Чтение 43–й страницы книги ~Сорок пять~

позицию в ста шагах от мишени и, отставив правую ногу, прицелился с чисто
военной точностью.

Раздался выстрел, и пуля под восторженные рукоплескания монахов попала
прямо в середину мишени.

- Ей-богу же, отличный прицел, - сказал Шико, - и, честное слово,
красавец мальчик.

- Спасибо, сударь, - отозвался Жак, и на бледных щеках его вспыхнул
радостный румянец.

- Ты ловко владеешь ружьем, мальчуган, - продолжал Шико.

- Стараюсь научиться, сударь, - сказал Жак.

С этими словами, отложив ружье, уже ненужное после того, как с его
помощью он показал свое уменье, монашек взял у своего соседа пику и сделал
мулине, по мнению Шико - безукоризненное.

Шико снова принялся расточать похвалы.

- Особенно хорошо владеет он шпагой, - сказал дом Модест. - Понимающие
люди ставят его очень высоко. И правда, у этого парня ноги железные, кисти
рук - точно сталь, и с утра до вечера он только и делает, что скребет
железом о железо.

- Любопытно бы поглядеть, - заметил Шико.

- Вы хотите испытать его силу? - спросил Борроме.

- Хотел бы в ней убедиться, - ответил Шико.

- Дело в том, - продолжал казначей, - что здесь никто, кроме, может быть,
меня самого, не может с ним состязаться. У вас-то силы имеются?

- Я всего-навсего жалкий горожанин, - ответил Шико, качая головой. - В
свое время я орудовал рапирой не хуже всякого другого. Но теперь ноги у меня
дрожат, в руке нет уверенности, да и голова уже не та.

- Но вы все же практикуетесь? - спросил Борроме.

- Немножко, - ответил Шико и бросил улыбающемуся Горанфло взгляд, поймав
который тот прошептал имя Никола Давида.

Но Борроме не заметил этой улыбки, Борроме не услышал этого имени:
безмятежно усмехаясь, он велел принести рапиры и фехтовальные маски.

Жак, весь горя нетерпеливой радостью под своим холодным и сумрачным
обличием, завернул рясу до колен и, два раза топнув ногой, крепко уперся
сандалиями в песок... - Вот что, - сказал Шико, - я не монах, не солдат и
потому довольно давно не обнажал шпаги... Прошу вас, брат Борроме, вы весь
состоите из мускулов и сухожилий, дайте урок брату Жаку. Вы разрешаете,
дорогой аббат?

- Я даже приказываю, - возгласил настоятель, радуясь, что может вставить
свое слово.

Борроме снял с головы каску, Шико поспешил подставить обе руки, и каска в
руках Шико дала своему бывшему владельцу возможность еще раз убедиться в
том, что это именно она. Пока наш буржуа занимался этим обследованием,
казначей затыкал полы рясы за пояс и готовился к поединку.

Все монахи, болея за честь своего имени, тесным кольцом окружили ученика
и учителя.

Горанфло потянулся к уху приятеля.

- Эго так же забавно, как служить вечерню, правда? - шепнул он
простодушно.

- С тобой согласится любой кавалерист, - ответил Шико с тем же
простодушием.

Противники стали в позицию. Сухой и жилистый Борроме имел преимущество в
росте. К тому же он обладал уверенностью и опытом.

Глаза Жака порою загорались огнем, который лихорадочным румянцем играл на
его скулах.

Монашеская личина постепенно спадала с Борроме: с рапирой в руке, весь
загоревшись таким увлекательным делом, как состязание в силе и ловкости, он
преображался в воина. Каждый удар он сопровождал увещанием, советом,
упреком, но зачастую сила, стремительность, пыл Жака торжествовали над
качествами его учителя, и брат Борроме получал добрый удар прямо в грудь.

Шико пожирал глазами это зрелище и считал удары, наносимые острием
рапиры.

Когда состязание окончилось или, вернее, когда противники сделали первую
паузу, он сказал:

- Жак попал шесть раз, брат Борроме - девять. Для ученика это очень
неплохо, но для учителя - недостаточно.

Из всех присутствующих один Шико заметил молнию, сверкнувшую в глазах
Борроме и вскрывшую новую черту его характера.

"Ну вот! - подумал Шико, - он гордец".

- Сударь, - возразил Борроме голосом, которому он с большим трудом придал
слащавые нотки. - Бой на рапирах для всех дело нелегкое, а уж для бедных
монахов, как мы, и подавно.

- Не в том дело, - сказал Шико, решив оттеснить любезного Борроме на
последнюю линию обороны, - учитель должен быть по меньшей мере вдвое сильнее
ученика.

- Ах, господин Брике, - произнес Борроме, побледнев и кусая губы, - вы
уже чересчур требовательны.

"Ну вот, он еще и гневлив, - подумал Шико, - это уже второй смертный
грех, а говорят, достаточно одного, чтобы погубить душу: мне повезло".

Вслух же он сказал:

- Если бы Жак действовал хладнокровнее, он, я полагаю, сравнялся бы с
вами.

- Не думаю, - сказал Борроме.

- А я так просто уверен в этом.

- Господину Брике, который сам фехтует, - сказал не без горечи Борроме, -
может быть, следовало бы помериться силами с Жаком; тогда ему легче было бы
вынести правильное суждение.

- О, я-то уже слишком стар, - сказал Шико.

- Да, но зато у вас есть знания, - сказал Борроме.

"Ах, ты насмехаешься, - подумал Шико, - погоди, погоди".

- Но, - продолжал он вслух, - есть одно доказательство, которое делает
мое замечание сомнительным.

- Какое же?

- Я уверен, что, как достойный учитель, брат Борроме несколько поддавался
Жаку.

- Вот как! - произнес Жак, в свою очередь, хмуря брови.

- Нет, ни в коем случае, - ответил Борроме, сдерживаясь, но в глубине
души дрожа от ярости, - я, конечно, люблю Жака, но не стал бы портить его
такого рода уступками.

- Странно, - заметил Шико, словно говоря сам с собой, - мне так
показалось, простите, пожалуйста.

- Но в конце-то концов, - сказал Борроме, - вы, так легко рассуждающий,
попробовали бы сами, господин Брике.

- О, я, пожалуй, не решусь, - отозвался Шико.

- Не бойтесь, сударь, - сказал Борроме, - мы будем к вам снисходительны,
как предписывает сама церковь.

- Нехристь ты этакий! - прошептал Шико.

- Да ну же, господин Брике, - одну только схватку!

- Попробуй, - сказал Горанфло, - попробуй.

- Я вам не сделаю больно, сударь, - вмешался Жак, становясь, в свою
очередь, на сторону учителя и желая тоже куснуть его обидчика. - Рука у меня
совсем легкая.

- Славный мальчик, - прошептал Шико, устремляя на монашка невыразимый
взгляд и безмолвно улыбаясь.

- Что ж, - сказал он, - раз всем так хочется.

- А, браво! - вскричали монахи, предвкушая легкий триумф.

- Только, - сказал Шико, - предупреждаю вас: не более трех схваток.

- Как вам будет угодно, сударь, - ответил Жак.

Медленно поднявшись со скамейки, на которую он уселся во время разговора,
Шико подтянул свою куртку, надел кожаную перчатку и маску с ловкостью
черепахи, ловящей мух.

- Если он сможет парировать твои прямые удары, - шепнул Борроме Жаку, - я
с тобой больше не фехтую, так и знай.

Жак кивнул головой и улыбнулся, словно желая сказать:

- Не беспокойтесь, учитель.

Шико все с той же медлительностью, все так же осмотрительно стал в
позицию, вытягивая свои длинные руки и ноги: с почти чудесной точностью в
движениях он сумел замаскировать их силу, упругость и исключительную
натренированность.

Глава 23

УРОК

В ту эпоху, о которой мы повествуем, стремясь не только рассказать о
событиях, но также показать нравы и обычаи, фехтование было не тем, чем оно
является в наше время.

Шпаги оттачивались о обеих сторон, благодаря чему ими рубили так же
часто, как и кололи. Вдобавок левой рукой, вооруженной кинжалом, можно было
не только обороняться, но и наносить удары: все это приводило к
многочисленным ранениям или, скорее, царапинам, которые в настоящем поединке
особенно разъяряли бойцов.

Келюс, истекая кровью из восемнадцати ран, все еще стоял и продолжал
драться и, вероятно, не упал бы, если бы девятнадцатая рана не уложила его в
кровать, которую он оставил лишь для того, чтобы улечься в могилу.

Искусство фехтования, занесенное к нам из Италии, но переживавшее еще
свое младенчество, сводилось в данную эпоху к ряду движений, которые
вынуждали бойца часто передвигаться, причем из-за малейших неровностей
случайно выбранного места для поединка он натыкался на всевозможные
препятствия.

Нередко можно было видеть, как фехтующий то вытягивается во весь рост,