которая (подобно Тони Ламкину *) могла с примерной стойкостью переносить
чужие разочарования, но не могла мириться со своими, выдвинула столько
остроумных возражений против нового плана и поддержала первоначальное
намерение таким количеством остроумных доводов, что, как только спина
мистера Домби величественно повернулась к дому и сей джентльмен отправился
обычной своей дорогой в Сити, его сын, ничего не ведающий, был уже на пути к
Садам Стегса.
Садов Стегса под именем Кемберлинг-Тауна, каковое наименование план Лондона
для приезжих, отпечатанный (с целью дать приятную и удобную справку) на
носовых платках, сокращает, не без оснований, в Кемден-Таун. Сюда направили
свои стопы обе няньки в сопровождении своих питомцев; Ричардс, разумеется,
несла Поля, а Сьюзен вела за руку маленькую Флоренс и время от времени
угощала ее пинками и толчками, когда считала целесообразным прибегнуть к
ним.
район до самого центра. Следы его были заметны всюду. Дома были разрушены;
улицы проложены и заграждены; вырыты глубокие ямы и рвы; земля и глина
навалены огромными кучами; здания, подрытые и расшатанные, подперты большими
бревнами. Здесь повозки, опрокинутые и нагроможденные одна на другую, лежали
как попало у подошвы крутого искусственного холма; там драгоценное железо
мокло и ржавело в чем-то, что случайно превратилось в пруд. Всюду были
мосты, которые никуда не вели; широкие проспекты, которые были совершенно
непроходимы; трубы, подобно вавилонским башням, наполовину недостроенные;
временные деревянные сооружения и заборы в самых неожиданных местах; остовы
ободранных жилищ, обломки незаконченных стен и арок, груды материала для
лесов, нагроможденные кирпичи, гигантские подъемные краны и треножники,
широко расставившие ноги над пустотой. Здесь были сотни, тысячи
незавершенных вещей всех видов и форм, нелепо сдвинутых с места,
перевернутых вверх дном, зарывающихся в землю, стремящихся к небу, гниющих в
воде и непонятных, как сновидение. Горячие источники и огненные извержения,
обычные спутники землетрясения, дополняли эту хаотическую картину. Кипящая
вода свистела и вздымалась паром среди полуразрушенных стен, из развалин
вырывался ослепительный блеск и рев пламени, а горы золы властно
загромождали проходы и в корне изменяли законы и обычаи местности.
и из самых недр этого страшного беспорядка тихо уползала вдаль по великой
стезе цивилизации и прогресса.
Двое-трое дерзких спекулянтов наметили улицы, и один даже начал строиться,
но приостановился среди грязи и золы, чтобы еще об этом подумать.
Новехонькая таверна, благоухающая свежей известкой и клеем и обращенная
фасадом к пустырю, изобразила на своей вывеске железнодорожный герб; быть
может, это было безрассудное предприятие, но в ту пору оно возлагало надежды
на продажу спиртных напитков рабочим. Так "Приют землекопов" возник из
пивной; а старинная "Торговля ветчиной и говядиной" превратилась в
"Железнодорожную харчевню" с подачею жареной свинины - по корыстным мотивам
такого же непосредственного и отлично понятного людям свойства. Содержатели
номеров были расположены к тому же; и по тем же причинам на них не следовало
полагаться. Общее доверие прививалось очень туго. Возле самой железной
дороги оставались грязные пустыри, хлевы, навозные и мусорные кучи, канавы,
сады, беседки и площадки для выбивания ковров. Маленькие могильные холмики
из устричных раковин в сезон устриц или из скорлупы омара в сезон омаров, из
битой посуды и увядших капустных листьев в любой сезон вырастали на ее
насыпи. Столбы, перила, старые надписи, предостерегающие нарушителей чужого
права, задворки бедных домишек и островки чахлой растительности взирали на
нее с презрением. Никто ничего от нее не выгадывал и не рассчитывал
выгадать. Если бы жалкий пустырь, находившийся по соседству с ней, мог
смеяться, он высмеивал бы ее с презрением, как это делали многие жалкие ее
соседи.
домов с маленькими убогими участками земли, огороженными старыми дверьми,
бочарными досками, кусками брезента и хворостом; жестяные чайники без дна и
отслужившие свою службу каминные решетки затыкали дыры. Здесь "садовники
Стегса" выращивали красные бобы, держали кур и кроликов, возводили дрянные
беседки (одной из них служила старая лодка), сушили белье и курили трубки.
Иные придерживались того мнения, что Сады Стегса были названы в честь
умершего капиталиста, некоего мистера Стегса, который застроил это место для
собственного удовольствия. Другие, по природе своей тяготевшие к деревне,
утверждали, что название это ведет начало от тех идиллических времен, когда
рогатые животные, известные под названием оленей {Stag - олень, а также
биржевой спекулянт.}, искали приюта в тенистых окрестностях. Как бы там не
было, местные жители почитали Сады Стегса священной рощей, которую не
уничтожат железные дороги; и были они так уверены в ее способности пережить
все эти нелепые изобретения, что трубочист на углу, который, как было
известно, руководил местной политикой Садов, обещал во всеуслышание
приказать в день открытия железной дороги - если она когда-нибудь откроется
- двум из своих мальчишек, чтобы те вскарабкались по дымоходам его жилища с
наказом приветствовать неудачу насмешливыми возгласами из дымовых труб.
скрывалось от мистера Домби его сестрою, был доставлен теперь маленький Поль
Судьбою и Ричардс.
- И на руках у нее мой милый, ненаглядный малютка!
пустилась бегом по Садам, и, подлетев к Джемайме, в мгновение ока обменялась
с нею младенцами, к крайнему изумлению этой юной особы, на которую наследник
Домби словно с неба свалился.
меня! Кто бы мог подумать? Входи, Полли! Какой у тебя прекрасный вид! Дети с
ума сойдут, когда увидят тебя, Полли, право же, с ума сойдут.
они бросились к Полли и потащили ее к глубокому креслу у камина, где ее
честное лицо, похожее на яблоко, тотчас окружили яблочки помельче и все
прижимались к нему своими розовыми щечками, по-видимому созрев на одном и
том же дереве. Что до Полли, то она подняла такой же шум и возню, как и
дети; и суматоха немного поулеглась не раньше, чем она совсем запыхалась,
волосы спустились прядями на раскрасневшееся лицо, а новое платье, сшитое по
случаю крестин, было сильно измято. Но и тогда младший Тудль остался у нее
на коленях и крепко обнимал ее за шею обеими руками, а следующий Тудль
вскарабкался на спинку кресла и, болтая одной ногой, делал отчаянные попытки
поцеловать ее.
сказала Полли. - Видите, какая она тихонькая! Какая красивая маленькая леди,
правда?
происходящим, привлекло к ней внимание младших отпрысков и равным образом
счастливо содействовало официальному признанию мисс Нипер, у которой уже
возникло опасение, что ею пренебрегли.
Полли. - Это моя сестра Джемайма, вот она. Джемайма, не знаю, что бы я
делала, если бы не Сьюзен Нипер; не будь ее, не было бы меня здесь сегодня.
стула.
никогда, - сказала Джемайма.
улыбнулась.
умоляла Джемайма. - Боюсь, что вы не бывали в таком бедном жилище; но вы
окажете нам снисхождение, в этом я уверена.
подхватила на колени маленькую мисс Тудль, пробегавшую мимо, и тотчас же
повезла ее на Бенбери-Кросс *.
мальчуган? Я пришла поглядеть, каков он в новом платье.
когда узнает, что мама была здесь! Он в школе, Полли.
занимаются полдня, Полли; ах, если бы ты могла подождать, пока он вернется
домой... ты и мисс Нипер, конечно, - сказала Джемайма, вовремя вспомнив о
самолюбии черноглазой.
Полли.
быть, слишком коротки.
каждым днем будут становиться длиннее.
сопровождавшие, придали ему цену, какой оно по существу не имело. После
минутного молчания Полли спросила более веселым тоном:
называли в семье мистера Тудля.
взял с собой обед и домой вернется только к вечеру. Но он постоянно толкует
Березин Федор
Прозоров Александр
Конан-Дойль Артур
Прозоров Александр
Эриксон Стивен
Березин Федор