его, что разлука эта в конце концов только временная. Но я-то лучше знаю,
капитан Катль, или опасаюсь, что лучше знаю, а так как у меня столько
оснований относиться к нему с любовью, почтением и уважением, то боюсь, как
бы не оказаться мне совсем беспомощным, если я попробую его в этом убеждать.
Вот главная причина, почему я хочу, чтобы о моем отъезде сообщили ему вы; и
это пункт первый.
присовокупить к этому какое-нибудь особое замечание, но так как тот ничего
больше не сказал, он заговорил снова:
я не пользуюсь расположением мистера Домби. Я всегда старался делать все как
можно лучше и делал, но он меня не любит. Быть может, он не властен над
своими симпатиями и антипатиями, - об этом я ничего не говорю. Я говорю
только, что он несомненно не любит меня. На это место он меня посылает не
потому, что оно хорошее; он не удостаивает изображать его лучше, чем оно
есть; и я очень сомневаюсь, чтобы оно когда-нибудь помогло мне занять более
высокое положение в фирме - оно, мне кажется, является средством навсегда
избавиться от меня и убрать меня с дороги. Но об этом мы ни слова не должны
говорить дяде, капитан Катль; мы должны по мере сил изобразить это место
выгодным и многообещающим; я рассказываю вам, каково оно на самом деле, но
делаю это только для того, чтобы на родине был у меня друг, который знает
истинное положение - на случай, если явится когда-нибудь возможность оказать
мне помощь там, далеко.
найдешь следующие слова: "Пусть никогда не будет у тебя недостатка в друге
нуждающемся и в бутылке для него!" Когда найдешь это место, сделай отметку.
был красноречивей слов, и снова повторил (ибо он гордился своей точной и
кстати приведенной цитатой):
капитаном огромную лапу, которую он еле-еле мог обхватить, - после моего
дяди Соля я больше всех люблю вас. И конечно нет на свете никого, кому бы я
мог больше доверять. Что касается отъезда, капитан Катль, меня это не
беспокоит; чего мне беспокоиться? Будь я волен искать счастья, будь я волен
отправиться простым матросом, будь я волен пуститься на свой страх на край
света, - я бы с радостью поехал! Я бы с радостью уехал уже несколько лет
назад и посмотрел, что из этого выйдет. Но это противоречило желаниям моего
дяди и планам, которые он для меня строил, и тем дело и кончилось. Но я
чувствую, капитан Катль, что мы все время немножко ошибались, и если уж
говорить о моих видах на будущее, положение мое теперь ничуть не лучше, чем
в то время, когда я только что поступил в фирму Домби, - быть может, чуточку
хуже, ибо тогда фирма, пожалуй, была расположена ко мне благосклонно, а
теперь это, конечно, не так.
Уолтера.
раз, капитан Катль, прежде чем подвернется такая удача, как ему. Впрочем, я
не жалуюсь, - добавил он со свойственным ему бодрым, оживленным,
энергическим видом. - Мне не на что жаловаться. Я обеспечен. Я как-нибудь
проживу. Оставляя дядю, я оставляю его на вас; и нет лучше человека, на
которого я мог бы его оставить, капитан Катль. Все это я вам рассказал не
потому, что я в отчаянии, о нет! Но нужно вас убедить, что я не могу
выбирать, служа в фирме Домби, и куда меня посылают, туда я должен ехать, и
что мне предлагают, то я должен принять. Для дяди лучше, что меня отсылают,
так как в его глазах мистер Домби - драгоценный друг, каким он себя и
показал, - вам это известно, капитан Катль; и я уверен, что он не сделается
менее драгоценным, если не будет здесь меня, чтобы ежедневно возбуждать его
неприязнь. Итак, да здравствует Вест-Индия, капитан Катль! Как начинается
эта песня, которую поют моряки?
шкипера, не совсем трезвого, который немедленно вскочил с постели, распахнул
окно и через улицу подхватил во всю глотку припев, что произвело прекрасное
впечатление. Когда уже невозможно было тянуть дольше последнюю ноту, шкипер
проревел устрашающе: "Эхой!" - отчасти в виде дружеского приветствия, а
отчасти из желания показать, что он ничуть не задохся. Совершив это, он
закрыл окно и снова лег в постель.
жилет и поторапливая капитана, - если вы пойдете и сообщите дяде Солю
новость (которую ему, по справедливости, следовало бы узнать давным-давно),
я, знаете ли, оставлю вас у двери и пойду поброжу до полудня.
уверен в своей способности исполнить его. Он устроил жизнь и похождения
Уолтера совсем по-иному, и, к полному своему удовольствию, он так часто
радовался своей прозорливости и предусмотрительности обнаруженным в этом
устроении, и находил его столь законченным и совершенным во всех отношениях,
что великое усилие воли требовалось от него, чтобы присутствовать при том,
как все разваливается, и даже способствовать этому разрушению. Вдобавок
капитану очень трудно было выгрузить старые свои представления об этом
предмете и, приняв на борт новый груз с той стремительностью, какой
требовали обстоятельства, не перепутать оба груза. Итак, вместо того чтобы
надеть фрак и жилет с проворством, какое одно только и могло отвечать
расположению духа Уолтера, он вовсе отказался облачиться в это одеяние и
уведомил Уолтера, что по случаю такого серьезного дела следует разрешить ему
"чуточку погрызть ногти".
пятьдесят лет. Когда ты видишь, что Нэд Катль грызет ногти, Уольр, будь
уверен, что Нэд Катль на мели.
рука, и с видом мудрым и глубокомысленным, присущим выспренности всякого
философического размышления и серьезного исследования, принялся обдумывать
это дело в его многоразличных разветвлениях.
время он плавает вдоль побережья в Уитби, а он может высказать такое
суждение по этому вопросу, да и по всякому другому, что даст шесть очков
вперед парламенту и побьет его. Дважды падал этот человек за борт, - сказал
капитан, - и ему хоть бы что! Когда он был в ученье, его три недели (с
перерывами) колотили по голове железным болтом. А все-таки не ходил еще по
земле человек с более ясным умом.
порадоваться отсутствию этого мудреца и не пожелать от всей души, чтобы этот
светлый ум не был привлечен к разрешению его затруднений, покуда они не
будут окончательно улажены.
продолжал капитан Катль, - и пожелал бы узнать его мнение о нем, Уольр, он
бы тебе высказал мнение, которое имело бы такое же отношение к этому бую,
как пуговицы твоего дяди. По земле не ходил человек - во всяком случае на
двух ногах, - который мог бы за ним угнаться. Нет, никому не угнаться.
заинтересоваться другом капитана.
как у него, можно зваться как угодно!
стал разъяснять, да и Уолтер не пытался его открыть. Ибо, начав еще раз
пересматривать с возбуждением, естественным для него и того положения, в
котором он находился, главные пункты своих затруднений, он вскоре обнаружил,
что капитан вновь впал в прежнее глубокомысленное состояние и хотя взирает
на него пристально из-под косматых бровей, но, очевидно, не видит его и не
слышит, погруженный в раздумье.
снявшись с мели, вышел вскоре в глубочайшие воды и не мог нащупать дна своей
проницательности. Постепенно капитану стало совершенно ясно, что произошла
какая-то ошибка; что несомненно ошибку допустил скорее Уолтер, чем он; что
если и есть какой-то проект, связанный с Вест-Индией, то он ничего общего не
имеет с предположениями Уолтера, человека молодого и опрометчивого, и может
быть лишь новым средством для быстрейшего устроения его счастья. "Если и
возникло между ними какое-нибудь маленькое недоразумение, - думал капитан,
имея в виду Уолтера и мистера Домби, - то достаточно одного слова, вовремя
сказанного другом обеих сторон, чтобы все уладить, сгладить и снова привести
в полную исправность". Из этих соображений капитан Катль сделал следующий
вывод: так как он уже имеет удовольствие знать мистера Домби, проведя в его
обществе очень приятные полчаса в Брайтоне (в то утро, когда они брали
деньги взаймы), а два светских человека, которые понимают друг друга и оба
готовы привести все в порядок, легко могут уладить такого рода маленькое
затруднение и перейти к реальным фактам, - то долг дружбы повелевает ему, ни
Прозоров Александр
Свержин Владимир
Буркатовский Сергей
Эриксон Стивен
Свержин Владимир
Вронский Константин