Его фамилия Ивлев, и он с тобой работал!
правду, то никакой он не антисоветчик! Он перевел с французского книжку,
которую каждый смертный может взять в Ленинской библиотеке. И не в
спецхране, а просто так.
писать не то.
Большинство народа, к сожалению, не отличает хорошего от плохого и может
попасться на удочку таким, как твой Ивлев. Я хотел сказать, бывший твой...
теоретическое значение.
посадить человека?
спокойно вышла замуж за моего военного, а так... Пожалуйста! Я редко
что-нибудь прошу!
Ивлеве. Сейчас мы не хотим изолировать всех, по тем или иным причинам
недовольных нашей идеологией. Работу ведем превентивно. Но выпустить --
значит показать, что мы слабы, что антисоветчики могут действовать. Да и не
я это решаю.
забудь!
хорошо.
рюмки, поставленные Надей. Они выпили.
возле ушей и сзади.
Она поставила на проигрыватель пластинку, налила водки.
поморщившись.
позе, будто ее кто-то держал за талию, села к роялю. Она подстроилась под
мелодию, пробрякав ее отвыкшими от этой работы пальцами, и продолжала
размышлять вслух.
дурешенька, и не подозревала, что это ты. Я не просто Надя Сироткина! Нет, я
настоящая роковая женщина! Каждый, кто соприкоснется со мной, будет
несчастлив. Благодаря мне убил двоих Боб Макарцев. Из-за меня до полусмерти
избит Саша Какабадзе. Стоило отдаться Ивлеву -- и он уже в тюрьме. Кто
следующий? Кто рискнет и поцелует меня? А ведь я еще молоденькая, ни одного
аборта. Еще и любить-то как следует не научилась. Научусь, то ли будет! Где
пройду -- тюрьма да смерть... Я ведьма, только еще практикантка. Я
всего-навсего дочка генерала КГБ. А вырасту -- Слава, прости!..
Надежда не обратила на нее внимания. Она мягко опустилась на тахту и
протянула руку к тумбочке. Наощупь она вытащила пачку барбамила, полежала,
лениво прожевывая невкусные, мучнистые таблетки. Возбуждение ее прошло.
Говорить дальшей ей расхотелось. Она просто устала. Она подняла голову
только потому, что дверь скрипнула: там стоял Ивлев.
Она нисколько не удивилась: не было никаких сомнений, что он придет. -- Не
стой так, будто попал не туда.
звонко и беспечно рассмеялась, перевернулась на спину и протянула к нему
руки, подзывая его пальцами. Он медленно дошел до постели и упал на нее, как
стоял, одетый, и сразу закрылись замки ее рук и ног. Голые, без листьев,
березы зашевелили у Нади над головой тонкими ветками с прошлогодними желтыми
кисточками. А вокруг блестели лужи, и пятачки снега, и мягкая, старая трава.
улыбкой, гладя Ивлева по плохо выбритым щекам. -- Никогда мне не будет так
хорошо, как в лесу, на мокрой земле, под березами! Так много хочется для
счастья. Но в действительности для счастья не нужно почти ничего.
Закаморный по зековской привычке глянул направо и налево. Никто у подъезда
газет не читал, от стен не отделился и за ним не последовал.
к вахтеру, делая вид, что ожидает, пока ему закажут пропуск. И когда вахтер
отвернулся, Максим резво скрючился и на четвереньках прополз под столом,
едва не коснувшись ног дежурного, как делал это в молодости в лагерях. В
коридорах он постарался ни с кем не встречаться, и ему это удалось. Из
пустой комнаты Закаморный позвонил Анне Семеновне:
себе Локоткова не оставила, и Закаморный понял, что Ягубова в кабинете нет.
Максим вытащил из кармана тюбик синтетического клея, отвернул колпачок и,
приставив горлышко к замочной скважине кабинета Ягубова, резким движением
выдавил в отверстие весь тюбик. Замок схватит намертво, придется ломать
дверь. Закаморный спустился к Кашину, приложив ухо к двери, прислушался.
Завредакцией сидел у себя в кабинетике, запершись. Максим вытащил еще тюбик
клею и повторил операцию. Только бы Кашину не понадобилось сейчас выйти,
пока клей не успел схватить.
на Белорусский вокзал. Он взял билет до Звенигорода и в полупустом вагоне
электрички положил ноги на противоположную скамью. Солнце сияло и пекло,
зелень вдоль дороги вдруг вся сразу распустилась, пошла острыми листиками,
и, где не видно было мусора и плохо одетого народа, красота брала душу в
блаженные объятия, и ничто не раздражало глаз, утомленных превратностями
судьбы.
Саввино-Сторожевского монастыря. Он повспоминал на ходу основателя его князя
Юрия Дмитриевича, сына Дмитрия Донского, подумал, как усложняется жизнь, но
тут же сам и отверг собственный тезис, решив, что ничего не осложняется, все
осталось простым и пошлым. С высокого берега открылись Максиму петли
Москвы-реки, пространство полей и лесов с залысинами да кустарниками, столь
полное воздуха и света, что он на мгновение позабыл, для какой-такой цели
сюда прибыл. Купола церковные сияли, восстановленные из тлена. Постояв,
Максим поправил рюкзак, двинулся берегом до моста и перебрался по шатким
доскам на другую сторону Москвы-реки, где было низко и неподалеку шла
дорога. Решил он идти, сколько можно будет, до зеленых заборов, за которыми
вылизаны дорожки, да раскрашены купальни, да посажены на цепь моторные
катера. И царские особняки в соснах стоят и глядят не на вас.
которого брали песок на строительство особняков и дорог к ним. Через полчаса
путник действительно до него добрел. В карьер на чистый песок был навален
строительный мусор.
Максим. -- Поистине, страна-помойка! Это облегчает мою совесть, прости,
Господи, грешного!
книг, обернутых в газету. В полиэтиленовых мешках, тщательно заклеенных,
побросал он это на дно котлована.
придав себе административный вид, а рюкзак положил под куст. Сам сел на
обочину, стал ждать. Людей тут не было, да и машин не было: утром и вечером
прокатывали лихо хозяева особняков да их родня. Максим Петрович, однако,
знал, чего ждать. И дождался. По дороге медленно полз тяжелый ЗИЛ с мышиного
цвета цистерной. Закаморный поднялся с обочины, директивно махнул рукой с
красной повязкой.
проводиться научный эксперимент по регенерации и аэрации. Да не бойсь!
Останешься не в обиде. На это дело отпущены средства. Спускай экскремент!..
жидкость забурлила, потекла на дно котлована, заполняя окрестность удушающим
запахом сконцентрированных человеческих испражнений. Максим равнодушно сел
на обочине, задремал.
Березин Федор
Сертаков Виталий
Корнев Павел
Володихин Дмитрий
Муркок Майкл
Орлов Алекс