тоном, так гневно повернула голову, так неприветливо взглянула на него и так
мрачно сдвинула брови, что он, с лампой в руке, остановился, смотря на нее,
словно она лишила его способности двигаться.
наконец, поставив лампу и улыбаясь самой учтивой своей улыбкой. - Право, это
была излишняя предосторожность, которая могла даже повредить. Вы должны были
нанять горничную в Гавре или Руане, и времени у вас для этого было
достаточно, хотя вы, дорогая, - самая капризная и привередливая из всех
женщин, а также и самая красивая.
спинку кресла, и не произнесла ни слова.
добавил Каркер. - Действительность превосходит даже тот образ, который я
хранил в памяти во время этого мучительного испытания и который я созерцал
денно и нощно.
ресницами, но голова высоко поднята.
- Но все они выполнены, остались в прошлом, и тем чудеснее, тем безопаснее
настоящее! Мы найдем приют в Сицилии. В этом самом безмятежном и тихом
уголке земного шара мы с вами, мое сокровище, будем вознаграждены за прежнее
рабство.
отступила на шаг.
безграничное отвращение, сверкнувшие в глазах и отразившиеся на лице,
заставили его остановиться, словно перед ним вспыхнуло пламя.
жизнь!
поборол эти чувства и шутливо сказал:
вы думаете запугать меня этой притворной добродетелью?
заставить отказаться от любой намеченной мною цели и любого принятого мною
решения, если будете напоминать мне о том, что мы здесь одни и неоткуда
ждать помощи? Меня, которая умышленно приехала сюда одна? Если бы я боялась
вас, разве не стала бы я вас избегать? Если бы я боялась вас, разве была бы
я здесь глухой ночью и разве сказала бы вам то, что намерена сказать?
прелестная, чем любая другая женщина в наилучшем расположении духа.
она, - или скажу только одно: не подходите ко мне! Ни шагу дальше! Говорю
вам, если вы сделаете еще один шаг, - господь мне свидетель, я убью вас!
закусил губу, нахмурился, засмеялся и сел, не в силах скрыть своей
растерянности, нерешительности, нетерпения, нервно кусая ногти и посматривая
на нее искоса с чувством горького разочарования, хотя он и притворялся,
будто его забавляет ее каприз.
выносить ваше прикосновение, я обращу этот предмет против вас - теперь вы
это знаете - с большей охотой, чем против любой из пресмыкающихся тварей!
комедию, так как ужин стынет. Но украдкой он бросил на нее еще более хмурый
и раздраженный взгляд и с глухим проклятьем топнул ногой.
свойственной вам наглостью и подлостью наносили мне оскорбления и обиды?
Сколько раз своим вкрадчивым тоном, своими насмешливыми словами и взглядами
вы поливали меня грязью за мою помолвку и замужество? Сколько раз вы
обнажали и растравляли мою рану - любовь к этой милой, заброшенной девушке?
Сколько раз вы раздували огонь, на котором я корчилась в течение двух лет, и
подстрекали меня к жестокой мести в минуты ужаснейшей для меня пытки?
подсчет, и он довольно точен. Полно, Эдит! Все это было уместно по отношению
к этому бедняге - вашему супругу...
пренебрежением и отвращением, что он невольно съежился, как ни старался
храбриться, - что, если бы все прочие причины презирать его развеялись как
дым и место их заняла бы только одна - то, что вы были его советчиком и
любимцем?
Несчастный! Сегодня ночью мы встретились и сегодня ночью расстанемся. Потому
что я ни на минуту здесь не останусь после того, как выскажу все!
ничего не ответил и воздержался от угроз.
которую с самого детства позорили и ожесточали. Меня предлагали и отвергали,
выставляли напоказ и расхваливали, пока я не почувствовала глубокого
отвращения ко всему. Все мои способности и таланты, которые могли бы служить
мне источниками утешения, были выброшены на рынок, чтобы повысить мне цену,
словно уличный глашатай объявлял о них во всеуслышание. Мои нищие, но гордые
друзья взирали на это с одобрением, и всякая связь между нами порвалась в
моем сердце. Нет среди них никого, к кому бы я была привязана хотя бы так,
как могу привязаться к комнатной собачке. Я осталась одна на свете,
прекрасно помня о том, каким бездушным был для меня этот свет и какое
бездушной частицей его была я сама. Вы это знаете, и знаете также, что мой
успех в обществе не имеет для меня никакой цены.
меня. Я дошла до того, что не могла оказывать никакого сопротивления, кроме
безразличия к повседневным трудам тех рук, которым я была обязана этим
безразличием. Зная, что мое замужество по крайней мере помешает им торговать
мною вразнос, я допустила, чтобы меня продали так же позорно, как продают на
невольничьем рынке рабыню с петлей на шее. Вы это знаете!
После свадьбы я убедилась, что не защищена от позора - от домогательств и
преследования. Они были слишком очевидны: казалось, будто они написаны на
бумаге грубейшими словами и бумагу постоянно суют мне в руку. Я была не
защищена от преследования некоего гнусного негодяя и почувствовала, что до
сей поры я еще не знала, что такое унижение. Этот позор навлек на меня мой
муж, он погрузил меня в этот позор собственными руками и по своей воле,
делал это сотни раз. И вот, лишившись по вине этих двоих людей покоя,
принуждаемая этими двумя людьми отказаться от последних крох нежности,
уцелевших во мне, либо навлечь новое несчастье на невинный предмет моей
любви, перебрасываемая от одного к другому, убегающая от первого, чтобы
подвергнуться нападению второго, я почувствовала безумную ненависть к обоим!
Не знаю, кого я ненавидела сильнее - господина или слугу!
гневной красоты. Она была непреклонна - он это видел, - бесстрашна и боялась
его не больше, чем какого-нибудь червя.
- Какое это имело бы значение для вас, какое это имело бы значение в моих
устах? Но если я скажу вам, что от омерзения кровь стынет у меня в жилах,
когда вы касаетесь моей руки, если я скажу, что с той минуты, когда я
впервые вас увидела и возненавидела, и вплоть до сегодняшнего дня, когда
инстинктивное мое отвращение усилилось благодаря тому, что я вас лучше
узнала, вы были для меня самым гнусным существом, которое не имеет себе
подобного на Земле, - если я вам это скажу, что тогда? Он тихо засмеялся:
происшедшей на ваших глазах, осмелились прийти ко мне в комнату и заговорить
со мною? - спросила она.
можете вспомнить сами.
об этом бегстве, но о таком, каким оно вам рисовалось, - вы сказали, что я
себя погубила; я, по вашим словам, себя погубила потому, что допустила это
свидание, доставив вам возможность быть застигнутым, если вы найдете это
нужным, а также потому, что я и раньше не раз позволяла вам видеться со мною
наедине, пользовалась для этого благоприятными случаями и откровенно
признавалась, что к мужу я не чувствую ничего, кроме отвращения, а к самой
себе отношусь безразлично. В вашей власти было меня оклеветать, и моя
репутация добродетельной женщины зависела от вас.
долго вела, борьба отнюдь не с уважением к доброму моему имени. Я сама не
знаю, с чем - быть может, с привязанностью к этому последнему моему убежищу.
В тот самый вечер я отреклась от всего, кроме гнева и ненависти. Я нанесла
удар, который поверг в прах вашего надменного господина, а вас заставил
стоять вот здесь, передо мною, смотреть на меня и узнать, какая у меня цель!
ни один палец у нее не дрогнул, ни один волос на голове не шевельнулся. Он