мая минута этого мучительного страха стоила десятка насильственных смер-
тей.
на ночь. Перед дверью росли три высоких тополя, отчего внутри было очень
темно, и ветер жалобно завывал в ветвях. Он не мог идти дальше, пока не
рассветет, и здесь он улегся у самой стены, чтобы подвергнуться новой
пытке.
более страшное, чем то, от которого он спасся. Эти широко раскрытые гла-
за, такие тусклые и такие остекленевшие, что ему легче было бы их ви-
деть, чем о них думать, появились во мраке; свет был в них, но они не
освещали ничего. Только два глаза, но они были всюду. Если он смыкал ве-
ки, перед ним возникала комната со всеми хорошо знакомыми предметами -
конечно, об иных он бы не вспомнил, если бы восстанавливал обстановку по
памяти, - каждая вещь на своем привычном месте. И труп был на своем мес-
те и глаза, какими он их видел, когда бесшумно уходил.
ся в сарай и снова съежился там. Глаза появились раньше, чем он успел
лечь.
дом, дрожа всем телом и обливаясь холодным потом, как вдруг ночной ветер
донес издалека крики и гул голосов, испуганных и встревоженных. Челове-
ческий голос, прозвучавший в этом уединенном месте, пусть даже возвещая
о какой-то беде, принес ему облегчение. Сознание грозящей опасности зас-
тавило Сайкса обрести новые силы, и, вскочив на ноги, он выбежал из са-
рая.
дождем искр и перекатываясь один через другой, вырывались языки пламени,
освещая окрестности на много миль и гоня облака дыма в ту сторону, где
он стоял. Рев стал громче, так как новые голоса подхватили вопль, и он
мог расслышать крики: "Пожар!" - сливавшиеся с набатом, грохотом от па-
дения каких-то тяжестей и треском огня, когда языки обвивались вокруг
какого-нибудь нового препятствия и вздымались вверх, словно подкреплен-
ные пищей. Пока он смотрел, шум усилился. Там были люди - мужчины и жен-
щины, - свет, суматоха. Для него это была как будто новая жизнь. Он рва-
нулся вперед - напрямик, опрометью, мчась сквозь вересковые заросли и
кусты и перескакивая через изгороди и заборы так же неудержимо, как его
собака, которая неслась впереди с громким и звонким лаем.
нюшен испуганных лошадей, другие гнали скот со двора и из надворных
построек, тащили пожитки из горящего дома под градом сыпавшихся искр и
раскаленных докрасна балок. Сквозь отверстия, где час назад были двери и
окна, виднелось бушующее море огня; стены качались и падали в пылающий
колодец; расплавленный свинец и железо, добела раскаленные, лились пото-
ком на землю. Визжали женщины и дети, а мужчины подбадривали друг друга
громкими криками. Лязг пожарных насосов, свист и шипение струи, падавшей
на горящее дерево, сливались в оглушительный рев.
нырнул в гущу толпы. Из стороны в сторону бросался он в эту ночь, то
трудясь у насосов, то пробиваясь сквозь дым и пламя, но все время норовя
попасть туда, где больше всего было шума и людей. На приставных лестни-
цах, наверху и внизу, на крышах строений, на половицах, скрипевших и ко-
лебавшихся под его тяжестью, под градом падающих кирпичей и камней, -
всюду, где бушевал огонь, был он, но его жизнь была заколдована, он ос-
тался невредимым: ни единой царапины, ни ушибов; он не ведал ни усталос-
ти, ни мыслей, пока снова не занялась заря и остались только дым да по-
черневшие развалины.
нулось страшное сознание совершенного преступления. Он подозрительно ос-
мотрелся; люди разговаривали, разбившись на группы, и он опасался, что
предметом их беседы служит он. Собака повиновалась выразительному движе-
нию его пальца, и они крадучись пошли прочь. Он проходил мимо пожарного
насоса, где сидели несколько человек, и они окликнули его, предлагая с
ними закусить. Он поел хлеба и мяса, а когда принялся за пиво, услыхал,
как пожарные, которые явились из Лондона, толкуют об убийстве.
тому что сыщики уже на ногах, а завтра к вечеру об этом будут знать по
всей стране.
тропинке и спал долго, но беспокойным сном. Снова он побрел, нереши-
тельный и колеблющийся, страшно боясь провести еще ночь в одиночестве.
Вдруг он принял отчаянное решение вернуться в Лондон.
чтобы спрятаться. Раз пущен слух, что я в этих краях, им не придет в го-
лову ловить меня там. Почему бы мне не притаиться на недельку, а потом
выколотить деньги из Феджина и уехать во Францию? Черт побери, рискну!"
роги, пустился в обратный путь, решив укрыться где-нибудь неподалеку от
столицы, в сумерках войти в нее окольными путями и отправиться в тот
квартал, который он наметил целью своего путешествия.
бака тоже исчезла и, по всей вероятности, ушла с ним. Это может привести
к аресту, когда он будет проходить по улицам. Он решил утопить ее и по-
шел дальше, отыскивая какой-нибудь пруд; по дороге поднял тяжелый камень
и завязал его в носовой платок.
зяина; инстинкт ли предупредил собаку об их цели, или же косой взгляд,
брошенный на нее грабителем, был суровее обычного, но она держалась по-
зади него немного дальше, чем всегда, и поджала хвост, как только он за-
медлил шаги. Когда ее хозяин остановился у небольшого пруда и оглянулся,
чтобы подозвать ее, она не тронулась с места.
зать ей шею платком, она глухо заворчала и отскочила.
мертвую петлю и снова позвал ее.
бросилась прочь.
нется. Но собака так и не вернулась, и, наконец, он снова тронулся в
путь.
известие, ее прервавшее
подъезда и тихо постучал. Когда дверь открылась, из кареты вылез дюжий
мужчина и занял место по одну сторону подножки, тогда как другой, сидев-
ший на козлах, в свою очередь спустился и стал по другую сторону. По
знаку мистера Браунлоу они помогли выйти третьему и, поместившись по
правую и левую его руку, быстро увлекли в дом. Этот человек был Монкс.
шедший впереди, повел их в заднюю комнату. У двери этой комнаты Монкс,
поднимавшийся с явной неохотой, остановился.
или хоть пальцем пошевельнет, сопротивляясь вам, тащите его на улицу,
зовите полицию и от моего имени предъявите ему обвинение в преступлении.
мистер Браунлоу, пристально глядя ему в лицо. - Или вы с ума сошли, что
хотите уйти из Этого дома?.. Отпустите его... Ну вот, сэр: вы вольны ид-
ти, а мы - последовать за вами. Но предупреждаю вас - клянусь всем самым
для меня святым! - что в ту самую минуту, когда вы окажетесь на улице, я
арестую вас по обвинению в мошенничестве и грабеже. Я тверд и непоколе-
бим. Если и вы решили вести себя так же, то да падет ваша кровь на вашу
голову.
баками? - спросил Монкс, переводя взгляд с одного на другого из стоявших
возле него мужчин.
ность несу я. Если вы жалуетесь, что вас лишили свободы, - вы имели пра-
во и возможность вернуть ее, когда ехали сюда, однако сочли разумным не
поднимать шума, - то, повторяю, отдайтесь под защиту закона. Я в свою
очередь обращусь к закону. Но если вы Зайдете слишком далеко, чтобы отс-
тупать, не просите меня о снисхождении, когда власть перейдет в другие
руки, и не говорите, что я толкнул вас в пропасть, в которую вы броси-
лись сами.
твердостью и самообладанием. - Если вам угодно, чтобы я предъявил обви-
нение публично и обрек вас на кару, которую хотя и могу с содроганием
предвидеть, но не могу изменить, то, говорю еще раз, путь вам известен.
Если же не угодно и вы взываете к моей снисходительности и к милосердию
тех, кому причинили столько зла, садитесь без дальнейших разговоров на
этот стул. Он ждет вас вот уже два дня.
уже не будет.
Лукьяненко Сергей
Лукин Евгений
Шилова Юлия
Никитин Юрий
Ильин Андрей
Флинт Эрик