Чтение 21–й страницы книги ~В клетке~

по-видимому, отчасти объяснялась тем, что о тех дверях, которые вели в
свет и должны были распахнуться для нее, чаще всего нельзя было сказать ни
того, ни другого. Иногда, правда, казалось, что двери эти уже широко
распахнуты и приветливо приглашают ее переступить порог; иногда все
складывалось совсем иначе и словно было рассчитано на то, чтобы привести
ее в полное замешательство: двери эти захлопывались у нее перед носом. Но,
как бы там ни было, вдова священника не потеряла присутствия духа;
трудности эти были, видимо, еще не настолько велики, чтобы мешать ей
выглядеть хорошо. Она вскользь намекала на то, что достаточно разбогатела
на новом своем ремесле и в силах теперь выдержать натиски волн, и помимо
этого приводила еще множество самых разных доводов и соображений.

Бодрость ее зиждилась прежде всего на том счастливом обстоятельстве,
что в городе всегда есть настоящие джентльмены и что джентльмены эти
являются ее ревностными поклонниками; прежде всего это относилось к
джентльменам из Сити. Из достоверных источников она знала о том, какую
любовь сердца их питают к предметам ее прелестной коммерции и как они ими
гордятся. Словом, люди из Сити _интересовались_ цветами. Существовал,
например, определенный тип необычайно ловкого биржевого маклера - лорд Рай
говорил про таких, что это чаще всего "евреи" и "пройдохи", но для нее это
не имело значения, - чьи неистовства, как она повторяла не раз, человек
порядочный обязан был сдерживать. Может быть, тут дело было не в одной
только любви к красоте: немалую роль играло и тщеславие, и чисто деловые
соображения; люди эти хотели подавить своих соперников, и цветы были всего
лишь одним из средств. Миссис Джорден была женщиной в высшей степени
проницательной; во всяком случае, она могла разобраться в том, что
представляет собой тот или иной из ее клиентов, - ей приходилось, по ее
словам, иметь дело со всякими; и даже в самую худшую для нее пору, во
время мертвого сезона, она все равно куда-то мчалась - мчалась из одной
квартиры в другую. К тому же ведь были еще и дамы, дамы круга биржевых
маклеров, те постоянно пребывали в движении. Это было, может быть, не
совсем то, что миссис Бабб или леди Вентнор; но для того, чтобы уловить
разницу между теми и другими, вам непременно надо было поссориться с ними,
- те потом первые шли мириться. Дамы эти составляли особый предмет ее
разговора, это был тот конек, на которого она чаще всего садилась, и
увлеченность ее достигала таких пределов, что ее приятельница в конце
концов стала приходить к убеждению, что вряд ли следует жалеть, что сама
она не воспользовалась всем, что ей предоставлялось. Правда, миссис
Джорджей описывала при этом их домашние платья, но нельзя же ведь свести
всю почтенность к одним только платьям, и было странно, что вдова
священника может говорить о них иногда так, как будто принимает это
всерьез. Надо отдать ей должное, в рассказах своих дама эта неукоснительно
возвращалась к лорду Раю и, как видно, не выпускала его из своего поля
зрения даже в периоды самых многоречивых своих излияний. По сути дела, все
сводилось к тому, что он был воплощенною добротой, и, когда она
принималась говорить о нем, все это можно было прочесть в странном блеске
ее близоруких глаз. Она бросала на свою юную подругу многозначительные
взгляды, торжественно предвещавшие какое-то из ряда вон выходящее
сообщение. Сообщение это откладывалось с недели на неделю; но сами факты,
над которыми оно витало, воодушевляли ее, и ей незачем было особенно с ним
спешить. "И в _одном_, и в _другом_ отношении, - часто повторяла она, -
они являются надежной опорой"; и так как слова эти имели в виду
аристократов, то девушка всякий раз удивлялась, зачем, коль скоро они уже
были опорой "в одном отношении", понадобилось еще и то, чтобы они были в
каком-то другом. Она, однако, отлично разобралась в том, сколько таких
"отношений" насчитывала миссис Джорден. Все это означало лишь, что судьба
ее сложилась совсем не легко. Если бы судьбе этой предстояло завершиться у
брачного алтаря, то упомянутая дама вряд ли стала бы так кичиться своим
превосходством над обыкновенной телеграфисткой. Все это не могло не
выглядеть в глазах девушки унижением, способным вызвать одну только
жалость. Лорд Рай - если только это действительно был лорд Рай - не мог бы
быть "добрым" к такому ничтожеству, даже если другие, такие, как он, и
могли.

Однажды воскресным утром - это было в ноябре - они сговорились пойти
вместе в церковь; после этого, повинуясь какому-то минутному побуждению,
неожиданному для них обеих, они зашли к миссис Джорден, жившей в районе
Мейда Вейл (*17). Дома у себя она снова стала говорить о своем любимом
деле; она ведь "очень многого" сумела добиться, и тут она не преминула
напомнить девушке о том, что не раз выражала желание приобщить и ее ко
всему связанному с ним комфорту и привилегиям, которые сама она обрела.
Густой коричневый туман навис над городом, и Мейда Вейл был пропитан
запахом едкого дыма, а они обе упивались сладостными напевами, дивными
звуками музыки, курившимися вокруг фимиамами. Но, как ни велико было
впечатление, которое все это производило на девушку, она погрузилась в
раздумья, имевшие лишь самое отдаленное отношение к тому, что ее окружало.
Одно из таких раздумий было вызвано тем, что миссис Джорден сказала ей по
дороге с неким скрытым значением, что лорд Рай с недавних пор находится в
городе. Сказано это было так, как будто ей не надо было даже ничего к
словам этим добавлять, как будто отношение, которое это могло иметь к ее
собственной жизни, само собой разумелось. Может быть, именно раздумье о
том, действительно ли лорд Рай собирается на ней жениться, и придало
мыслям ее гостьи определенное направление; она твердо решила, что еще одна
свадьба состоится в церкви святого Юлиана (*18). Мистер Мадж продолжал
оставаться приверженцем везлианства, но это было еще наименьшим из всех
зол - само это обстоятельство никогда не тревожило ее настолько, чтобы
упоминать о нем в разговорах с миссис Джорден. Религиозные убеждения
мистера Маджа были одной из сторон - значительность их и красота
вознаграждали за то, что сторон этих было не так уж много, - относительно
которой она давно уже решила, что тут он должен будет равняться по ней, а
для себя она только что сделала окончательный выбор. Самое главное, чтобы
убеждения эти были теми же, что у миссис Джорден и у лорда Рая; к этому, в
сущности, и свелось то, о чем говорила она в тот день с хозяйкою дома.
Густой туман окутывал маленькую гостиную, не позволяя пока судить о том,
находилось ли в этой гостиной что-нибудь еще, помимо чайных чашек, и
оловянного чайника, и очень тусклого огня в камине, и керосиновой лампы
без абажура. Во всяком случае, в доме не было ни малейшего признака
цветов; себя ими миссис Джорден, как видно, не услаждала. Девушка ждала,
пока они выпьют по чашке чаю, ждала, что на этот раз приятельница поставит
ее в известность о том, что - она теперь в этом не сомневалась - было для
той уже делом окончательно решенным; однако прошло какое-то время, и
ничего этого не последовало, разве что хозяйка дома пошевелила чуть-чуть в
камине огонь: так прочищают горло перед тем, как начать говорить.

25

- Вы, должно быть, слышали от меня о мистере Дрейке?

У миссис Джорден никогда не было такого странного вида, и улыбка у нее
на лице никогда не обнажала зубов таким широким и дружелюбным оскалом.

- О мистере Дрейке? Ну да, это же ведь друг лорда Рая, не так ли?

- Большой и верный друг. Пожалуй, даже любимый друг.

Это "пожалуй" прозвучало в устах миссис Джорден так необычно, что ее
приятельнице захотелось, может быть, несколько дерзко, не особенно
задумываясь над тем, что оно значит, к нему придраться.

- А можно разве не любить своих друзей, если им доверяешь?

Слова эти несколько охладили ту, что рассыпалась в похвалах мистеру
Дрейку.

- Ну я вот, например, моя дорогая, люблю _вас_.

- Но вы мне не доверяете? - безжалостно отрезала девушка.

Миссис Джорден снова замолчала; вид у нее был по-прежнему странный.

- Да, - ответила она довольно торжественно, - я как раз и собираюсь
привести тому веское доказательство.

Вескость этого доказательства была настолько бесспорна, что, когда в
подтверждение она многозначительно подняла голову, собеседница ее смиренно
замерла в молчании.

- Мистер Дрейк в течение нескольких лет оказывает его светлости
различные услуги, которые его светлость всегда высоко ценил; поэтому тем
более... неожиданным является то, что именно сейчас они, может быть,
чересчур поспешно, расстаются.

- Расстаются? - Девушку слова эти заинтриговали, но она сделала вид,
что ей это просто интересно; она уже понимала, что стала на ложный путь.
Ей, правда, и раньше доводилось кое-что слышать о мистере Дрейке, который
был одним из принадлежавших к кругу его светлости людей, одним из тех, с
кем в силу своих занятий миссис Джорден, должно быть, виделась чаще, чем
со всеми другими. Только само слово "расставание" ее немного смущало.

- Ну уж во всяком случае, - улыбнувшись, сказала девушка, - если они
расстаются друзьями!..

- Как же, его светлость проявляет очень большой интерес к будущему
мистера Дрейка. Лорд Рай готов для него сделать все, да он уже и сделал
очень много. Знаете, иногда ведь в жизни _бывают нужны_ перемены!..

- Кому же об этом лучше знать, как не мне, - ответила девушка. Ей
хотелось вызвать свою собеседницу на откровенность. - Немало перемен скоро
будет и у меня.

- Вы уходите от Кокера?

Та, что была украшением упомянутой конторы, с минуту помолчала, словно
для того, чтобы собраться с мыслями, но потом вдруг в свою очередь
спросила:

- А сами-то вы что собираетесь делать?

- А как по-вашему?

- По-моему, вы нашли как раз ту благоприятную возможность, в которой вы