при его смерти не присутствовал.
картона кучу книг. Это было многотомное, иллюстрированное, в великолепных
переплетах, английское издание истории архитектуры всех времен и народов.
Восторгу Нины не было конца.
как я тебе благодарна, Митенька! И тебе, дорогая моя! -- говорила она, опять
целуя обоих.
шкафу место для этой махины?
Гнедича и словарь на нижнюю полку, а на их место "это чудо".
можете себе представить, как мне это нужно!
без тебя второго стола не будет.
они очень заняты.
России?.. Кстати, сегодня у нас борцов за идеалы не будет? -- спросила Нина.
Она так называла политических деятелей, собиравшихся в их доме.
Он не любил хотя бы и безобидных насмешек над тем, что никакой иронии не
заслуживало. 142
езду, театр. Она была не менее жизнерадостна, чем ее брат. Но ей казалось,
что карты всЈ-таки удовольствие стариковское (хотя играли в винт и
гимназисты). В последний год она часто себя называла "старой девой". Это
пока говорилось и принималось как шутка; однако, она понимала, что скоро ее
будут так называть и всерьЈз.
было еще веселее. Кружок молодежи, к которому она принадлежала, мало
интересовался политикой, то есть, не участвовал в сходках, демонстрациях,
беспорядках. Она и ее друзья неопределенно сочувствовали целям сходок и
демонстраций, но в тюрьму никто из них не попадал; никто даже и не желал
приобрести "тюремный стаж" и "ореол мученичества", для которого, впрочем,
было вполне достаточно очень непродолжительного пребывания под арестом или
же высылки из Москвы. Но в подписках в пользу заключенных принимали участие
почти все и в ее группе.
не занимался в свое студенческое время, и хотя ни тогда ни теперь этого не
говорил, но думал, что громадное большинство учащейся молодежи предпочитало
бы обходиться без демонстраций, высылок и арестов; это было неудобно, в виду
"чуткости" и "свободолюбия", давно за учащейся молодежью признанных и
утвержденных общественным мнением. Дмитрий Анатольевич не выносил
скептических мыслей; однако, иногда ему казалось, что самый идеализм
студентов и курсисток очень преувеличен газетным клише: чрезвычайно многие
из них думают о карьере гораздо больше, чем люди пожилые и -- тоже по клише
-- "очерствевшие". "Да это и естественно, нам уж и поздно что бы то ни было
выбирать". Впрочем, крайностей Ласточкин тоже ни в чем и нигде не любил, и
ему было бы приятно, если б его сестра больше интересовалась общественными
вопросами. Он ей давал книги Струве, Туган-Барановского, Железнова. 143 Она
послушно прочла, но, как всегда откровенно, сказала брату, что они не очень
ее заинтересовали, -- "что ж делать?" Нина часто говорила "что-ж делать?"
или "ничего не поделаешь". Дмитрий Анатольевич с торжеством приносил домой
заграничное нелегальное "Освобождение" и всем в нем восторгался. Татьяна
Михайловна читала и сочувствовала. Нина сочувствовала, но не читала.
жизни. Про себя Татьяна Михайловна думала, что Нина не может быть ни очень
счастлива, ни очень несчастна. "Кто-нибудь тяжело болен, -- ну, что-ж,
тяжело болен: надо лечиться; а если умрет, ничего не поделаешь, все умрем, и
ничего тут страшного нет". Нина говорила, что нисколько не боится смерти. Ей
очень хотелось выйти замуж, но она думала, что не будет катастрофы, если и
не выйдет. Требованья предъявляла разумные и не очень большие. О богатстве
не мечтала, -- лишь бы только сносно жить. "Ведь всЈ равно я знаю, что Митя
и Таня, если понадобится, будут нам помогать и будут делать это с радостью,
хотя, конечно, было бы лучше обойтись без этого". Еще меньше она мечтала о
"знатности" жениха: "Уж это совершенная ерунда, и нисколько мне это не
нужно, и неоткуда этому взяться в нашем кругу. Был бы просто умный,
порядочный человек и любил бы меня хотя бы и не так, как Митя обожает Таню,
но любил бы. Во всяком случае надо иметь свои интересы и свое занятие".
три в неделю она с друзьями бывала в Большом, в Малом, в Художественном
театрах. Так как среди друзей преобладали небогатые молодые люди и барышни,
то билеты обычно брались на галерку, -- иногда по очереди приходилось для
этого простаивать ночь в ожидании открытия кассы. Это только увеличивало
общую радость от спектаклей. Нина была немного влюблена в Собинова, но не
очень. В кружке все были влюблены в кого-либо из знаменитых артистов, -- это
никак не мешало частным романам: все знали, что Лена влюблена в Качалова и в
Петю, а 144 Петя в Книппер и в Машу. Нину очень любили, за ней молодые люди
ухаживали, но по настоящему в нее не был влюблен никто.
Особенно охотно собирались у Ласточкиных: у Нины большая комната с мягкой
удобной мебелью. Хозяин и хозяйка иногда заходили на минуту -- "пожать руку"
-- и тотчас исчезали. Зато присылали превосходное угощение. Ужинов Нина у
себя почти никогда не устраивала, так как далеко не все другие могли бы это
себе позволить, а надо было по возможности соблюдать бытовое равенство. Но к
чаю Федор, которого все в кружке ласково называли по имени-отчеству,
приносил в изобилии бутерброды, торты, печенье, даже ром и коньяк, имевшие
особенный успех. Из комнаты до поздней ночи доносились веселые голоса,
хохот, иногда музыка (у Нины было свое пианино, в дополнение к
Бехштейновскому роялю гостиной). Хозяева прислушивались издали, но входить
не смели. Татьяна Михайловна не очень и хотела бы этого: с грустью
чувствовала большую разницу в возрасте. А Дмитрий Анатольевич охотно посидел
бы с молодежью, если б не знал, что от его присутствия и от разговоров,
особенно на общественные темы, она тотчас "скиснет". Слушали издали и
декламацию и игру на пианино. Нина и ее друзья играли много хуже, чем
Татьяна Михайловна. Порою она морщилась.
она мужу. -- Никогда этого не могла понять: ведь как будто и поэзия, и
музыка должны были бы быть основаны на одном и том же: на слухе. Между тем
почти все московские кавалергарды поэзии ничего в музыке не смыслят. А о
слабых поэтах, об армейских, они сами презрительно говорят: "Ему на ухо слон
наступил". Или есть два слуха?.. Нина запела арию Ленского. Что за идея петь
теноровую партию!
баритоном свою любимую фразу: "Благо-словен 145 и день за-бот,
Бла-го-сло-вен и тьмы -- приход"... День забот это так, а тьмы приход не за
что благословлять, -- сказал он и поцеловал жену.
они.
они этому способствовали. "Было бы всЈ-таки гораздо лучше, если б она в
кого-нибудь без памяти влюбилась, как когда-то в Митю", -- огорченно думала
Татьяна Михайловна. -- "И если б в нее кто-нибудь влюбился, хотя бы и не без
памяти. Чего-то ей не хватает". Выражение sex appeal еще не было выдумано,
но она никогда его и мысленно к Нине не применила бы.
друзей разъехались, все куда-либо устраивались, стали встречаться реже. Нина
давно всЈ обсудила, свои вкусы, влеченья, силы, обсудила и практические
вопросы и, больше по методу исключения, остановилась на архитектуре. Решила
заняться ей очень серьезно и поступила на постройку. Теперь с увлечением
говорила о Палладии и о Жолтовском.
хорошими женихами, но зазывать их в дом не умели. "Все родители это делают
для дочерей, и ничего плохого тут нет, а вот у нас с Таней не хватает на это
уменья", -- огорченно думал Дмитрий Анатольевич. Он относился к сестре
скорее как отец, чем как брат. Нина понимала, что ее родные беспокоятся о
ней с каждым годом всЈ больше, ценила это и недоумевала. "Во-первых, ничего
они тут искать и устраивать не могут. Конечно, сама барышня может. Лена,
например, ищет уже несколько лет, и я нисколько ее не осуждаю. От ее
родителей я давно ушла бы, на ее месте я тоже "искала" бы и даже не скрывала
Никитин Юрий
Акунин Борис
Херберт Фрэнк
Маккэфри Энн
Лукьяненко Сергей