Чтение 8–й страницы книги ~Две Дианы~

Обаятельная и юная невеста Мария Стюарт стояла у окна. Рядом с ней -
Диана де Кастро, принцесса Елизавета и принцесса Маргарита. Все трое,
тараторя без умолку, то поправляли складку на ее костюме, то завивали локон
в прическе - словом, придавали туалету невесты ту законченность, какую умеют
ему придавать только женщины. В другом конце комнаты братья Карл, Генрих и
самый младший, Франциск, с воплями и хохотом изо всех сил налегали на дверь,
которую тщетно пытался распахнуть дофин Франциск, молодой жених; шалуны
хотели во что бы то ни стало помешать ему увидеть невесту. Жак Амио,
наставник принцев, чинно беседовал в углу с гувернантками принцесс - с
госпожою де Кони и леди Ленокс.

Таким образом, здесь, в королевских апартаментах, можно было увидеть
всех тех людей, которым суждено будет сыграть свою роль в истории Франции
ближайших десятилетий, полных бедствий, страстей и славы: дофина - будущего
Франциска II; Елизавету - будущую супругу Филиппа II и королеву Испанскую;
Карла - впоследствии Карла IX; Генриха - впоследствии Генриха III; Маргариту
Валуа, которой предстояло стать королевой и супругой Генриха IV; Франциска -
будущего герцога Алансонского, Анжуйского и Брабантского и Марию Стюарт,
которую ждали две королевские короны и под занавес - мученический венец
[Мария Стюарт - королева Франции в 1559-1560 годах и королева Шотландии в
1560-1568 годах. Казнена английской королевой Елизаветой I в 1587 году].

Знаменитый переводчик Плутарха наблюдал печальным и в то же время
проникновенным взором за играми этих детей, точно всматривался в грядущие
судьбы Франции.

- Нет, нет, Франциск не войдет, - неистово, дико кричал
Карл-Максимилиан, в недалеком будущем - главный виновник Варфоломеевской
ночи [Карл IX - король Франции в 1560-1574 годах. В его правление в ночь на
24 августа 1572 года (праздник св. Варфоломея) королевой Екатериной Медичи
(матерью Карла IX) и герцогами Гизами была организована массовая резня
гугенотов католиками. Только в Париже было убито две тысячи человек].

И ему с помощью братьев удалось задвинуть засов и начисто лишить
возможности дофина войти в комнату, а тот, настолько тщедушный, что ему не
под силу было справиться даже с тремя детьми, только топал ногами да хныкал
за дверью.

- Бедный Франциск! Как они его мучают! - заметила Мария Стюарт.

- Не шевелитесь, госпожа дофина, иначе я не справлюсь с этой булавкой,
- засмеялась маленькая лукавая Маргарита.

- Вот сделаем это, - сказала неженка Елизавета, - и я впущу беднягу
Франциска наперекор этим бесенятам. Не могу смотреть на его мучения!

- Да, ты понимаешь меня, Елизавета, - вздохнула Мария Стюарт.

Ничто не могло быть восхитительнее этих четырех красавиц, столь разных
между собою и столь совершенных: Диана - олицетворенная чистота и кротость;
Елизавета - величавость и нежность; Мария Стюарт - чарующая томность;
Маргарита - сама ветреность. Тронутый и восхищенный, король глядел и не мог
наглядеться на это волнующее зрелище.

Наконец он решился переступить порог.

- Король! - закричали дети в один голос и подбежали к отцу.

Только Мария Стюарт немного отстала от других, незаметно отодвинула
засов, и дофин стремительно ворвался в комнату. Теперь младшее поколение
семьи было в полном сборе.

- Здравствуйте, дети, - приветствовал их король, - очень рад, что вы
все здоровы и веселы. Бедный мой Франциск, оказывается, тебя не хотели
впускать! Ну ничего, скоро сможешь видеться со своей маленькой женою сколько
угодно и когда угодно. Так вы, дети, крепко любите друг друга?

- О да, государь, я люблю Марию! - страстно выпалил дофин и поцеловал
руку будущей своей жене.

- Монсеньер, - строго заметила леди Ленокс, - дамам не целуют рук на
глазах у всех, особенно в присутствии его величества. Что подумает государь
о госпоже Марии и об ее воспитательнице?

- Но ведь эта рука моя, - ответил дофин.

- Еще не ваша, монсеньер, - возразила гувернантка, - и я намерена
исполнить свой долг до конца.

- Успокойся, - шепнула Мария жениху, уже начинавшему сердиться, - когда
она отвернется, я опять протяну тебе руку.

Король посмеивался про себя.

- Вы очень строги, миледи... Впрочем, вы правы, - тут же спохватился
он. - А вы, мессир Амио, довольны ли своими учениками? Слушайтесь, господа,
своего ученого наставника, он состоит в близких отношениях с великими мужами
древности... Ну, дети, мне хотелось повидать вас до торжества, и я рад, что
это мне удалось. Теперь, Диана, я весь к вашим услугам. Пойдем, дитя мое.

Диана низко поклонилась отцу и последовала за ним.

VI. ДИАНА ДЕ КАСТРО

Диане де Кастро, которую мы видели девочкой, было теперь около
восемнадцати лет. Природа сдержала все свои обещания, придав ее красоте
строгую и обаятельную законченность форм. В изящных, благородных чертах ее
лица сквозила первозданная чистота. По характеру и уму она осталась все тем
же ребенком, каким мы ее знали. Ей еще не исполнилось и тринадцати лет,
когда герцог де Кастро, которого она в день венчания видела в первый и
последний раз, был убит при осаде Эдена. На время траура король поместил
юную вдову в парижский монастырь Святых Дев, и там она обрела столько тепла
и участия, ей так полюбился этот образ жизни, что она попросила отца
позволить ей хоть на время остаться в обществе добрых монахинь и своих
подруг. Нельзя было не исполнить столь благочестивого желания, и Генрих
вызвал Диану из монастыря только месяц назад, когда коннетабль Монморанси,
опасаясь растущего влияния Гизов на дела государства, испросил для своего
сына руку дочери короля и его фаворитки.

В течение месяца, проведенного при дворе, Диана быстро снискала
всеобщий почет и поклонение, "ибо, - говорит Брантом [Пьер Брантом
(1535-1614) - участник войн с гугенотами. В своих книгах "Жизнь знаменитых
людей и великих полководцев" и "Жизнь знаменитых женщин", описывая
придворные интриги, войны, жизнь вельмож, сообщил много интересных сведений
о современниках] в "Книге о знаменитых женщинах", - она была очень добра и
никому не делала зла, имея великое, возвышенное сердце и весьма благородную,
чуткую и добродетельную душу". В ней не было никакой злобности, никакой
резкости. Так, однажды, когда кто-то сказал в ее присутствии, что
французская принцесса крови должна быть отважна и что робость ее слишком
отдает монастырем, она в несколько дней научилась верховой езде и не
уступала ни одному наезднику в смелости и изяществе. С той поры она стала
ездить с королем на охоту, и Генрих все больше и больше подпадал под обаяние
милой девушки, без всякой задней мысли старавшейся угождать ему и
предупреждать его малейшие желания. Диане было разрешено навещать отца в
любое время, и он всегда бывал ей рад.

- Итак, я слушаю вас, девочка моя, - сказал Генрих. - Вот бьет
одиннадцать. Венчание в Сен-Жермен д'Оксерруа назначено только на
двенадцать. Могу вам, стало быть, уделить целых полчаса, и как жаль, что не
более! Минуты, которые я провожу подле вас, - лучшие в моей жизни.

- О государь, вы такой снисходительный отец!

- Нет, я просто очень вас люблю, дитя мое, и от всего сердца хотел бы
сделать для вас что-нибудь приятное. И чтобы доказать это, Диана, я
уведомляю вас прежде всего о двух ваших просьбах. Добрая сестра Моника, так
любившая и оберегавшая вас в монастыре Святых Дев, только что назначена
настоятельницей монастыря в Сен-Кантене.

- Ах, как я вам благодарна, государь!

- Что до славного Антуана, любимого вашего слуги в Вимутье, то ему
назначена хорошая пожизненная пенсия из нашей казны. Очень жалею, Диана, что
нет больше в живых сьера Ангеррана. Нам бы хотелось по-королевски
засвидетельствовать нашу признательность этому достойному человеку, столь
хорошо воспитавшему нашу дорогую дочь Диану. Но вы потеряли его, кажется, в
прошлом году, и он даже не оставил наследников.

- Государь, право, вы слишком великодушны и добры!

- Кроме того, Диана, вот грамоты, наделяющие вас титулом герцогини
Ангулемской. Но все это не составляет и четвертой доли того, что я желал бы
сделать для вас. Я ведь замечаю, что вы иной раз печальны и задумчивы. Об
этом-то я и хочу с вами побеседовать, хочу вас утешить или унять вашу боль.
Скажи мне, деточка, неужели ты не чувствуешь себя счастливой?

- Ах, государь, разве могла бы я чувствовать себя иначе при такой вашей
любви, при таких благодеяниях? Одного я только желаю: чтобы настоящее, столь
полное радостей, длилось без конца.

- Диана, - серьезно сказал Генрих, - вы знаете, что я взял вас из
монастыря, чтобы выдать замуж за Франциска Монморанси. Это прекрасная
партия, Диана, и к тому же, не скрою, выгодная для интересов моего престола,
а между тем она вам как будто не по душе. Вы мне должны, по крайней мере,
объяснить причины вашего отказа. Он огорчает меня.

- Я их не скрою от вас, отец. Прежде всего, - смущенно протянула Диана,
- меня уверяют, будто Франциск Монморанси уже женат; будто он негласно
обвенчан с одною из дам королевы, девицей де Фиен.

- Что верно, то верно, - ответил король, - но тайный брак, заключенный
без согласия коннетабля и моего, не имеет законной силы, и если папа
разрешит развод, то вы не сможете, Диана, быть взыскательнее его
святейшества. Итак, если это единственное ваше возражение...

- Нет, есть и другое, отец.

- Послушаем же какое.

- Возражение состоит, отец, в том, что... что я люблю другого, -
всхлипнула Диана и, совсем смутившись, бросилась на шею королю.

- Вы любите, Диана? - удивился Генрих. - Как же зовут этого счастливца?

- Габриэль, государь!

- Габриэль... А дальше? - улыбнулся король.

- Я не знаю, как дальше, отец...