лежит местечко Лонжюмо. В нем, как в любом городке Франции, есть очень
старая готическая церковь; местечко уходит в глубокую древность. Когда-то
тут шли какие-то битвы и был заключен какой-то мир между католиками и
гугенотами. Больше, чем они, прославила городок оперетка Адана. Но о мире и
войнах давно забыли жители городка. Теперь занимались в малых размерах
промышленностью, торговали хлебом, медом, овощами, разводили скот, по
вечерам собирались в кабачках, пили, играли в карты и в домино, а в десятом
часу ложились спать.
партии снял в Лонжюмо старенький ветхий домик с сараем и основал там
партийный университет, с учащимися и вольнослушателями. Всего училось в нем
восемнадцать человек; преимущественно это были рабочие, приехавшие из России
и обязавшиеся тотчас после окончания курса вернуться на родину для
подпольной пропаганды. Партия их 305 содержала, правда, очень скромно, и
оплачивала переезд. Секретных агентов Департамента полиции, как оказалось
после революции, было среди слушателей всего трое.
отказались преподавать в университете и даже его бойкотировали. Он стал
чисто-большевистским учреждением. Для чтения лекций в Лонжюмо переселились
Ленин с женой и тещей и Зиновьев; приезжали из Парижа и другие партийные
светочи. Ленин читал три курса: "Карл Маркс и буржуазные теории политической
экономии", "К аграрному вопросу в России", "Теория и практика социализма";
Зиновьев читал историю партии, Луначарский -- историю искусства, Каменев
историю буржуазных партий в России и что-то еще читали Стеклов, Шарль
Рапопорт, Станислав Вольский. Среди преподавателей были очень ученые люди,
вроде Рязанова; все старались читать общедоступно, но вряд ли слушатели
много понимали. По требованию Ленина, они записывали лекции, он задавал
вопросы, правил ответы. Увлекался делом и был вообще так весел, как никогда
прежде.
в партии много сплетничали. Она была человеком другого мира. Отец ее был
англичанин, мать француженка. Выросла она в семье богатых фабрикантов. В нее
влюбился и женился на ней молодой Арманд, сын главы фирмы. В его имении она
устроила школу для детей. Интересовалась общественными вопросами, работала в
Московском обществе улучшения участи женщин, примкнула к большевикам и в
1909 году, расставшись с мужем, взяв с собой ребенка, эмигрировала. Одни в
Париже и в Лонжюмо считали ее красивой, другие только "еле хорошенькой",
указывая, что лицо у нее ассиметричное и слишком длинное, а рот слишком
широкий. В общем ее любили, но говорили, что в партии она выдвигается только
по протекции: неожиданно в нее влюбился Ильич! Главный спор в сплетнях шел
преимущественно о том, "живет" ли он с ней или же роман платонический? 306
жаргон, но боялась их и чувствовала, что они ей чужие. Только Каменев, когда
не говорил о меньшевиках и Троцком, и Луначарский, когда не говорил о Ницше
или Ибсене, немного походили на людей ее прежнего общества. Еще больше
боялась она учеников школы в Лонжюмо: рабочих прежде видела только на
фабриках своего мужа, -- там бывала очень редко: так ей было их жалко. С
рабочими она в школе разговаривала особенно ласково и пыталась от них не
отличаться по языку и по манерам. Это не очень ей удавалось.
Инесса, с сыном Андрюшей, поселилась в комнатушке под крышей; рядом с ней
жили три вольнослушателя. Другие учащиеся разместились в местечке где могли.
Ленин с Крупской и тещей жили у сдававшего комнаты французского рабочего.
Обедали же все вместе в столовке, устроенной Катей Бароновой в кухне дома и
в коридоре. Лекции читались в сарае, в котором прежде была столярная
мастерская. Своими силами сколотили длинный стол, достали табуреты и
несколько стульев. По требованью Ленина, мусор вынесли, сарай кое-как
привели в порядок.
"членом президиума парижской группы содействия партии". Она была очень
полезна, преимущественно трудолюбием и прекрасным знанием иностранных
языков. В Лонжюмо читала "историю социалистического движения в Бельгии"; но
оттого ли, что эта история уж совершенно не интересовала рабочих, или по
другой причине, прочла всего три лекции. Правда, Крупская не прочла ни
одной.
оцененная в доме: на лекции других преподавателей он ходил редко, а, когда
читали Луначарский или Рапопорт, обходил сарай за версту. Объясняли это тем,
что историей искусства Ильич не очень интересуется, к Луначарскому относится
благодушно-иронически, а "Хаима" недолюбливает. Слушатели, даже шпионы,
напротив, очень любили веселого, 307 жизнерадостного, вечно острившего
Раппопорта, -- он забавлял малограмотных людей не меньше, чем забавлял
Анатоля Франса. Но его русскую речь они понимали плохо и часто называли его
"Хаимом", -- им кто-то сообщил, что его так звали в России. Луначарский,
многозначительно поднимая палец, объяснял им, что Раппопорт -- голова, что
он в самых дружественных отношениях с Франсом, -- это такой знаменитый
писатель, -- и с Жоресом, тем самым, -- "ах, какой оратор, мне за ним не
угоняться". Ленин не говорил ни о Раппопорте, ни об его друзьях, -- друзья
были скверные: Жорес -- "Дрекгеноссе" не лучше Эдуарда Бернштейна; книги же
Франса, во-первых, какие-то романы, а главное, буржуазная скептическая
ерунда, просто человеку нечего сказать.
политической экономии. В доме шутили, предполагая -- быть может, не без
основания, -- что Инесса о политической экономии не имеет никакого понятия.
Однако она и с этой задачей справилась добросовестно, как добросовестно
делала всЈ: по вечерам, когда Андрюша засыпал, до поздней ночи при свече
читала учебники и даже что-то выписывала из "Капитала". Ильич бывал и на
семинарских занятиях. Хотя кое-чем оставался как будто не очень доволен и
"дополнял", но хвалил Инессу, сомневавшуюся в своих силах. Крупская на ее
лекциях и практических занятиях не бывала.
вероятно, в первый и в последний раз в жизни.
мимолетная страсть и связь" "поэтичнее и чище", чем "поцелуи без любви"
(пошлых и пошленьких) супругов. Так Вы пишете. И так собираетесь писать в
брошюре. Прекрасно. Логично ли противопоставление? Поцелуи без любви у
пошлых супругов грязны. Согласен. Им надо противопоставить... что? Казалось
бы: поцелуи с любовью? А Вы противопоставляете "мимолетную" (почему
мимолетную?) "страсть" (почему 308 не любовь?) -- выходит, по логике, будто
поцелуи без любви (мимолетные) противопоставляются поцелуям без любви
супружеским... Странно. Для популярной брошюры не лучше ли противопоставить
мещански-интеллигентски-крестьянский (кажись п. 6 или п. 5 у меня) пошлый и
грязный брак без любви -- пролетарскому гражданскому браку с любовью (с
добавлением, если уж непременно хотите, что и мимолетная связь-страсть может
быть грязная, может быть и чистая). У Вас вышло противопоставление не
классовых типов, а что-то вроде "казуса", который возможен, конечно. Но
разве в казусах дело? Если брать тему: казус, индивидуальный случай грязных
поцелуев в браке и чистых в мимолетной связи, -- эту тему надо разработать в
романе (ибо тут весь гвоздь в индивидуальной обстановке, в анализе
характеров и психики данных типов). А в брошюре?"
и шестым, говорится также о пролетариате, о смущении рабочих, об объективной
и классовой точке зрения. Он писал ей то на вы, то на ты. Во всяком случае
это единственное письмо Ленина, где тему составляют любовь и поцелуи.
Относилась к Инессе Арманд корректно; позднее предложила, что уйдет от мужа
и предоставит ему свободу. После некоторого колебания, он этого предложения
не принял.
этого человека. Любовь эта никак не была "мимолетной". Он любил Инессу весь
остаток своей жизни. Она умерла в России от сыпного тифа в 1920 году. За ее
гробом он шел, "шатаясь". Больших должностей она не заняла и после
революции. Если б не Ленин, окольничьи, вероятно, не явились бы и на
похороны. Из-за него они провожали ее к могиле и испуганно на него смотрели:
сейчас упадет в обморок.
большинстве прежние. Были и некоторые новые. Сотрудников, помощников,
окольничьих 309 стало больше; больше стало и врагов. Но состав и тех и
других, как всегда, был текучий, беспрестанно меняющийся. Теперь он особенно
поносил именно тех, к кому прежде относился мягче или даже совсем хорошо.
Так, Потресова называл подлецом, болваном и жуликом. Врагом стал и Богданов,
еще недавно очень близкий. Его он возненавидел не столько по политическим,
сколько по философским причинам.
проведенные им в России и в Финляндии, ему было не до философии. Но когда,
осенью 1907-го года, он вернулся с женой заграницу, он принялся за изучение
философских трудов и стал писать книгу против "распроклятых махистов" и
против "философской сволочи" вообще. Поклонники недоумевали: вздумал старик
писать об ерунде, да еще в такое время, когда меньшевики делают всякие
гнусности! Ленин говорил о своем "философском запое", но это слово не
следует понимать в обычном русском смысле: работал он очень регулярно,
читал, делал выписки. Все философы, кроме материалистов, внушали ему
отвращение. Философией стали заниматься и некоторые его соратники во главе с
Богдановым. И тотчас он их возненавидел, рассорился с ними и всех их признал
Круз Андрей
Сертаков Виталий
Василенко Иван
Прозоров Александр
Березин Федор
Куликов Роман