Чтение 37–й страницы книги ~Наш общий друг~

- Разумеется, мало.

- А разве я говорил, что этого довольно? Сошлюсь на другого хозяина.
Ну, по-честному? Разве я это говорил?

- Что бы он ни имел в виду, он, конечно, не говорил, что ему больше
нечего сказать, - негромко заметил Юджин, не глядя на Райдергуда.

- Ага! - торжествующе воскликнул доносчик, уразумев, что это замечание,
хотя и не совсем ему понятное, было, в общем, ему на пользу. - Мое счастье,
что у меня был свидетель!

- В таком случае, продолжайте, - сказал Лайтвуд. - Говорите все, что вы
имеете сказать. Чтобы потом не придумывать.

- Тогда записывайте мои слова! - нетерпеливо и тревожно воскликнул
доносчик. - Записывайте мои слова, потому что теперь пойдет самая суть,
клянусь Георгием и Драконом! * Только не мешайте честному человеку пожать
то, что он посеял в поте лица! Так вот, я даю показание; он сам мне сказал,
что это его рук дело. Разве этого мало!

- Следите за своими словами, любезный, - возразил Мортимер.

- Это вам надо следить за моими словами, адвокат Лайтвуд: я так сужу,
что вы будете отвечать за последствия! - Потом, медленно и торжественно
отбивая такт правой рукой по ладони левой, он начал: - Я, Роджер Райдергуд,
из Известковой Ямы, промышляющий на реке. сообщаю вам, адвокат Лайтвуд, что
Джесс Хэксем, обыкновенно прозываемый на реке и на берегу Стариком, сам
сказал мне, что это его рук дело. Мало того, я слышал из ею собственных уст,
что это его рук дело. Мало того, он сам сказал, что это его рук дело. И в
том я присягну!

- Где же он вам это сказал?

- На улице, - отвечал Райдергуд, по-прежнему отбивая такт; голову он
держал упрямо набок, а глазами зорко следил за своими слушателями, уделяя
равное внимание и тому и другому, - на улице, перед дверями "Шести Веселых
Грузчиков", около четверти первого ночи - только я не возьму греха на душу,
не стану присягать из-за каких-нибудь пяти минут разницы - в ту ночь, когда
он выудил тело. "Шесть Веселых Грузчиков" все так же стоят на своем месте.
"Шесть Веселых Грузчиков" никуда не убегут. Если окажется, что его не было в
ту полночь у "Шести Веселых Грузчиков", значит я соврал.

- Что же он говорил?

- Я вам скажу (записывайте, другой хозяин, больше я ни о чем не прошу).
Сначала вышел он, потом вышел я. Может, через минуту после него, может,
через полминуты, может, через четверть минуты; присягнуть в этом не могу и
потому не стану. Знаю, что значит давать показание под присягой, правильно?

- Продолжайте.

- Вижу, он меня дожидается, хочет что-то сказать. Говорит: "Плут
Райдергуд", - меня обыкновенно так зовут, - не потому, чтобы оно что-нибудь
значило, оно ничего не значит, а так, больше для складу.

- Оставьте это в стороне.

- Извините меня, адвокат Лантвуд, это все правда, а правду я в стороне
не могу оставить, никак не могу и ни за что не оставлю. "Плут Райдергуд,
говорит, мы нынче вечером повздорили с тобой на реке". Так оно и было:
спросите его дочку. "Я пригрозил, говорит, отшибить тебе пальцы
перекладиной, а не то так и мозги выбить багром. Потому я тебе грозил, что
ты уж очень разглядывал то, что у меня было на буксире, а еще и потому, что
ты уцепился за планшир моей лодки". Я ему говорю: "Старик, это мне понятно".
А он мне говорит: "Райдергуд, таких людей, как ты, на десяток один
приходится", - может, он сказал и на два десятка один, наверно не помню,
потому и беру цифру поменьше, - я знаю, что значит давать показание под
присягой. "А когда, говорит, люди дорожат жизнью или часами, тогда надо
глядеть в оба. Были у тебя подозрения?" Я говорю: "Были, Старик; мало того,
и сейчас есть". Он весь задрожал и говорит: "Насчет чего?" Я говорю: "Дело
нечисто". Он еще сильней затрясся и говорит: "Оно и было нечисто. Я на Это
пошел из-за денег. Не выдавай меня!" Вот этими самыми словами он и
выразился.

Наступило молчание, нарушаемое только падением углей сквозь решетку.
Доносчик воспользовался паузой и утерся своей мокрой шапкой, размазав грязь
по лицу и шее, что отнюдь его не украсило.

- Еще что? - спросил Лайтвуд.

- Это вы насчет чего, адвокат Лайтвуд?

- Насчет всего, что идет к делу.

- Ну, ей-богу, я вас не понимаю, хозяин, - сказал доносчик льстивым
тоном, заискивая перед обоими, хотя с ним говорил только один. - Чего же
еще? Разве этого мало?

- Спросили вы его, как он это сделал, где он это сделал, когда он это
сделал?

- До того ли мне было, адвокат Лайтвуд! Я был не в себе, да так, что не
мог ни о чем больше спрашивать, хотя бы мне заплатили вдвое против того, что
я надеюсь заработать в поте лица! Я бросил с ним работать. Расплевался с ним
окончательно. Не мог же я переменить того, что было сделано, а как стал он
просить и молить: "На коленях тебя прошу, не выдавай меня, старый товарищ!"
- я одно только ответил: "Не говори со мной больше, даже не гляди на меня!"
- и теперь я его чураюсь.

Произнеся эти слова с особым нажимом, чтобы придать им больше веса и
значения, мистер Райдергуд без спросу налил себе еще вина и, словно
прожевывая его, уставился на свечу, держа стакан в руке.

Мортимер взглянул на Юджина, но тот мрачно смотрел на бумагу и не
ответил ему взглядом. Мортимер опять повернулся к доносчику и спросил:

- И долго вы были не в себе, любезный?

Прожевав, наконец, вино, доносчик проглотил его и ответил кратко:

- Целый век!

- Это когда поднялся такой шум, когда правительство назначило награду,
когда вся полиция была на ногах и по всей стране только и было разговоров,
что об этом преступлении, - с раздражением сказал Мортимер.

- Ага! - очень не скоро и хрипло отозвался мистер Райдергуд, несколько
раз подряд кивнул головой в знак того, что помнит. - И был же я не в себе
тогда!

- Это когда в ходу были самые дикие подозрения, когда все ломали
голову, строя догадки, когда с часу на час могли арестовать десятерых
невинных! - почти с горячностью произнес Мортимер.

- Ага! - отозвался Райдергуд тем же тоном. - И был же я не в себе все
это время!

- Но тогда, видишь ли, он еще не видел возможности заработать столько
денег, - сказал Юджин, начертив на бумаге женскую головку и время от времени
подправляя ее пером.

- Тут другой хозяин попал в самую точку, адвокат Лайтвуд! Вот это меня
и подтолкнуло. Сколько раз я, бывало, ни старался облегчить свою душу, а все
не мог. Один раз чуть было не сознался мисс Аби Поттереен, да так и не мог -
вон ее дом, он никуда не денется, да и сама она не помрет скоропостижно,
пока вы до нее доберетесь, - спросите у нее! Наконец того, пропечатали новое
объявление, а подписано оно было вашей собственной фамилией, адвокат
Лайтвуд, вот тогда я и раскинул умом и спросил себя, неужели мне целый век с
этим мучиться? Неужели так-таки никогда не избавиться? Неужели все так и
думать больше о Старике, чем о себе самом? Что же, что у него дочь, а у меня
разве нет дочери?

- И эхо отозвалось?.. - подсказал Юджин.

- У тебя есть дочь, - твердо ответил мистер Райдергуд.

- Кстати упомянув при этом, каких она лет? - спросил Юджин.

- Да, хозяин. В октябре исполнилось двадцать два. А потом я подумал: "В
рассуждении денег. Денег целая куча". Ведь так оно и есть! - к чему это
отрицать? - со всей прямотой заявил мистер Райдергуд.

- Браво! - произнес Юджин, тушуя нарисованную им женскую головку.

- Денег там куча: но разве грех рабочему человеку, который каждую корку
хлеба, добытую в поте лица, поливает своими слезами, - разве грех такому
человеку заработать их? Разве есть какой запрет насчет этого? Вот я и
рассудил по совести, как долг велит: "Можно ли так говорить, не осуждая
адвоката Лайтвуда за то, что он предлагает такие деньги?" А разве мне
полагается осуждать адвоката Лайтвуда? Нет, не полагается.

- Да, - сказал Юджин.

- Разумеется, хозяин, - согласился мистер Райдергуд. - Так вот я и
решил облегчить свою совесть и заработать в поте лица то, что мне
предлагают. И мало того, - прибавил он, вдруг разъярившись, - я намерен
получить эти деньги! А теперь я говорю вам, адвокат Лайтвуд, раз и навсегда,
что Джесс Хэксем, по прозванию Старик, совершил это дело, тут его рука, и
ничья другая, он сам мне в этом сознался, А я передаю его вам и хочу, чтобы
его забрали. Нынче же ночью.

После новой паузы, нарушаемой только падением угольев сквозь решетку,
которое привлекало к себе внимание доносчика, словно звон денег, Мортимер
наклонился к своему другу и шепнул:

- Полагаю, мне придется идти с ним в полицию к нашему невозмутимому
другу.

- Да, ничего не поделаешь, - отвечал Юджин.

- Ты ему веришь?

- Верю, что он сущий мошенник. Но, может быть, он и правду говорит, на
сей только раз и в своих целях.

- Что-то не верится.

- Это ему не верится, - сказал Юджин. - Но и его бывший компаньон,
которого он обличает, тоже не внушает доверия. Оба они, видно, одного поля
ягоды. Мне хотелось бы спросить у него одну вещь.

Предмет этого совещания, косясь на угли в камине, силился подслушать,
что говорят, но прикидывался равнодушным, как только один из "хозяев"
взглядывал на него.

- Вы упомянули дочь этого Хэксема (дважды, мне кажется). - сказал Юджин
вслух. - Быть может, вы хотели намекнуть, что она знала о преступлении?

Честный человек, подумав сначала, - возможно подумав о том, как его
ответ повлияет на заработок в поте лица, - безоговорочно ответил: