Чтение 37–й страницы книги ~Путешествие и приключения капитана Гаттераса~

занесен над головой Пэна.

- Негодяй! - крикнул Гаттерас.

Доктор бросился к Пэну и оттолкнул его; топор глубоко врезался в
палубу. Джонсон, Бэлл и Симпсон стали рядом с Гаттерасом, готовые его
защитить. Но вдруг с коек, превратившихся в смертные одры, послышались
жалобные, тоскливые, скорбные голоса.

- Огня! Огня! - стонали больные, продрогшие до костей под своими
одеялами.

Гаттерас овладел собой и, помолчав несколько минут, спокойным голосом
сказал:

- Если уничтожить бриг, то как же мы вернемся в Англию?

- Быть может, - ответил Джонсон, - можно сжечь менее существенные части
судна, например планширь и фальшборт.

- Шлюпки все-таки останутся, - подхватил Шандон. - Впрочем, что мешает
нам построить небольшое судно из остатков брига?

- Никогда! - отрезал Гаттерас.

- Но все-таки... - попробовали возразить кое-кто из матросов.

- У нас большой запас спирта! - ответил Гаттерас. - Сожгите его до
последней капли.

- Что ж, спирт так спирт! - воскликнул Джонсон с деланной
беззаботностью.

При помощи толстых фитилей, пропитанных спиртом, бледное пламя которого
лизало стенки печи, Джонсону удалось на несколько градусов повысить
температуру в кубрике.

В течение нескольких дней после этой прискорбной сцены дул южный ветер;
потеплело; снова поднялась метель. В дневные часы, когда снегопад затихал,
иные матросы ненадолго уходили с брига, но большую часть экипажа офталмия
и цинга приковали к кораблю. Впрочем, нельзя было ни охотиться, ни ловить
рыбу.

Но морозы ослабли лишь на время; 25-го числа ветер вдруг переменился,
замерзшая ртуть опять скрылась в чашечке термометра; пришлось прибегнуть к
спиртовому термометру, который не замерзает даже в самые сильные холода.

Доктор ужаснулся, увидав, что спирт в термометре опустился до -66ьF
(-52ьС). Приходилось ли человеку когда-либо переносить такую температуру?

Лед расстилался по полу матовым зеркалом; в кубрике стоял густой туман;
влага осаждалась на всех предметах толстым слоем инея; нельзя было
разглядеть друг друга; конечности быстро коченели; голову сжимало словно
железным обручем; неясные, ослабевшие, замерзающие мысли путались и
порождали бред... Страшный симптом: язык не мог выговорить ни слова.

С того дня, как экипаж высказал угрозу сжечь бриг, Гаттерас ежедневно
долгие часы бродил по палубе. Он наблюдал, бодрствовал. Дерево брига - это
его, Гаттераса, плоть! Отрубив кусок дерева, у него отсекли бы часть тела!
Он был вооружен и зорко сторожил, несмотря на снег, лед и холод, от
которого каменела одежда, облекавшая его словно гранитной броней. Дэк,
понимавший своего хозяина, следовал за ним по пятам с лаем и рычанием.

Однако, когда 25 декабря Гаттерас вошел в кубрик, доктор, собрав
остаток сил, направился навстречу капитану.

- Гаттерас, - сказал он, - мы погибаем от недостатка топлива.

- Никогда! - ответил Гаттерас, зная, что кроется за вопросом доктора.

- Это необходимо, - вполголоса продолжал Клоубонни.

- Никогда! - еще решительнее повторил Гаттерас. - Ни за что не
соглашусь!.. Но они могут меня ослушаться.

Этими словами экипажу предоставлялась свобода действий. Джонсон, и Бэлл
бросились на палубу. Гаттерас слышал, как дерево брига затрещало под
топорами. Он заплакал.

В этот день было рождество, семейное торжество в Англии, детский
праздник. И как тяжело становилось на сердце при воспоминании о веселых
детях, собравшихся вокруг разукрашенной лентами елки! Кому не приходили на
память аппетитные куски ростбифа, приготовленного из мяса специально
откормленных быков? А торты, а пирожки со всевозможной начинкой,
испеченные по случаю этого дня, столь дорогого сердцу каждого англичанина!
А здесь - горе, отчаяние, неописуемое бедствие и вместо рождественской
елки - куски дерева от судна, затерянного в недрах ледяных пустынь.

Между тем тепло быстро вернуло бодрость и силы матросам: горячий чай и
кофе создали мимолетное ощущение благополучия; надежда так упорно
коренится в сердце человека, что экипаж приободрился и даже начал
надеяться. При таких обстоятельствах кончился злополучный 1860 год, ранняя
зима которого разбила честолюбивые замыслы Гаттераса.

Первое января 1861 года ознаменовалось неожиданным открытием. Немного
потеплело; доктор вернулся к своим обычным занятиям и читал отчет сэра
Эдуарда Бельчера о его экспедиции в полярные моря. Вдруг одно до тех пор
не замеченное место привело его в изумление, так что он два раза пробежал
эти строки. Сомнений не могло быть!

Сэр Эдуард Бельчер сообщал, что, прибыв к устью пролива Королевы, он
нашел там следы пребывания людей.

"Это, - пишет он, - остатки жилищ, гораздо более благоустроенных, чем
те, какие могут построить некультурные бродячие племена эскимосов. Стены
глубоко уходят в землю; пол поверх слоя щебня выстлан камнем. На снегу
валялось множество оленьих, тюленьих и моржовых костей. Мы нашли там
уголь..."

Тут доктора осенила блестящая мысль, он пошел с книгой к Гаттерасу и
показал ему это место отчета.

- Уголь! - воскликнул капитан.

- Да, Гаттерас, уголь, то есть спасение для всех нас!

- Уголь! На этом пустынном берегу! - продолжал Гаттерас. - Нет, это
невозможно!

- Но почему же вы сомневаетесь, Гаттерас? Бельчер никогда бы не сообщил
этого факта, если бы не был вполне в нем уверен, если бы не видел
собственными глазами.

- Ну а дальше, доктор?

- Мы находимся всего в ста милях от берега, где Бельчер видел уголь. Но
что такое экскурсия в сто миль? Сущий пустяк. Не раз совершались подобного
рода поиски среди льдов и в такие же морозы. Так отправимся, капитан?

- Отправимся! - воскликнул Гаттерас. Он мгновенно принял решение.
Воображение у него было пылкое, и ему уже рисовалось близкое спасение.

Джонсону немедленно сообщили о решении капитана; старый моряк одобрил
его и передал отрадную новость своим товарищам. Одни порадовались, другие
отнеслись к затее капитана с полным равнодушием.

- Уголь на этих берегах! - пробормотал лежавший на одре болезни Уолл.

- Пусть делают, как знают, - таинственно шепнул ему Шандон.

Но прежде чем начать приготовления к путешествию, Гаттерас захотел
определить географическое положение "Форварда". Понятно, насколько важно
было это сделать, как математически точно требовалось определить
местонахождение брига. Иначе, удалившись от судна, его нельзя было бы
отыскать.

Гаттерас поднялся на палубу и в несколько приемов определил лунные
расстояния, а также высоты главных звезд.

Эти наблюдения были очень затруднительны, потому что на морозе стекла и
зеркала инструментов мгновенно покрывались слоем льда от дыхания
Гаттераса. Не раз, прикоснувшись к медной оправе подзорной трубы, капитан
обжигал себе веки.

Однако он получил весьма точные данные и вернулся в кубрик, чтобы их
обработать. Закончив вычисления, капитан в недоумении приподнял голову,
сделал на карте какую-то отметку и взглянул на доктора.

- В чем дело? - спросил Клоубонни.

- Под какой широтой находились мы в начале зимовки?

- Под семьдесят восьмым градусом пятнадцатью минутами широты и
девяносто пятым градусом тридцатью пятью минутами западной долготы, как
раз у полюса холода.

- Так вот. Наше ледяное поле дрейфует, - вполголоса сказал Гаттерас. -
Мы находимся на два градуса дальше к северо-западу, по крайней мере в
трехстах милях от вашего склада угля!

- И эти бедняги даже не подозревают об этом! - воскликнул доктор.

- Молчите! - шепнул Гаттерас, прикладывая палец к губам.

28. ПРИГОТОВЛЕНИЯ К ПОХОДУ

Гаттерас не сказал экипажу о своем открытии. И он был прав. Ведь если
бы эти несчастные узнали, что их неуклонно относит на север, то, быть
может, впали бы в еще большее отчаяние. Доктор понял Гаттераса и одобрил
его молчание.

Гаттерас хранил в глубине души волновавшие его чувства. То была первая
счастливая минута за долгие месяцы, проведенные в непрестанной борьбе со
стихиями. Бриг отнесло на сто пятьдесят миль к северу, и он находился
всего в восьми градусах от полюса. Но Гаттерас так глубоко затаил свою
радость, что даже доктор о ней не подозревал. Правда, Клоубонни нередко
спрашивал себя, почему глаза Гаттераса сверкают необычным огнем; но тем
дело и кончалось, и ему даже в голову не приходил самый естественный
ответ.

Приближаясь к полюсу, "Форвард" тем самым удалялся от залежей угля,
обнаруженных Бельчером: чтобы добраться до них, необходимо было пройти по
направлению к югу не сто, а целых двести пятьдесят миль. После краткого
обсуждения этого вопроса доктор в Гаттерас решили, что поход необходим.

Если Бельчер сказал правду, - а его правдивость не подлежала сомнению,
- то на острове Корнуолл все должно было находиться в том же состоянии, в
каком было им оставлено. После 1853 года ни одна экспедиция не
отправлялась на крайний север. Под этою широтой почти совсем не
встречаются эскимосы. Неудача, постигшая Гаттераса на острове Бичи, не