Чтение 65–й страницы книги ~Моя кузина Рейчел~

- Вам нездоровится? - шепотом, чтобы не услышала Луиза, спросила она.

Если бы было возможно, я с радостью согласился бы вычеркнуть из памяти
все, что узнал, что пережил, только бы она осталась со мной, держа руку на
моем плече. Ни разорванного письма, ни таинственного пакетика, запертого в
ящике бюро, ни зла, ни двуличности... Ее рука соскользнула с моего плеча на
подбородок и чуть задержалась на нем в мимолетной ласке, которая осталась
незамеченной: Рейчел стояла между мной и Луизой.

- Мой упрямец, - сказала она.

Я взглянул поверх ее головы и увидел портрет Эмброза, висевший над
камином. Его по-юношески светлые, чистые глаза в упор смотрели на меня. Я не
ответил, и, отойдя от меня, она поставила пустую чашку на поднос.

- Ну как? - спросила она Луизу.

- Боюсь, мне понадобится некоторое время, чтобы она мне понравилась,
- извиняющимся тоном ответила Луиза.

- Возможно, - сказала Рейчел, - кисловатый запах не всем по вкусу.
Но ничего. Это прекрасное успокоительное средство для неспокойных душ.
Сегодня ночью мы все будем хорошо спать.

Она улыбнулась и медленно отпила из своей чашки. Мы еще немного
поговорили, может быть полчаса или час - точнее, разговаривали она и Луиза,
- после чего Рейчел встала и, поставив чашку на поднос, сказала:

- Ну а теперь, когда стало прохладнее, кто пойдет со мной прогуляться
по саду?

Я посмотрел на Луизу, и та, заметив мой взгляд, промолчала.

- Я обещал Луизе показать старый план Пелина, на который случайно
наткнулся третьего дня. На плане четко отмечены все границы, и по нему
видно, что старая крепость стоит на землях имения.

- Хорошо, - сказала Рейчел, - проводите Луизу в гостиную и сидите
там сколько угодно. Я прогуляюсь одна.

Напевая вполголоса, она прошла в голубую спальню.

- Останься здесь, - тихо сказал я Луизе.

Я спустился вниз и пошел в контору - старый план действительно
существовал и лежал где-то среди моих бумаг. Я отыскал его и через двор
вернулся обратно. Когда я подошел к боковой двери, которая находилась
недалеко от гостиной и вела в сад, Рейчел отправлялась на прогулку. Она была
без шляпы и держала в руке раскрытый зонтик.

- Я ненадолго, - сказала она. - Поднимусь к террасе - я хочу
посмотреть, хорошо ли будет выглядеть в нижнем саду небольшая скульптура.

- Будьте осторожны, - сказал я ей.

- Осторожна? - спросила она.

Она стояла рядом со мной, приложив ручку зонтика к плечу. На ней было
надето темное платье из тонкого муслина с кружевным воротником по самому
горлу. Она выглядела почти так же, как в день, когда я впервые увидел ее. Но
теперь было лето. В воздухе пахло скошенной травой. Мимо весело пролетела
бабочка. В высоких деревьях за лужайкой ворковали голуби.

- Будьте осторожны, - медленно проговорил я, - гуляя под солнцем.

Она засмеялась и отошла от меня. Я смотрел, как она пересекает лужайку
и поднимается по ступеням по направлению к террасе.

Я вернулся в дом, быстро взлетел по лестнице и пошел в будуар. Луиза
ждала меня там.

- Мне нужна твоя помощь, - коротко сказал я. - У меня слишком мало
времени.

Луиза встала и вопросительно посмотрела на меня:

- В чем дело?

- Ты помнишь наш разговор в церкви несколько недель назад? - спросил
я.

Она кивнула.

- Так вот, ты была права, а я не прав. Но теперь это не важно. У меня
есть гораздо более серьезные подозрения, но я должен их проверить, должен
получить последнее доказательство. Я думаю, она пыталась отравить меня и то
же самое сделала с Эмброзом.

Луиза ничего не сказала. Ее глаза расширились от ужаса.

- Не имеет значения, как я это обнаружил, - продолжал я, - но ключ
может находиться в письме Райнальди. Я собираюсь обыскать ее бюро и
обязательно найти его. Ты учила французский и, наверное, немного
разбираешься в итальянском. Вдвоем мы сумеем кое-что понять.

Тем временем я уже осматривал бюро - более тщательно, чем ночью при
свете свечи.

- Почему ты не предупредил моего отца? - спросила Луиза. - Если она
виновна, он предъявил бы ей более аргументированные обвинения, чем ты.

- Мне необходимо доказательство, - ответил я.

Бумаги, конверты, аккуратно сложенные в стопки. Расписки, счета,
которые наверняка встревожили бы крестного, доведись ему их увидеть, но не
меня, охваченного лихорадкой поиска. На меня они не произвели никакого
впечатления. Я решил снова осмотреть ящичек, в котором лежал конверт с
семенами. На сей раз он не был заперт. Я потянул за ручку - пусто. Конверт
исчез. Моя tisana могла бы послужить дополнительным доказательством, но она
была вылита. Я продолжал открывать ящики. Луиза, нахмурив брови от
беспокойства, стояла рядом со мной.

- Тебе следовало подождать, - сказала она, - подождать отца, он бы
принял меры, предусмотренные законом. То, чем ты занимаешься, напоминает
обыкновенное воровство.

- Когда речь идет о жизни и смерти, - сказал я, - не до мер,
предусмотренных законом. Взгляни, что это?

Я протянул ей длинный лист бумаги, исписанный какими-то названиями.
Некоторые из них были на английском, некоторые - на итальянском и
латинском.

- Я не уверена, - ответила Луиза, - но думаю, что это список
растений и трав. Почерк неразборчив.

Пока я обшаривал ящики, она задумчиво рассматривала бумагу.

- Да, - сказала она, - должно быть, это ее травы и снадобья. Но
второй лист на английском; похоже на заметки по разведению растений; здесь
названы десятки пород.

- Найди ракитник, - сказал я.

Она вдруг все поняла, наши взгляды встретились. Через мгновение она
вновь опустила глаза на бумагу, которую держала в руках.

- Да, есть. Но это ничего не даст тебе.

Я выхватил лист из ее рук и прочел место, на которое она показала
пальцем.

Внизу указывался источниковедении: . Отпечатано
для Джона Стокдейла и Компании Т. Бауслеем; Болт-Корт, Флит-стрит, 1812.

- Здесь нет ни слова про яд, - сказала Луиза.

Я продолжал обыскивать бюро. Я нашел письмо из банка и, узнав почерк
мистера Куча, небрежно развернул его.

Я вложил письмо в конверт, чувствуя, что внезапная боль сжимает мне
сердце. Как ни велико влияние Райнальди, но этот последний поступок - ее
чувства, ее порыв.

Кроме письма от мистера Куча, в бюро не было ничего существенного. Я
внимательно обыскал каждый ящик, обшарил все отделения для писем. Либо она
уничтожила письмо, либо носила его при себе. Озадаченный и расстроенный, я
снова повернулся к Луизе.

- Его здесь нет, - сказал я.

- Ты смотрел в бюваре? - с некоторым сомнением спросила она.

Я, как дурак, положил бювар на стул, полагая, что тайное письмо не
может быть спрятано на самом видном месте. Я взял бювар в руки, раскрыл, и
из листов чистой бумаги выпал конверт из Плимута. Письмо все еще лежало
внутри. Я вынул его и передал Луизе.

- Вот оно, - сказал я, - посмотри, можешь ли ты расшифровать его.

Она взглянула на бумагу и вернула ее мне.

- Оно не на итальянском, - сказала она. - Читай сам.

Я прочел письмо. В нем было всего несколько строчек. Как я и ожидал,
Райнальди обошелся без формальностей, но не так, как мне это представлялось.
Он писал в одиннадцать вечера, письмо было без начала.

вилла и слуги будут готовы к Вашему прибытию.
Не тяните слишком долго. Я никогда особенно не доверял ни порывам Вашего
сердца, ни Вашим чувствам. В конце концов, если Вам так трудно расстаться с
этим мальчиком, привезите его с собой. Однако советую Вам послушаться моего
предупреждения. Берегите себя и верьте вашему другу.

Райнальди>.

Я дважды прочел письмо. Затем отдал Луизе.

- Ты нашел доказательство, которое искал? - спросила она.

- Нет, - ответил я.

Чего-то явно недоставало. Какого-нибудь постскриптума на клочке бумаги,
который она положила между другими листами. Я поискал еще раз, но не нашел
ничего, кроме тонкого бумажного пакета. Я схватил его и сорвал обертку. На
сей раз это было не письмо, не список трав или растений. Это был карандашный
портрет Эмброза. Подпись в углу была неразборчива, но я предположил, что
рисовал кто-то из его итальянских друзей, поскольку под инициалами автора
было выведено: , а еще ниже - дата: июнь года смерти Эмброза. Я
во все глаза смотрел на рисунок, отдавая себе отчет в том, что передо мной
последнее изображение Эмброза. За то время, что его не было дома, он очень
постарел. Вокруг рта и в уголках глаз лежали морщины. Сами глаза смотрели
затравленно, словно у его плеча стояла чья-то тень и он боялся оглянуться.
На лице было выражение потерянности и одиночества. Казалось, он знает про
уготованное ему несчастье. Глаза просили любви, но в то же время молили о