Чтение 39–й страницы книги ~Матиас Шандор~

- Позвольте откланяться, доктор, - ответил юноша, крепко пожимая ему
руку, - разрешите мне поблагодарить вас, как я поблагодарил бы своего
отца!

Петер Батори вышел из салона, поднялся на палубу, сел в лодку и,
высадившись на пристани, направился в Рагузу.

Иностранка, поджидавшая его возвращения с "Саварены", опять пошла вслед
за ним.

Петер Батори испытывал огромное облегчение. Наконец-то ему удалось
излить душу! Нашелся Друг, которому можно все сказать... Может быть, даже
больше, чем другу! Какой блаженный день! Судьба не часто дарит такие дни!

Когда он проходил мимо особняка на Страдоне, счастье еще раз улыбнулось
ему: он заметил, как занавеска на одном из окон на мгновение приподнялась,
потом сразу же опустилась!

Но движение занавески не ускользнуло и от взора иностранки, и как
только Петер Батори завернул за угол улицы Маринелла, марокканка
остановилась. Потом она поспешила на телеграф и отправила депешу, текст
которой состоял из одного-единственного слова: "Приезжай!"

Адрес же был такой: "Сицилия. Сиракузы. До востребования. Саркани".

6. УСТЬЕ КАТАРО

Итак, рок, играющий решающую роль в этом мире, привел в один и тот же
город семью Батори и семью Торонталь. И не только привел в один город, но
приблизил, ибо обе они жили в районе Страдона. Более того, Сава Торонталь
и Петер Батори увидели друг друга, встретились, друг в друга влюбились -
Петер, сын человека, погибшего из-за доноса, и Сава, дочь человека,
который донес.

Вот о чем думал доктор Антекирт после того, как молодой инженер ушел от
него.

"И Петер уходит полный надежды, - размышлял доктор, - и надежду,
которой у него не было, внушил ему не кто иной, как я!"

Был ли доктор готов начать беспощадную борьбу с роком? Чувствовал ли он
в себе достаточно сил, чтобы по-своему направить ход событий? Достанет ли
у него могущества, нравственной мощи, чтобы обуздать судьбу?

- Да, я буду бороться! - воскликнул он. - Такая любовь немыслима,
преступна! Если Петер Батори станет мужем дочери Силаев Торонталя и в один
прекрасный день узнает истину - он уже не сможет отомстить за отца! У него
не останется ничего другого, как только в отчаянии покончить с собою!
Поэтому, если понадобится, я открою ему все!.. Я расскажу ему, какой удар
эта семья нанесла его семье! Так или иначе - я эту любовь разобью!

И правда, в таком союзе было бы что-то чудовищное!

Как уже говорилось, во время беседы с госпожой Батори доктор Антекирт
сообщил ей, что три вождя заговора стали жертвами отвратительных козней,
вскрывшихся в процессе судебного разбирательства, и что он узнал об этом у
подкупленного тюремщика башни Пизино.

Мы знаем также, что госпожа Батори по некоторым соображениям еще ничего
не сказала сыну об этом предательстве. Впрочем, имена предателей были ей
неизвестны. Она не знала, что один из них, человек богатый и уважаемый,
живет в Рагузе, неподалеку от нее. Доктор не назвал ей имен предателей.
Почему? Только потому, что час их разоблачения еще не пробил. Но он их
знал. Он знал, что один из предателей - Силас Торонталь, а другой -
Саркани. Он не рассказал все до конца потому, что рассчитывал на
содействие Петера Батори; он хотел привлечь его к осуществлению
справедливого возмездия за гибель отца и вместе с тем к отмщению за двух
соратников Иштвана Батори - за Ладислава Затмара и за графа Матиаса
Шандора.

И вот теперь он не может сказать этого сыну Иштвана Батори, не нанося
ему удара в самое сердце!

- Что ж! - повторил он. - Придется разбить это сердце!

Приняв такое решение, он задумался: как же осуществить его? Рассказать
госпоже Батори и ее сыну о прошлом триестского банкира? Но есть ли у него
неопровержимые доказательства доноса? Нет, таких доказательств нет,
поскольку Матиаса Шандора, Иштвана Батори и Ладислава Затмара,
единственных людей, располагавших этими данными, уже нет в живых.
Распространить по городу слух об этом гнусном предательстве, не
предупредив семью Батори? Да, этого, конечно, было бы достаточно, чтобы
углубить пропасть, отделяющую Петера от богатой девушки, - и эта пропасть
стала бы и в самом деле непреодолимой. Но если об этом станут говорить, -
то, пожалуй, можно опасаться, что Силас Торонталь уедет из Рагузы.

А доктор не хотел, чтобы Торонталь скрылся. Предатель должен оставаться
в руках судьи до того часа, когда начнется суд.

Но событиям суждено было развернуться совсем иначе, чем думал доктор.

Взвесив все обстоятельства, доктор пришел к выводу, что в настоящее
время не может принять никаких мер непосредственно против Силаса
Торонталя; надо сначала заняться тем, что не терпит отлагательства. Прежде
всего необходимо удалить Петера Батори из города, где может пострадать его
доброе имя. Да! Он сумеет запрятать Петера так далеко, что никто не
разыщет его следов. Когда юноша окажется в его руках, он откроет ему все,
что знает о Силасе Торонтале и его сообщнике Саркани; он приобщит его к
своей борьбе. Но нельзя терять ни одного дня!

Для осуществления этого плана доктор вызвал из порта, расположенного в
устье Катаро, на Адриатическом море, к югу от Рагузы, свое быстроходное
судно. То был один из чудесных "торникрафтов", которые послужили
прототипом для современных миноносцев. Это было стальное судно, длиною в
сорок один метр и водоизмещением в семьдесят тонн, без мачт и труб, с
простой платформой снаружи и металлической рубкой с чечевицеобразными
иллюминаторами, предназначенными для рулевого; оно могло герметически
закрываться, если того требовало состояние моря, и плыть не сбиваясь при
этом с курса и не тратя времени на борьбу с волнами. Судно это
превосходило скоростью все миноносцы Старого и Нового Света и легко делало
пятьдесят километров в час. Благодаря такой неслыханной скорости судам
доктора Антекирта уже не раз удавалось покрывать большие расстояния в
поразительно короткий срок, и доктор молниеносно переносился от берегов
Триполитании к самым глухим островкам Архипелага; этим и объяснялась та
вездесущность, которую приписывала ему молва.

Однако между торникрафтами и судами доктора имелась существенная
разница: доктор заменил перегретый пар электричеством; мощные
аккумуляторы, изобретенные им, давали возможность аккумулировать ток
колоссального напряжения, который он употреблял для движения судов.
Поэтому эти быстроходные суда назывались просто "Электро" и к этому
названию прибавлялся только порядковый номер. Таков был "Электро-2",
вызванный доктором из устья Катаро.

Отдав это распоряжение, доктор стал ждать часа, когда можно будет
приступить к действиям. Одновременно он предупредил Пескада и Матифу, что
в скором времени ему понадобятся их услуги.

Излишне говорить, как счастливы были приятели, что наконец-то
представится возможность доказать свое усердие.

Их радость была омрачена лишь одним-единственным облачком.

Пескаду предстояло оставаться в Рагузе, чтобы вести наблюдение за
особняком на Страдоне и за домиком на улице Маринелла, в то время как
Матифу должен был сопутствовать доктору Антекирту в Катаро. Значит,
предстоит разлука - первая за много лет, проведенных бок о бок с товарищем
по нищете. И силачом Матифу овладевало беспокойство при мысли, что возле
него не будет его маленького Пескада.

- Терпенье, друг Матифу, терпенье! - успокаивал его Пескад. - Ведь это
же ненадолго! Только разыграть представление - вот и все. А представление,
сдается мне, готовится отменное, и директор наш - молодчина: он каждому из
нас готовит завидную роль... Поверь, тебе на свою роль жаловаться не
придется!

- Ты думаешь?

- Уверен. Конечно, нам не придется играть роль влюбленных. Это тебе не
по нутру, хоть ты и чертовски сентиментален. Но также и не предателей. Для
этого ты чересчур толст и добродушен. Нет, тебе суждено сыграть роль
доброго волшебника, который появляется в конце пьесы, чтобы покарать порок
и вознаградить добродетель.

- Как в цирке? - удивился Матифу.

- Как в цирке! Да, я прекрасно представляю тебя в этой роли, друг
Матифу! В ту минуту, когда предатель меньше всего этого ждет, ты
появляешься, поднимаешь могучий кулак, и тебе достаточно его опустить,
чтобы злодеянию был положен конец! Может быть, роль не велика, зато она
привлекательна, и какие рукоплескания, какие деньги ты заработаешь на
этом, не говоря уж об удовольствии.

- Да, все это так, - вздохнул Геркулес, - а покуда, что ни говори,
придется разлучиться!

- Но ведь всего лишь на несколько дней! Только обещай мне, что в мое
отсутствие не будешь изнывать от тоски. Не забывай есть шесть раз в день и
смотри - толстей! А теперь, друг Матифу, обними меня или лучше, как в
балагане, сделай вид, что обнимаешь меня, а то, пожалуй, удушишь насмерть!
Ничего не поделаешь, в этом мире поневоле приходится разыгрывать комедии!
Обними меня еще разок и не забывай своего малыша Пескада, а уж он-то
никогда не забудет своего толстяка Матифу.

Таково было трогательное расставание двух приятелей. Что и говорить,
когда Матифу возвратился один на "Саварену", у него на душе было очень
тяжело. В тот же день его друг, выполняя распоряжение доктора, обосновался
в Рагузе; ему было приказано не упускать из виду Петера Батори, наблюдать
за особняком Торонталя и собирать нужные сведения.

Пескаду предстояло долго пробыть в районе Страдона, и он должен был бы
встретиться с иностранкой, исполнявшей, как видно, точно такое же