Чтение 18–й страницы книги ~Большая лагуна~

Вскоре мне удалось подстрелить небольшого тунца, килограммов около
пяти. Затем я опустился в заросли водорослей, где кишели крупные
темно-зеленые креветки. Несколько движений сачком - и я почти наполнил свой
ягдташ.

Когда я направился к дому, за мною увивался пестрый хвост рифовых
рыбок, жадно глотавших сгустки крови раненого тунца. По дороге к дому, на
отмели, я прибавил к улову десяток устриц; правда, я не точно выполнил
наказ: вместо мелких корифеи загарпунил только одного крупного тунца, зато
от креветок и устриц вздулась сетка.

Я плыл к причалу, придерживаясь темневшей подо мной расщелины; она, как
тропинка в подмосковном лесу, вела к дому, обрываясь у скал, заросших
красными кораллами. Как-то я попытался заглянуть в эту расщелину и ужаснулся
ее глубине. Наверное, там в дневное время пряталось чудовище, светящиеся
глаза которого достигали шестидесяти сантиметров в диаметре. Мне
посчастливилось увидеть эти жуткие фары всего один раз, за полчаса до того,
как тайфун с нежным именем "Мари" чуть было не снес лабораторию с рифа.
Костя считает, что глаза принадлежали глубоководному кальмару-гиганту. Гера
сказала, что в ту ночь она с семьей, как всегда в бурю, вынуждена была уйти
подальше от рифов. Когда я стал настаивать, чтобы она ответила, кому из
жителей Лагуны принадлежат такие глаза, она ответила, что, возможно, я
увидел двух больших медуз. До сих пор дельфины не могут избавиться от
суеверного страха перед кальмарами и считают, что всякие разговоры о них
приносят несчастье...

По всей вероятности, расщелина соединялась с лабиринтом, пронизывающим
весь Большой Барьерный риф. Что таится в нем? Какие формы жизни существуют
там, в абсолютной темноте? Я стал думать, как организовать исследование
лабиринта. Лучше всего для этой цели подходили роботы-скалолазы и
гляциологи...

Я не заметил, как исчез групер Чарли, и, когда хватился своего
спутника, подо мной уже расстилалась большая колония морских лилий. До
причала оставалось пятьдесят метров. Я внимательно осмотрелся. Все спокойно.
И тут я увидел тусклый силуэт акулы. Я поплыл быстрее. Она стала обходить
меня слева. Пришлось сбавить скорость... Сейчас решало дело другое и главное
- осмотрительность и экономия сил.

Предстояла борьба. Надо не показать, что я боюсь ее. Я не так уж плохо
вооружен, у меня гарпун и нож. Необходимо все время не спускать с нее глаз.
Я остановился. Акула прошла в двадцати метрах, перед ее носом летела
кавалькада лоцманов.

Акула стала ходить вокруг меня кругами, показывая свое ослепительно
белое брюхо. Спина у нее почти черная, бока серые, длина не менее восьми
метров.

"Еще не самый крупный экземпляр, - старался я себя ободрить, - бывают и
побольше".

Акула все кружила, кружила, я поворачивался, следя за ней, и медленно
двигался к рифу, пока акула не загородила мне дорогу. Наверное, несколько
минут мы толклись на одном месте, любуясь друг другом. Не знаю, как ей, а
мне это не доставляло особого удовольствия.

Я пробовал обойти остров, акула немедленно становилась на моем пути.

Два пестрых акульих лоцмана подошли ко мне и стали тыкаться носами в
сетку. Они явно показывали своей госпоже, где можно легко поживиться.
Лоцманы оказали мне огромную услугу. Хотя мне и казалось, что я полностью
сохранил присутствие духа и "ни капельки не испугался", вид "белой смерти"
так подействовал на меня, что я забыл про сетку с добычей, которая к тому же
изрядно мешала мне двигаться и служила приманкой для акулы.

Я выпустил сетку из рук, за ней бросились и те два лоцмана, что подошли
ко мне первыми, и все остальные. Я быстро поплыл в сторону. Акула пошла к
сетке, точно рассчитав угол атаки.

Рука моя лежала на ступеньке трапа. Взглянув назад и не увидев акулы, я
выскочил наверх и растянулся на бетоне. Сняв маску, не мог надышаться
теплым, душистым воздухом. Меня потянуло ко сну. Спать я не мог, не имел
права, пока "белая смерть" стояла у порога. Вот-вот могли вернуться
дельфины, беззаботные, радостные, обсуждая удачную охоту; они подойдут к
рифу, не ожидая встретить здесь врага, так как знают, какими я располагаю
средствами защиты и нападения.

Пуффи вертелся в своей ванне, засыпая меня вопросами и выражая
возмущение. Из гидрофона неслось:

- Почему ты меня оставил? Где мои рыбы, креветки, устрицы? Ты не поймал
ничего! Почему ты молчишь? Подойди ко мне, я укушу тебя за плавник.

Схватив в тамбуре ампуломет, я на ходу рассказал о встрече с акулой.

Пуффи кричал мне вслед:

- Ты отдал белобрюхой акуле мой обед! Почему не проткнул ее гарпуном?
Ив, Ив!.. Вот сейчас...

Я не расслышал угрозы в его последних словах и, приняв все возможные
меры предосторожности, спустился к подножию трапа: в случае стремительного
нападения я мог спрятаться за бетонные станины и оттуда вести огонь.

Акула исчезла. Там, где я бросил сетку, копошилось множество рифовых
рыбок; видно, что-то осталось от тунца. Я плыл почти у самого дна, чтобы
обезопасить себя от нападения снизу.

Акула мне попалась на глаза минут через десять. Она медленно плыла над
трещиной, лоцманы словно прилипли к ее тупому рылу. Плыла очень-очень
медленно, словно подкрадывалась к добыче. Любопытство удержало меня от
выстрела. "Кого она выслеживает?" - подумал я, теперь уже стараясь не
спугнуть ее, и даже немного поотстал. Я плыл, держа ее на мушке. Автоприцел
показывал дистанцию в девятнадцать метров.

Движения ее стали совсем медленными, тяжелыми. Акула стала опускаться;
мне показалось, что она сопротивляется силе, увлекающей ее в трещину, хотя
здесь не наблюдалось сильных течений в глубь рифа. Я поймал себя на том, что
и меня тянет какая-то сила в глубину. Кто-то легонько толкнул меня в спину.

- Пуффи! - радостно воскликнул я. - Как ты посмел оставить ванну? И
почему ты здесь?

Я обхватил его трепещущее тельце, и мы оба, объятые ужасом, смотрели,
как из расщелины протянулись две "руки" чудовища, схватили акулу и очень
осторожно стали опускать в расщелину. Акула не сопротивлялась. Так она и
скрылась вместе со своими лоцманами в чернильно-черной щели.

Пуффи первым пришел в себя, выскользнул из-под моей руки и стал
подниматься на поверхность. Превозмогая сонную скованность, за ним
последовал и я. Пуффи ждал меня у трапа. Он что-то говорил мне с невероятной
скоростью, что служило признаком необычайного волнения. С ним можно
объясняться без помощи гидрофона только в том случае, когда он спокоен,
сейчас же он говорил со скоростью пяти слов в секунду, часто переходя на
ультразвуковой диапазон. Я повесил ружье на крюк у трапа, дав себе зарок
никогда больше не опускаться в Лагуну без надежного оружия, затем взял
вздрагивающего от боли Пуффи на руки. Я перенес это обмякшее тельце в
бассейн под тентом, где он мгновенно ожил; из гидрофона полился нескончаемый
поток вопросов вперемежку с самой беззастенчивой похвальбой и критикой моего
поведения.

- Если бы не я, - горячился Пуффи, - то она съела бы тебя вместе с
ружьем, гарпуном, ластами и ножом! Акула испугалась меня. Видел, как она
удирала? Как только лоцманы сказали ей: "Пуффи близко", она испугалась. У
тебя было ружье, убивающее рыб, но не акул. Почему ты плыл за ней, а не
стрелял? '

- Хотел узнать, почему она так медленно плывет. Я тогда не знал, что
это ты так напугал ее. Оказывается, она удирала, завидев тебя, и попала в
руки кальмара. Ты никогда не слыхал, что у нас поселился кальмар? Может, это
сын самого Великого Кальмара?

Как только разговор коснулся кальмаров, Пуффи сразу притих, по его коже
прошла мелкая дрожь. Мне большого труда стоило его успокоить.

- Как я хочу есть! - сказал он наконец и осуждающе посмотрел мне в
глаза.

Пришлось опять спуститься в Лагуну. Я далеко обходил теперь черную
трещину. Близился вечер, в глубине стояли сумерки, на причудливый рельеф дна
легли густые темные тени. Мне все казалось, что и там притаился длиннорукий,
хотя я знал, что акулы ему хватит надолго. Охота у меня не ладилась;
корифены куда-то ушли, рыб-ангелов и горбоносых кораллоедов, похожих на
бизонов, Пуффи не ел. По счастью, меня окружил косяк индийской сельди, и я
быстро наполнил сетку.

Еще под водой послышался характерный шум, который напоминал "походку"
дельфинов. Они летели на крыльях радости после битвы с акулами, увенчанные
победой. Перед причалом вся семья, включая солидную старушку Геру, прошлась
на хвостах.

После ужина меня вызвали к видеофону Костя с Антоном. Костя сказал:

- Я два раза вызывал тебя, да каждый раз твой видик отвечал, что ты
занят. Все ползаешь по своему полю? У тебя что, опять отказали комбайны?

Я поведал им о событиях сегодняшнего дня. Оба необыкновенно оживились,
когда я описал, как "руки" кальмара схватили большую белую акулу.

Антон спросил, не скрывая сомнения:

- Говоришь, что она метров восьми?

- Если не больше.

- Не показалось? Мы представляем, какое эмоциональное воздействие она
могла произвести на тебя.

- Пусть даже шесть метров, - сказал Костя, - два метра можно сбросить
на эмоции, тогда в ней что-то около трех тысяч килограммов! И говоришь, взял
ее, как креветку с тарелки?

Я не приводил таких сравнений, Костя, как всегда, импровизировал, но
все же я согласился, что сравнение вполне подходит, Антон сказал с тревогой
в голосе:

- Ты, Ив, весишь гораздо меньше акулы, учти. Тебе нельзя одному
опускаться в Лагуну, да и твоим дельфинам оставаться там небезопасно.

Я сказал, что Гера давно знала об этом кальмаре и не говорила мне о нем
из чисто суеверных соображений.