Чтение 11–й страницы книги ~Анж Питу~

счастью, у меня нет братьев.

- Под братьями, - возразил Бийо, - я разумею всех людей на земле. Или,
может быть, ты хочешь сказать, что люди друг другу не братья?

- Нет, конечно, не хочу; да об этом и в Евангелии говорится.

- Все люди братья и равны меж собой, - продолжал фермер.

- Э нет, это дело другое, - сказал Питу, - если бы мы с аббатом Фортье
были равны, он не стал бы так часто охаживать меня плеткой и линейкой, а
если бы мы были равны с моей теткой, она не выгнала бы меня из дому.

- А я тебе говорю, что все люди равны, - настаивал фермер, - и скоро мы
докажем это тиранам.

- Tyrannis! - воскликнул Питу.

- А покамест, чтобы доказать это, я беру тебя к себе.

- Вы берете меня к себе, дорогой господин Бийо; вы, должно быть, хотите
посмеяться, если говорите такое?

- Вовсе нет. Послушай, сколько тебе нужно, чтобы не умереть с голоду?

- Ну, примерно три ливра хлеба в день.

- А кроме хлеба?

- Немного масла и сыра.

- Отлично, - сказал фермер, - я вижу, прокормить тебя не трудно. Вот мы
тебя и прокормим.

- Господин Питу, - вмещалась Катрин, - разве вы больше ничего не хотели
узнать у моего отца?

- Я, мадмуазель? Ах, Боже мой, нет.

- В таком случае зачем же вы сюда пришли?

- Затем, что сюда шли вы.

- Ах вот как? Очень мило с вашей стороны, но я не слишком доверяю
комплиментам. Вы пришли, господин Питу, чтобы справиться у моего отца о
вашем покровителе.

- Ах, да, правда, - сказал Питу. - Подумать только, я про это совсем
забыл.

- Ты хотел узнать что-то о достойнейшем господине Жильбере? - спросил
фермер, причем в голосе его зазвучало беспредельное почтение.

- Именно так, - отвечал Питу, - но теперь мне это без надобности; раз
господин Бийо берет меня к себе, я могу спокойно дождаться возвращения
господина Жильбера из Америки.

- В таком случае, мой друг, долго тебе ждать не придется, ибо он уже
вернулся.

-Неужели? - воскликнул Питу. - Когда же это?

- Точно не знаю; но неделю назад он был в Гавре, потому что сегодня утром
я получил в Виллер-Котре пакет, который он отправил мне по приезде; вот,
глядите.

- А почему вы знаете, отец, что пакет от него?

- Черт подери! Потому, что в пакете лежит письмо.

- Простите, отец, - улыбнулась Катрин, - но я думала, что вы не умеете
читать. Вы ведь везде хвастаете, что не знаете грамоте.

- Что да, то да, хвастаю! Я желаю, чтобы обо мне могли сказать: "Папаша
Бийо никому ничего не должен, даже школьному учителю; он сам составил свое
состояние". Вот чего я желаю. Так что письмо прочел не я, а сержант
жандармерии, которого я встретил на обратном пути.

- И что там говорится, отец? Господин Жильбер по-прежнему доволен нами?

- Суди сама.

И фермер, вытащив из кожаной папки письмо, подал его дочери.

Катрин прочла:

"Дорогой мой господин Бийо!

Я возвратился из Америки, где видел народ, более богатый, великий и
счастливый, чем наш. Все дело в том, что он свободен, а мы нет. Но и мы
также движемся к новой эре, и каждый должен трудиться, дабы приблизить день,
когда над нашей землей воссияет свет. Я знаю ваши убеждения, дорогой
господин Бийо, знаю, как уважают вас соседи-фермеры и все работники и
земледельцы, которыми вы командуете не по-королевски, а по-отечески.
Внушайте им принципы самоотвержения и братской любви, которые вы, как я мог
убедиться, исповедуете сами. Философия всеобъемлюща, все люди должны узреть
при свете ее факела свои права и обязанности. Посылаю вам книжечку, где
исчислены все эти обязанности и права. Ее автор - я, хотя мое имя не
выставлено на обложке. Распространяйте содержащиеся в ней идеи - идеи
всеобщего равенства; устройте так, чтобы долгими зимними вечерами кто-нибудь
читал ее вслух вашим работникам. Чтение - пища для ума, как хлеб - пища для
тела.

Скоро я навещу вас и расскажу о новом способе аренды, распространенном в
Америке. Он состоит в том, чтобы делить урожай между фермером и
землевладельцем. По моему мнению, такой способ близок к обычаям первобытных
времен, а главное, угоден Богу.

С братским приветом Оноре Жильбер, гражданин Филадельфии".

- Ну и ну! - проговорил Питу. - Вот уж письмо так письмо.

- Не правда ли? - переспросил Бийо.

- Да, дорогой отец, - сказала Катрин, - но я сомневаюсь, что жандармский
лейтенант был того же мнения.

- Отчего это?

- Оттого, что письмо доктора Жильбера может, по-моему, повредить не
только ему самому, но и вам.

- Ладно, - сказал Бийо, - что с тобой толковать, ты известная трусиха.
Как бы там ни было, вот брошюра, а вот и дело для тебя, Питу. По вечерам ты
будешь читать ее нам.

- А днем?

- А днем будешь пасти овец и коров. Вот тебе брошюра.

И фермер достал из седельной кобуры одну из тех брошюрок в красной
обложке, какие во множестве публиковались в то время с разрешения властей
либо без оного.

В последнем случае, правда, автор рисковал отправиться на галеры.

- Прочти-ка мне название, Питу, чтобы я по крайней мере знал, о чем тут
речь. Остальное ты прочтешь мне позже.

Питу взглянул на первую страницу и прочел слова, с тех пор сделавшиеся от
частого употребления весьма зыбкими и неопределенными, но в то время
находившие искренний отклик во всех сердцах: "О независимости человека и
свободе наций".

- Что ты на это скажешь, Питу? - спросил фермер.

- Скажу, господин Бийо, что мне сдается: независимость и свобода - это
одно и то же; господин Фортье выгнал бы моего покровителя из класса за
плеоназм.

- Плеоназм это или нет, но эту книгу написал настоящий мужчина, - сказал
фермер.

- И все-таки, отец, - сказала Катрин, повинуясь безошибочному женскому
чутью, - спрячьте ее, умоляю вас! Из-за нее с вами может стрястись беда. Я,
например, дрожу при одном только ее виде.

- Отчего же это она повредит мне, если не повредила автору?

- А откуда вы знаете, что она ему не повредила? Письмо написано неделю
назад и пришло только сегодня, хотя вообще письма из Гавра доходят к нам
гораздо быстрее. А я тоже получила сегодня утром письмо.

- От кого это?

- От Себастьена Жильбера, который тоже вспомнил о нас; он многое поручил
мне передать своему молочному брату Питу; у меня это совсем вылетело из
головы.

- И что же он пишет?

- А вот что: его отец уже три дня как должен был приехать в Париж, но так
до сих пор там не появился.

- Мадмуазель права; мне тоже не нравится это опоздание, - сказал Питу.

- Замолчи, заячья душа, и ступай читать трактат доктора; тогда ты станешь
не только ученым, но еще и мужчиной! - воскликнул фермер.

Так разговаривали французы в ту пору, ибо стояли на пороге десятилетия,
когда французская нация принялась подражать греческой и римской истории со
всеми ее составляющими: самоотвержением, проскрипциями, победами и рабством.

Питу взял книгу с величайшим почтением, чем окончательно покорил сердце
фермера.

- А теперь скажи-ка, - спросил тот у Питу, - ты обедал?

- Нет, сударь, - отвечал Питу, сохраняя тот полублагоговейный,
полугероический вид, какой принял, получив книгу.

- Он как раз собирался пообедать, когда его выгнали из дому, - сказала
девушка.

- Ну что ж! - сказал Бийо. - Ступай к мамаше Бийо и скажи, чтобы она
покормила тебя тем, что едят у нас на ферме, а завтра приступишь к работе.

Питу бросил на господина Бийо благодарный взгляд и в сопровождении Катрин
отправился на кухню, где единовластно правила госпожа Бийо.

Глава 6

БУКОЛИКИ

Госпожа Бийо была дородная матрона лет тридцати пяти - тридцати шести,
круглая, как шар, свежая, пышная, сердечная; она без устали сновала между
двумя голубятнями, между стойлами для коров и овец, словно многоопытный
генерал, объезжающий расположение войск; она производила смотр своим горшкам
и сковородкам; ей довольно было одного взгляда, чтобы определить, все ли в
порядке, довольно было повести носом, чтобы узнать, не следует ли подбросить
в кастрюльки тмина и лаврового листа; по привычке она вечно ворчала, но и в
мыслях не имела досадить этим ворчанием мужу, которого уважала не меньше,
чем самых важных персон, дочери, которую любила сильнее, чем г-жа де Севинье
г-жу де Гриньян, или батракам, которых кормила так, как ни одна фермерша в
округе. Поэтому за право работать на г-на Бийо шли споры. К несчастью, и