правительства. Слыхали вы, чтобы автор какого-нибудь проекта или
изобретения, обратясь в правительство, не натолкнулся бы на неприступную
стену, чтобы ему не чинили препятствий и затруднений?
делу, сделало бы почин в каком-нибудь полезном предприятии?
на свете, чем мой друг, и могу вам сказать: никогда!
убедиться, сколь оно усердно в своих стараниях как можно дольше и как можно
больше отставать от жизни, и с каким упорством защищает то, что давно уже
устарело и давно уже вытеснено из обихода новым и более совершенным.
что произойдет с таким-то металлом при такой-то температуре и с таким-то
веществом при таком-то давлении, я мог бы предвидеть, как поступят все эти
высокочтимые лорды и джентльмены в случае, подобном моему. Имея память и
соображение, вправе ли я удивляться тому, что судьба всех моих
предшественников постигла и меня? Не надо бы мне вовсе начинать это дело.
Предостережений было достаточно.
благодарным, и поверьте, я до глубины души благодарен нашему общему другу.
Сколько раз, не щадя ни времени, ни средств, он оказывал мне поддержку!
приглядеться к Дэниелу Дойсу. Хотя этот челочек слишком уважал себя и свое
дело, чтобы роптать на неудачу, да и не в натуре его было плакаться
по-пустому, нетрудно было заметить, что долгие годы испытаний стоили ему
немало сил, здоровья и средств. Невольно Артуру пришла в голову мысль: какое
счастье было бы для Дойса, если б он сумел взять за образец тех господ,
которые милостиво приняли на себя труд управления страной, и перенял бы у
них искусство не делать того, что нужно.
понемногу остыл и воспрянул духом.
поможешь. Вы сейчас куда, Дэн?
отозвался мистер Миглз. - Мистера Кленнэма не смутит, что это - в Подворье
Кровоточащего Сердца.
туда нужно.
один) подумал о том, что Подворье Кровоточащего Сердца - самое подходящее
место для человека, испытавшего на себе прелести официального общения с
лордами и с Полипами; и, быть может, и душе у него шевельнулось опасение: не
пришлось бы в один злосчастный день самой Англии искать приюта в Подворье
Кровоточащею Сердца, если она даст слишком много воли Министерству Волокиты.
ГЛАВА XI - Выпустили на волю!
тусклом зеркале отражались в реке клубящиеся облака, и невысокий берег
кое-где нависал над водой, будто с опаской и с любопытством вглядывался и
свое смутное изображение. Шалонская равнина протянулась длинной прямой
полосой, лишь сленга зазубренной с краю там, где на грозном пурпуре заката
чернела силуэты тополей. Сыро, тоскливо, мрачно было на берегах реки Соны; а
ночь надвигалась быстро.
путник, медленно бредущий к Шалону. Каин, одинокий и отверженный людьми,
походил, должно быть, на этого человека. Лохматый, обросший, с ветхой
котомкой за плечами, с узловатым посохом, вырезанным где-нибудь по дороге, в
намокшей одежде, в жалких опорках, едва державшихся на грязных, до крови
сбитых ногах, тащился он, прихрамывая от боли и усталости, и казалось, это
от него убегают облака в небе, о нем гневно воет ветер и шепчется
потревоженная трава, на него жалуются речные волны, с тихим плеском омывая
берег, он - причина зловещего непокоя этой осенней ночи.
останавливался и озирался кругом; потом плелся дальше, морщась от боли и
приговаривая:
острые, как ножи! Черт бы взял этот мрак и холод, пробирающий человека до
костей! Ненавижу вас!
вокруг. Он проковылял еще несколько шагов и снова остановился, всматриваясь
вдаль.
теплых, светлых домах, едите, пьете, греетесь у огня! Эх, привелось бы мне
повластвовать в вашем городе! Уж мы бы у меня поплясали, голубчики!
расстояние до города этим не уменьшалось, и когда он ступил, наконец, на
булыжник шадонской мостовой, он совсем изнемогал от голода, жажды и
усталости.
освещенными окнами слышался стук домино; на крыльце у красильщика висели
полосы красного сукна, служившие вывеской; в окне золотых дел мастера
красовались кольца, серьги и украшения для алтаря; у табачной лавки веселой
гурьбой толпились солдаты с трубками в зубах; в воздухе тянуло зловонием
города, шел дождь, и по сточным канавам плыли отбросы; тускло светили
фонари, подвешенные над мостовой, готовился к отправлению дилижанс с горой
клади на крыше, запряженный шестеркой буланых с подвязанными хвостами. Но
нигде не было видно кабачка, в котором мог бы отдохнуть небогатый путник; и
в поисках такого пристанища ему пришлось свернуть в темный переулок, где
грудами валялся капустный лист, истоптанный ногами женщин, приходивших брать
воду из колодца. Здесь, в глубине переулка, виднелась вывеска: "Утренняя
Заря". Плотные занавеси на окнах скрывали свет этой утренней зари, но от нее
веяло теплом и уютом, а на вывеске, украшенной для наглядности изображением
кия и бильярдного шара, было четко обозначено, что в "Утренней Заре" можно
сыграть партию на бильярде, что любой путешественник, конный или пеший,
найдет там ужин и ночлег; а также, что имеется отличный выбор вин, коньяков
и прочих напитков. Прочтя это, наш путник повернул ручку двери и вошел.
посетителей, находившихся в комнате. Их было немного: двое играли за
маленьким столиком в домино; еще трое или четверо расположились у огня и
мирно беседовали, попыхивая трубками. Бильярд занимал середину комнаты, но
желающих играть сейчас, как видно, не нашлось. За невысокой стойкой,
уставленной бутылками с различными сиропами и корзиночками с печеньем, у
оловянной мойки для стаканов сидела с шитьем в руках хозяйка "Утренней
Зари".
скинул котомку с плеч и положил ее на пол вместе с плащом. Выпрямившись, он
поднял голову и увидел перед собой хозяйку.
голосом.
называйте как хотите.
только как можно скорее. Я падаю от усталости.
ему не принесли вина. Он сразу выпил подряд два стаканчика, потом отломил
горбушку от каравая, который поставили перед ним на покрытый скатертью стол
вместе с тарелкой, солонкой, перечницей и бутылочкой масла, прислонился
головой к стене, вытянул ноги и стал жевать хлеб в ожидании ужина.
собеседников отвлеклось в сторону, как бывает всегда, когда в дружной
компании вдруг появится чужой. Но замешательство скоро прошло, на незнакомца
перестали оглядываться, и беседа возобновилась.
прерванный рассказ, - потому и говорят, что там выпустили на волю дьявола.
свои суждения с авторитетностью духовной особы - тем более, что речь шла о
дьяволе.
"Утренней Заре" обязанности повара, и, вернувшись на место, снова принялась
за шитье. Это была бойкая, смышленая маленькая толстушка в чепце
необыкновенной величины и в чулках необыкновенной раскраски; она то и дело
вступала в разговор, оживленно кивая головой, но не поднимая глаз от работы.
известие, что в Марселе выпустили на волю дьявола, нашлись простофили,
которые только ушами хлопали. Но я не из таких! Нет, нет!
Флинт Эрик
Шилова Юлия
Афанасьев Роман
Гюго Виктор
Куликов Роман