Себастьен Жапризо

Бег зайца через поля

Киноповесть

Перевод с французского Валерия Орлова

Любовь моя, мы всего лишь

постаревшие дети, что суетятся,

перед тем как обрести покой.

Льюис Кэрролл

Однажды - я имею в виду один-единственный раз для каждого
из нас - перед глазами предстает залитый предвечерним
солнцем Старый порт Марселя.

Это могло быть и в другом месте - в Барселоне, в Неаполе
или в Гонконге, - но я родился именно в Марселе.

Рядом со Старым портом - собор Мажор, в бедных кварталах
за ним - одна улица, а на этой улице - фургон для перевозки
мебели и двое мужчин, которые выносят из него зеркальный
шкаф. Грузовик стоит напротив опустевшего помещения, где
некогда располагалась книжная лавка, о чем теперь напоминают
лишь поблекшая вывеска да еще приклеенная к грязному стеклу
афиша. На афише - сидящий на дереве кот, который улыбается
до ушей.

Под этой улыбкой - мальчуган дет десяти, вид у него
праздный и меланхоличный.

Одет по-воскресному, в пиджачок из фиолетового вельвета с
большими белыми пуговицами. Он стоит, прислонившись к
дверному косяку, рядом со своей матерью и семилетней
сестренкой. Его мать, блондинка лет тридцати, прижимает к
себе дочурку. Девочка тоже светловолосая, на ней нарядное
белое платьице.

Переезжает именно она, эта одинокая мать двоих детей, на
лице которой следы житейских невзгод.

Пропуская грузчиков, она отходит в сторону и тянет за
руку мальчика. На мгновение все трое отражаются в зеркале.

Потом она наклоняется к мальчугану:

- Титу, иди погуляй. Может, с кем подружишься.

Мальчик неохотно повинуется. Он идет по тротуару, в
правой руке сжимает мешочек с шариками и не отрываясь
смотрит на пустой спичечный коробок, который валяется на
асфальте.

Вот он наклоняется за ним. Но тут чья-то нога наступает
на коробок и расплющивает его.

Титу выпрямляется и видит перед собой троих мальчишек его
возраста или чуть постарше. Одеты они бедно, и кожа у них
очень смуглая. У самого старшего в ухе золоченая серьга.

Перед явно превосходящим противником Титу отступает.
Поворачивается к ним спиной и удирает. Бегом взбирается по
лестнице переулка, крепко держа в руке мешочек с шариками.

И почти сразу останавливается: на последних ступеньках,
перегораживая путь, сидят ребята из другой шайки.

Их шестеро: четверо мальчиков и две девочки. Одна из
девочек держит на руках куклу, другая ест кусок пирога.
Один из мальчиков забавляется резиновым мячиком.

Все они пристально смотрят на чужака в фиолетовом
пиджачке. Титу подходит ближе, и мальчики подымаются один
за другим, обступая его вплотную.

Титу останавливается напротив старшего в этой компании -
судя по всему, верховодит здесь он - и силится улыбнуться.
Главарь изучает его безо всякой доброжелательности, как,
впрочем, и без неприязни. В нем угадывается спокойный
паренек, привыкший решать свои проблемы самостоятельно и
требовать того же от других.

В наивной надежде быть принятым в компанию Титу
протягивает ему свой мешочек с шариками. Тот смотрит на
своих приятелей, достает из кармана перочинный ножик с
красной ручкой и вместо ответа кончиком лезвия вспарывает
мешочек.

Разноцветные шарики высыпаются к его ногам.

Когда они с
дробным стуком достигают ступенек и отскакивают в разные
стороны, мы уже не в Марселе.

Мы находимся в бревенчатом здании вокзала, на границе
Соединенных Штатов и Канады. Вокруг огромные пространства.
Стоит раннее утро, и солнце - красный диск на горизонте.

На платформе трое мужчин. Они совершенно неподвижны.

Все вокруг до ужаса неподвижно.

Один из троих привалился спиной к стене и играет на
чем-то вроде дудки. Ему двадцать лет, одет он как нищий,
его длинные волосы падают на плечи, и кожаная повязка с
золочеными заклепками охватывает лоб.

Два его товарища стоят на краю деревянного настила. Один
в черной шляпе с круглым верхом. Другой, в полинявших
джинсах, увешан побрякушками.

У всех троих смуглая, с медным отливом кожа.

Это все те же вездесущие цыгане, разница лишь в том, что
во Франции их зовут "жиган", а здесь - "джипси".

Они ждут с невозмутимостью индейцев.

И тут в пейзаже замечается какое-то движение. Еще ничего
не слышно, в воздухе разносятся лишь звуки дудки, но у
горизонта на путях показывается поезд.

Грохоча, он быстро приближается, и гудок локомотива на
время заглушает мелодию.

Пока поезд плавно замедляет ход, въезжая на станцию, и
останавливается, растянувшись вдоль перрона, цыгане не
двигаются со своих мест. Они следят за дверями вагонов,
оглядывая весь состав от головы до хвоста, явно ожидая
кого-то, кто должен сойти. Но никто не сходит.

По крайней мере на ту сторону, где они стоят.

С противоположной стороны открывается одна-единственная
дверца. Чья-то рука выбрасывает на пути чемодан и пиджак,
затем появляется мужчина.

Ему лет тридцать, и у него вид затравленного зверя. Это
Тони Кардо.

Едва он успевает спрыгнуть на насыпь и нагнуться, чтобы
поднять чемодан, как перед его глазами со щелчком
выскакивает лезвие ножа.

Тут оказывается еще двое цыган. Тот, у которого в руке
нож, одет побогаче: штаны из черного бархата, расшитый
жилет, в ухе золотое кольцо. Второй держит руку на кармане
заношенной куртки. Нетрудно догадаться, что сквозь ткань он
наставляет на Тони револьвер.

Цыган с ножом спрашивает

- Антуан Кардо?

Тот мотает головой - впрочем, недостаточно убедительно.
Кончиком лезвия цыган приоткрывает у Тони рубашку грудь
забинтована, на повязке пятно высохшей крови.

- Наши нью-йоркские братья сработали неудачно. Но здесь
завершается твой долгий путь. Тони.

- Выслушайте меня. Это был несчастный случай! Это
признал даже суд1

- У нас разные законы, Тони Мужайся, пошли.

Тони инстинктивно пятится, но его придерживает другой
цыган. Те трое, что были с другой стороны, стоят теперь
здесь, у головы поезда. За ними, на насыпи, огромный
лимузин. На дверце у него нарисована стилизованная
желто-розовая маргаритка.

- Пошли. Не вынуждай меня делать это здесь, - повторяет
цыган с ножом.

Тони порывается подобрать с земли чемодан и пиджак, но
цыган останавливает его.

- Вещи тебе больше не понадобятся.

Стиснутый с боков стражами, Тони шагает к голове поезда.

В эту минуту состав трогается. В окнах проплывают лица
ни о чем не подозревающих пассажиров.

Дверь, из которой спускался Тони, по-прежнему открытая,
поравнялась с ним. Неожиданно для цыган он вырывается и
запрыгивает в вагон.

Пересечь тамбур, рвануть на себя противоположную дверь и
выскочить из нее - все это заняло считанные секунды Тони
кубарем скатывается по насыпи и в траве вскакивает на ноги.
Вокруг, насколько хватает глаз, простираются поля и леса.

Поставив все на карту, он не оглядывается, а опрометью
бежит по прерии. Мчится во весь дух, перемахивает через
изгородь, за которой луг идет под уклон.

Наконец, едва не падая с ног, входит под багряную листву
леса.

Спустя какое-то время он уже шагает по обочине автострады