бросилась к нему на грудь.
как-то все путается... Он уехал тайком, из чувства долга, его задержали у
заставы и отправили в тюрьму.
во дворе послышался гвалт, шум и топот ввалившейся толпы.
сказал с невозмутимой улыбкой:
заколдована. Я - бывший узник Бастилии. Ни у одного патриота в Париже, - да
что я говорю - в Париже! во всей Франции не поднимется на меня рука. Всякий,
узнав, что я сидел в Бастилии, бросится душить меня в своих объятиях. Что
вы, меня здесь будут на руках носить! Я за свои былые мученья пользуюсь
теперь таким почетом, что нас беспрепятственно пропустили через заставу,
дали нам все сведения о Чарльзе и доставили сюда. И я знал, что так будет,
знал, что я смогу вызволить Чарльза. И так я и говорил Люси. Да, но что это
за шум? - И он дернул задвижку.
моя, не подходите туда! - И он обхватил ее рукой за плечи и держал, не
отпуская. - Не дрожите так, милочка моя! Клянусь вам, у меня нет никаких
сведений о том, что с Чарльзом случилось что-то дурное, я и понятия не имел,
что он здесь, в этом ужасном городе. Куда его отправили, в какую тюрьму?
были терпеливой, мужественной, так вот возьмите себя в руки, успокойтесь и
делайте то, что я вам скажу! Поверьте мне, от этого зависит гораздо больше,
чем я могу вам сказать. Вы сегодня ничего не можете сделать, вам отсюда
никуда нельзя выходить. Я говорю вам это потому, что я знаю - как бы вам ни
было трудно, вы ради Чарльза сделаете то, о чем я вас сейчас попрошу. Вы
будете меня слушаться во всем. Так вот, вы сейчас успокоитесь и будете
отдыхать. Позвольте, я провожу вас в соседнюю комнату, мне надо поговорить с
глазу на глаз с вашим отцом, и сейчас же. Жизнь и смерть не в наших руках,
но медлить нельзя ни минуты.
остается. Я верю, что вы меня не обманываете.
чуть не бегом вернулся к доктору, открыл окно, приподнял ставню и, опершись
на плечо доктора, выглянул вместе с ним во двор.
- пятьдесят, и все они толпились в другом конце двора. Люди, в распоряжении
которых сейчас находился дом, впустили их в ворота, и они все бросились к
точильному станку, - его, по-видимому, нарочно поставили здесь, во дворе, в
таком отгороженном, уединенном месте.
двое всклокоченных мужчин, с силой налегая на них, крутили его с каким-то
остервенением. Когда бешеное вращение колеса заставляло их откидываться
назад, их длинные космы падали на плечи, а страшные перекошенные физиономии
с нелепо торчащими наклеенными усами и бровями напоминали свирепых дикарей,
разукрашенных для воинственной пляски. Потные, с ног до головы забрызганные
кровью, с воспаленными глазами, горевшими какой-то звериной яростью, они с
диким ревом налегали на рукоятку и крутили, крутили, как одержимые.
Слипшиеся волосы то падали им на глаза, то космами свисали на плечи, а
женщины в это время подносили им ко рту кружки с вином; вино
расплескивалось, пот лил с них ручьями, и в снопах искр, летевших от круга,
окровавленные лица и руки выступали словно в адском пламени. Среди всех этих
людей не было ни одного человека, не забрызганного кровью. В тесной толпе,
обступившей точильный круг, иногда поднималось какое-то движение и в свете
факелов мелькали протискивающиеся вперед фигуры, обнаженные по пояс, руки по
локоть в крови, фигуры в окровавленных лохмотьях, всклокоченные головы,
обмотанные красным тряпьем, намокшими в крови обрывками шелка, пропитанными
кровью обрывками кружев, лентами. Ножи, шпаги, пики, топоры, все, что ни
точилось на круге, было красно от крови. У многих шпага висела на руке на
перевязи, сделанной из каких-то окровавленных лоскутьев шелка, батиста,
клочьев разорванного белья или платья. Вырвав отточенное оружие из снопа
искр, они опрометью кидались на улицу, и тот, кто заглянул бы им в глаза,
увидел бы в них то же багровое пламя, которое можно было погасить только
пулей, и всякий порядочный человек сделал бы это не дрогнув, даже если бы
ему пришлось поплатиться за это двадцатью годами жизни.
мгновенье. Так, за одно мгновенье перед человеком на краю гибели, перед
глазами утопающего или обреченного на смерть проносится вся его жизнь. Они
тут же отшатнулись, и доктор, глядя в посеревшее от ужаса лицо своего друга,
не решился спросить, что все это означает.
на запертую дверь. - И если вы уверены в том, что вы говорили, если вы
действительно пользуетесь здесь влиянием, - а я думаю, что так оно и есть, -
идите назовите себя этим дьяволам, требуйте, чтобы они провели вас в Лафорс.
Может быть, уже поздно, не знаю, но каждая минута промедления может
оказаться роковой!
бегом бросился из комнаты; и когда мистер Лорри снова выглянул в окно, он
уже был во дворе.
какою он отстранил размахивающие оружием руки, сразу покорили толпу, - она
раздвинулась и, пропустив его вперед, молча сомкнулась за ним. На мгновенье
все стихло, потом толпа задвигалась, пронесся какой-то ропот, среди которого
выделялся громкий голос доктора, и мистер Лорри увидел, как толпа стала
поспешно строиться плечом к плечу, и доктор оказался в самой середине, и
колонна человек в двадцать устремилась в ворота с громкими криками:
узника, в Лафорс! Дорогу Бастильскому узнику! Выручим из Лафорса узника
Эвремонда! - и другими возгласами того же рода.
окно, задернул шторы и поспешил к Люси, рассказать ей, что ее отец,
заручившись поддержкой народа, отправился разыскивать ее мужа. Он застал
около нее мисс Просс и малютку Люси и в первую минуту даже не удивился,
увидев их, и только потом, много позже, когда он сидел около них в эту
тревожную ночь, он с недоумением спрашивал себя, как же они там очутились?
руками за его руку. Мисс Просс уложила малютку на его кровать и сама
прилегла головой на подушку рядом со своей хорошенькой питомицей. О! Как
бесконечно долго тянулась эта ночь! Как надрывали душу слезы несчастной
жены! Как медленно проходил час за часом, а отец все не возвращался, и они
ничего не знали.
толпа, и точильный круг снова начинал крутиться с глухим скрежетом.
дворе свои сабли. Дом теперь принадлежит государству, у них здесь что-то
вроде арсенала.
продолжалась недолго. И через несколько минут все стихло. Вскоре затем
начало светать, и мистер Лорри, осторожно высвободив руку из рук Люси,
подошел к окну и украдкой выглянул во двор. Какой-то человек, весь в крови,
лежал на земле возле точильного круга - его можно было принять за тяжело
раненного солдата, очнувшегося на поле битвы; приподнявшись на локте, он
тупо водил кругом мутным взором. Разглядев в полумгле карету монсеньера,
этот выбившийся из сил убийца с трудом поднялся на ноги, шатаясь подошел к
роскошному экипажу, рванул дверцу, взобрался в него и, пачкая кровью
нарядные подушки, завалился спать. Когда мистер Лорри снова выглянул в окно,
большой точильный круг - земля - уже совершил полный оборот, и первые
солнечные лучи окрасили двор красным огненным светом. А тот другой точильный
круг стоял покинутый, один, в недвижной тиши ясного прохладного утра; он
тоже был весь красный, но не от солнца - оно не задевало и не касалось его
своими лучами.
он со свойственной ему деловитостью прежде всего подумал о том, что не имеет
права подвергать риску фирму Теллсона и давать приют в стенах банка жене
арестованного эмигранта. Если бы речь шла о его личной собственности или
опасность грозила ему самому, он бы, не задумываясь, пошел на любой риск
ради Люси и ее ребенка. Но доверие, оказанное ему, возлагало на него
ответственность за чужое имущество, а во всех своих деловых обязательствах
он всегда руководствовался только деловыми соображениями.
поговорить с ним, не поможет ли он подыскать квартиру, где приезжие могли бы
чувствовать себя в безопасности в такое тревожное время. Но он тут же решил,
что это не годится. Дефарж жил в самом бунтарском квартале и наверно был
Контровский Владимир
Роллинс Джеймс
Акунин Борис
Херберт Фрэнк
Андреев Николай
Орлов Алекс