вероломного Роба недоверие, измена и подлость вторглись даже в гостиную,
которая была как бы священным местом, капитан Катль почувствовал, что и
гостиная может затонуть, и не очень бы удивился, если бы она пошла ко дну, и
не почувствовал бы большого огорчения.
понимал; поэтому капитан Катль ничего не сказал самому себе о Робе, и
старался отогнать мысль о нем, и отнюдь не желал признать, что если он
чувствует себя одиноким, как Робинзон Крузо, то Роб имеет к этому какое-то
отношение.
Леднхоллский рынок и договорился со сторожем, чтобы тот по утрам и по
вечерам являлся открывать и закрывать ставни Деревянного Мичмана. Затем он
зашел в харчевню, чтобы уменьшить наполовину ежедневный рацион,
доставлявшийся оттуда Мичману, и в трактир - прекратить отпуск пива для
предателя. "Мой юноша, - пояснил капитан молодой леди за стойкой, - мой
юноша поступил на более выгодное место, мисс. Наконец капитан решил
воспользоваться постелью под прилавком и, будучи единственным стражем всего
имущества, устраиваться на ночь здесь, а не наверху .
утра и нахлобучивал глянцевитую шляпу, словно одинокий Крузо, в завершение
своего туалета одевающий шапку из козьей шкуры. И хотя страх его перед
набегом дикого племени, Мак-Стинджер, уменьшился, подобно тому, как
постепенно рассеивались опасения того одинокого моряка, когда в течение
долгого времени не видно было никаких признаков людоедов, капитан по
заведенному порядку соблюдал меры предосторожности и при виде шляпки
неизменно скрывался в свою крепость для наблюдений. За это время (на
протяжении коего мистер Тутс не навещал его ни разу, написав, что уезжает из
города) звук его собственного голоса начал казаться ему странным; а от
постоянного надраиванья и укладки инструментов, от долгого сидения за
прилавком, когда он читал или смотрел в окно, у него развилась привычка
погружаться в такое глубокое раздумье, что красный ободок на лбу, который
оставляла твердая глянцевитая шляпа, иной раз побаливал от чрезмерного
умственного напряжения.
он всегда намеревался сделать это в присутствии Роба Точильщика,
доставившего ему пакет, полагая, что будет уместно и правильно вскрыть его в
присутствии постороннего лица; и теперь, не имея свидетелей, он очутился в
тяжелом положении. В разгар этих затруднений он с особой радостью
приветствовал однажды объявление в Судовом справочнике о возвращении из
каботажного плаванья "Осторожной Клары" - капитан Джон Бансби - и немедленно
отправил этому философу письмо но почте, предписывая соблюдение полной тайны
касательно его местожительства и прося навестить его безотлагательно в
вечерние часы.
убеждению, понадобилось несколько дней, прежде чем в голову его окончательно
проникло убеждение, что такого рода письмо им получено. Но, столкнувшись
вплотную с фактом и овладев им, он тотчас послал своего юнгу с извещением:
"Приду сегодня вечером", каковой юнга, получив приказание произнести эти
слова и скрыться, исполнил свою миссию, словно вымазанный смолой дух,
явившийся с таинственным предупреждением.
своего посетителя в задней гостиной. В восемь часов глухое мычание у входной
двери, казалось исходившее из глотки морского быка, а затем постукиванье
палкой по панели возвестили настороженному слуху капитана Катля, что Бансби
явился на борт; капитан немедленно впустил его, косматого, с флегматической
физиономией цвета красного дерева. По обыкновению, Бансби не замечал того,
что происходило перед ним, но внимательно наблюдал нечто, совершающееся в
другой части света.
Приятель, как поживаете?
никакого отношения к самому командиру, - недурно!
вы здесь! Человек, способный высказать мнение, сверкающее ярче бриллиантов!
Покажите мне другого такого парня в просмоленных штанах, сверкающего как
бриллиант! А для этого перелистайте "Сборник Стэнфела", а когда найдете это
место - отметьте! Вот вы здесь, в этой самой комнате, где высказали свое
мнение, которое оказалось справедливым до последнего слова. (Капитан этому
искренне верил.)
каком направлении? Если так, то почему бы и нет? Вот что.
головокружения, ибо погрузили его в бездонное море умозаключений и догадок,
- мудрец позволил снять с себя лоцманскую куртку и последовал за своим
другом в маленькую гостиную, где рука его вскоре взялась за бутылку с ромом,
воспользовавшись коей он приготовил стакан крепчайшего грога, а потом за
трубку, которую он набил и закурил.
сохранять сосредоточенный и невозмутимый вид, отличавший командира, сидел по
другую сторону камина, почтительно наблюдал за ним и как будто ждал
поощрения или изъявления любопытства со стороны Бансби, чтобы перейти к
собственным делам. Но так как философ цвета красного дерева, по-видимому, не
ощущал ничего, кроме тепла и вкуса табачного дыма, и ограничился только тем,
что, вынув изо рта трубку, дабы освободить место для стакана, хрипло
отрекомендовался Джеком Бансби - заявление, мало способствовавшее началу
разговора, - капитан, краткой хвалебной речью призвав его к вниманию,
рассказал об исчезновении дяди Соля, о перемене, происшедшей в его
собственной жизни и судьбе, и в заключение положил на стол пакет.
коих прочел надпись: "Последняя воля и завещание Соломона Джилса", а на
другой: "Письмо Нэду Катлю".
выслушать содержание обоих документов. Поэтому капитан откашлялся, чтобы
прочистить горло, и стал читать вслух.
Вест-Индию..."
пристально смотрел на побережье Гренландии.
знал, что, буде вы познакомитесь с моим намерением, вы либо воспрепятствуете
ему, либо захотите меня сопровождать; вот почему я хранил его в тайне. Если
вы когда-нибудь прочтете это письмо, Нэд, меня, вероятно, не будет в живых.
Тогда вы, конечно, простите старому другу его сумасбродство и почувствуете
сострадание при мысли о той тревоге и неизвестности, какие побудили меня
предпринять это безумное путешествие. Стало быть, не будем больше говорить
об этом. Я почти не надеюсь, что мой бедный мальчик прочтет когда-нибудь эти
слова или еще раз порадует ваши взоры своим честным, открытым лицом..." Да,
да, никогда больше, - сказал капитан Катль в скорбном раздумье. - Никогда!
Там будет он лежать до конца дней...
Бискайском заливе. О!", а добрый капитан, видя в этом достойное воздаяние
памяти умершего, был так растроган, что с благодарностью пожал ему руку и
должен был смахнуть слезу.
и сотрясать окно в потолке. - Великое горе он долго терпел, а мы перелистаем
книгу и отыщем это место.
полутора тысяч футов? - Затем, возвращаясь к письму, он продолжал: - "Но
если бы он присутствовал в то время, когда пакет будет вскрыт..." - капитан
невольно оглянулся и покачал головой, - "...или узнал об этом
впоследствии..." - капитан снова покачал головой, - "...я шлю ему свое
благословение! Если приложенная к этому письму бумага составлена юридически
неправильно, это имеет мало значения, так как из заинтересованных лиц нет
никого, кроме его и вас, а я попросту желаю одного: если он жив, пусть к
нему перейдет то немногое, что может остаться после меня, а если дело
обернется иначе (чего я опасаюсь), пусть это перейдет к вам, Нэд. Знаю, что
вы уважите мое желание. Да благословит вас бог за это и за всегдашнее
дружеское ваше расположение к Соломону Джилсу". Бансби! - сказал капитан,
взывая к нему торжественно, - как вы это понимаете? Вот вы сидите здесь,
человек, которому с младенческих лет проламывали голову, и в каждую
расщелину в черепе проникала к вам новая мысль. Как же вы это понимаете?
ему стремительностью, - он, по моему мнению, больше не вернется. Если дело
обстоит так, что он жив, он, по моему мнению, вернется. Говорю ли я, что он
вернется? Нет. Почему? Потому, что следует держаться по курсу этого
наблюдения.
высокую оценку мнениям своего знаменитого друга, чем труднее было хоть
что-нибудь из них извлечь, - Бансби, - повторил капитан вне себя от
восторга, - вы у себя в голове вмещаете груз, который быстро потопил бы
судно с таким водоизмещением, как мое! Но что касается вот этого завещания,
я намерен не предпринимать никаких шагов, чтобы завладеть имуществом,
помилуй бог!.. Я только постараюсь сохранить его для более законного
хозяина. И я все-таки надеюсь, что Соль Джилс, законный хозяин, жив и
Корнев Павел
Скальци Джон
Мацумото Сэйте
Корнев Павел
Прозоров Александр
Орловский Гай Юлий