со смятенным взглядом{531}: казалось, он следил глазами за каким-то
удаляющимся предметом, внизу были изображены брошенная лира, рассыпанные
лавры, разбитые колесницы и бешеные кони, несущиеся по широкой равнине.
кажется, я и сейчас еще вижу его; у него было хитрое выражение лица, острый
огромный нос, внимательный взгляд и лукавая усмешка{531}. Барельефы,
украшавшие пьедестал, изобиловали фигурами, и вздумай я вам их описать, я бы
никогда не кончила.
водительницу.
правдивость и в чертах - честность?"
Всю свою жизнь он старался просветить своих соотечественников и сделать их
добродетельными; а они, неблагодарные, лишили его жизни{531}".
пьедестала?"
добродетельного мужа{531}, о котором я вам говорила".
наслаждение. Он умер в объятиях сладострастия{531}".
знакомой мне стране, и я поспешно подошла к бюсту, стоявшему напротив{531}.
На его пьедестале были изображены трофеи - различные атрибуты наук и
искусств. На одной стороне пьедестала среди этих трофеев резвились амуры. На
другой стороне изображены были гении политики, истории и философии. На
третьей - две армии в боевом порядке, на лицах у воинов написаны были
изумление и ужас, а также можно было прочесть восхищение и благоговение. Эти
чувства были, по-видимому, внушены зрелищем, к которому были прикованы все
взгляды. Это был умирающий молодой человек и, рядом с ним, воин более
зрелого возраста, обращавший оружие против самого себя. Все в этих фигурах
было необычайно прекрасно: и отчаяние одного, и оцепенение смерти,
овладевшее членами другого. Приблизившись, я прочла наверху надпись,
начертанную золотыми буквами:
кинжал в грудь молодой женщины в присутствии толпы народа. Одни отвращали
взоры, другие плакали. Вокруг изображения были выгравированы такие слова:
обернуться. Его производила толпа людей в длинных черных одеяниях,
устремившаяся в галерею. У одних в руках были кадила, откуда вырывались
клубы густого дыма, у других - гирлянды из бархатных гвоздик и других
цветов, сорванных без разбора и безвкусно подобранных. Они сгрудились вокруг
бюстов и стали на них кадить, распевая гимны на непонятных мне языках. Клубы
дыма цеплялись за бюсты, которым украсившие их гирлянды придавали нелепый
вид. Но вскоре античные бюсты обрели прежний вид; на моих глазах гирлянды
увяли и осыпались на пол сухими лепестками. Среди варваров поднялся
спор{532} о том, почему некоторые из них не преклонялись достаточно низко, в
угоду другим, и дело, казалось, было готово дойти до рукопашной, когда моя
водительница рассеяла их одним взглядом и восстановила тишину в своей
обители.
вереница пигмеев; эти человечки не достигали и двух локтей в вышину, но зато
у них были весьма острые зубы и длинные ногти{532}. Разбившись на несколько
групп, они окружили бюсты. Одни старались поцарапать барельефы, и паркет был
усеян обломками их ногтей, другие, еще более наглые, взгромоздившись на
плечи товарищей до уровня голов бюстов, давали им щелчки. Но меня весьма
забавляло, что щелчки, даже не коснувшись носа статуй, обращались на носы
пигмеев. Рассмотрев пигмеев вблизи, я обнаружила, что они почти все курносы.
пигмеев и постигающая их кара. Уже давно длится эта война, и всегда она для
них неудачна. Я обхожусь с ними не так строго, как с черными одеждами, -
ладан последних может повредить бюстам, старания же первых почти всегда лишь
усиливают блеск их красоты. Но так как вам осталось провести здесь лишь час
или два, советую вам перейти к другим предметам".
работали другого рода пигмеи; у них не было ни зубов, ни ногтей, но зато они
были вооружены бритвами и ножницами{532}. Они держали в руках головы,
казавшиеся живыми, и занимались тем, что у одной обрезали волосы, у другой
нос и уши, у третьей выкалывали правый глаз, у четвертой - левый, затем они
рассекали на части почти все головы. После этой операции они начинали их
разглядывать и улыбаться, как будто находили их прекраснейшими в мире.
Напрасно бедные головы испускали громкие крики, - их почти не удостаивали
ответом. Я слышала, как одна из них требовала обратно свой нос и доказывала,
что ей невозможно никуда показаться без этой части лица.
нос, о котором ты так сожалеешь, уродовал тебя. Он был такой длинный,
длинный... С ним бы ты никогда не добилась успеха. Но теперь, когда его
отрезали, ты стала очаровательной, и все будут искать с тобой знакомства".
милосердных, которые ползали по земле, вооруженные очками. Они собирали носы
и уши{532} и прилаживали их к каким-то старым головам, утратившим их от
времени.
приставляли нос на место уха или же ухо на место носа, отчего головы
становились еще более безобразными.
мою водительницу, и она уже открыла уста, чтобы мне ответить, когда я
внезапно проснулась.
тайн. Но за отсутствием ее мы обратимся к моему фокуснику Блокулокусу.
даровали привилегию показывать при вашем дворе волшебный фонарь?
никто.
ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ
ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ И ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ ПРОБЫ КОЛЬЦА.
ожидании Блокулокуса. По-видимому, он отправился расспрашивать кое-какие
сокровища и, удовлетворенный тем, что узнал, вернулся к фаворитке, испуская
крики радости, которыми и начинается эта глава.
и дворец, и фарфор, и маленькая обезьянка - ваши!
сообщите, кто этот феникс...
невозможного. Эта женщина провела в монастыре большую часть своей юности и,
с тех пор как вышла оттуда, ведет самую примерную и уединенную жизнь. Ни
один мужчина не входил к ней, она сделалась как бы аббатисой и стоит во
главе целой паствы молодых богомолок, которых она ведет к совершенству и
которыми полон ее дом. Вам, мужчинам, там нечего делать, - прибавила
фаворитка, улыбаясь и покачивая головой.
сокровище. Ответа не было. Я удвоил силу моего перстня путем повторного
трения, - по-прежнему ничего. "Вероятно, это сокровище глухо", - говорил я
себе. И я собирался оставить Фрикамону на кушетке, где ее застал, когда она
вдруг заговорила, разумеется, ртом.
убегаю от неотвязных дел, чтобы отдаться тебе! После тех минут, которые я
провожу в твоих объятиях, это самые сладкие минуты в моей жизни... Ничто
меня не развлекает; кругом царит молчание, полуоткрытые занавески впускают
немного света, достаточного для того, чтобы мне с умилением созерцать тебя.
Я приказываю воображению, оно вызывает твой образ, и вот я уже вижу тебя...
Милая Акарис! Как ты прекрасна!.. Да, вот твои глаза, твоя улыбка, твои
уста... Не прячь от меня твою юную грудь. Дай мне ее поцеловать... Я еще не
нагляделась на нее... Еще разок ее поцелую... О, дай мне умереть на ней!..
Какая страсть меня охватывает! Акарис! Милая Акарис, где ты... Приди же,
милая Акарис... О дорогая и нежная подруга, клянусь тебе, неведомые чувства
овладели моей душой! Она переполнена ими, она стала им дивиться, она не
может их выдержать... Лейтесь, сладостные слезы, лейтесь и утолите
пожирающий меня жар!.. Нет, милая Акарис, нет, этот Ализали, которого ты мне
предпочитаешь, не любит тебя так, как я... Но я слышу какой-то шум... Ах,
Посняков Андрей
Корнев Павел
Маркеев Олег
Контровский Владимир
Сертаков Виталий
Бажанов Олег