только не сделают они для освобождения миссис Уэлдон!..
теперь все трудности, стоящие на пути к спасению, успешнее осуществит свои
планы, которые расстроило нападение туземцев.
энергичная натура не хотела покоряться несчастной доле. Дик Сэнд готов был
воспользоваться малейшей возможностью, чтобы начать борьбу.
Возможно, что конечным пунктом! маршрута была одна из факторий Анголы, до
которой оставалось всего несколько дневных переходов. Но если караван шел во
внутренние области Экваториальной Африки, то впереди лежали еще сотни и
сотни миль пути. Главный невольничий рынок находился в Ньянгве, в области
Больших озер, по которой путешествовал тогда Ливингстон. Ньянгве лежит на
меридиане, который делит Африку на две почти равные части. Но от лагеря на
берегу Кванзы до Ньянгве было очень далеко, -- путь должен был длиться много
месяцев.
ведь из Ньянгве не стоило даже пытаться бежать. Если бы миссис Уэлдон, Дику,
Геркулесу и прочим неграм посчастливилось вырваться из плена, они все равно
погибли бы в долгом пути где-нибудь между областью Больших озер и берегом
океана.
прибыть на место. Не понимая языка, на котором говорили между собой
начальники каравана, -- то была смесь арабского языка с каким-то из
африканских наречий, -- он все же заметил, что они часто называют один из
местных невольничьих рынков. Речь шла о Казонде, и Дик знал, что это
место--центр работорговли в Анголе. В Казонде, думал Дик, решится участь
всех пленников, они попадут там в руки местного царька или же в руки
работорговца. И он не ошибся.
Сан-Паоло-де-Луанда до Казонде не превышает четырехсот миль. Следовательно,
лагерь на Кванзе отстоял от этого невольничьего рынка не больше как в
двухстах пятидесяти милях. Дик высчитал это приблизительно, основываясь на
переходе, совершенном его маленьким отрядом под водительством Гэрриса. В
обычных условиях такой путь можно пройти за десять -- двенадцать дней. Но
так как караван уже был обессилен пройденной дальней дорогой, то Дик считал,
что потребуется не менее трех недель на переход от Кванзы до Казонде.
товарищами. Для них было бы некоторым утешением узнать, что караван не
загонят в дебри Экваториальной Африки, в те страшные края, откуда нет
никакой надежды выбраться. Но как передать эту приятную весть? Достаточно
было бы бросить мимоходом несколько слов. Удастся ли это сделать?
скованы попарно: Актеон с Остином, Том с Батом -- отец и сын случайно
оказались вместе. К пленникам были приставлены специальный надсмотрщик и
стража -- человек десять солдат.
которые сидели на земле не дальше чем в пятидесяти шагах от него. Он стал
осторожно приближаться к ним.
товарищам, и те, прекратив разговор, стали внимательно следить за Диком. Они
не могли двинуться с места, но ничто не мешало им смотреть и слушать.
Тому название города, куда направляется караван, и сколько приблизительно
может продлиться дорога. Но ему хотелось поговорить с товарищами и
условиться, как держать себя во время этого путешествия. Поэтому он
продолжал с равнодушным видом двигаться вперед. Сердце его бешено стучало --
только несколько шагов отделяло его теперь от цели... Но вдруг надсмотрщик,
словно разгадав его замысел, с воплем бросился ему наперерез. Солдаты,
которых всполошил крик надсмотрщика, тотчас же подбежали и грубо оттолкнули
Дика. Вслед за тем Тома и его спутников погнали в противоположный конец
лагеря.
выхватить у него из рук ружье и, когда это не удалось, оторвал ствол от
ложа. Но солдаты гурьбой напали на него и отняли обломок ружья. Разъяренные,
они растерзали бы юношу на части, если бы не вмешался один из начальников
каравана -- высокий араб с очень злым лицом. Это был тот самый Ибн-Хамис, о
котором Гэррис говорил с Негоро.
и солдаты, послушно оставив свою жертву, отошли в сторону.
стороны, страже, несомненно, было строго приказано сохранить Дику жизнь. Кто
мог отдать такие приказания, кроме Гэрриса или Негоро?
грохот барабанов. Отдых кончился. Лагерь снимался с места. Через мгновение
все -- начальники, солдаты, носильщики и невольники--были уже на ногах.
Невольники разобрали тюки с поклажей и выстроились в колонну, впереди
которой встал надсмотрщик с развернутым пестрым знаменем.
песне этой звучала наивная вера угнетенных и угроза палачам-угнетателям:
мертвый я избавлюсь от ярма, и тогда я приду и убью вас! "
апреле начинается второй период дождливого сезона, так называемая "мазика".
В это время дожди льют чаще всего по ночам -- в продолжение двух а иногда и
трех недель. Для невольничьего каравана это было новым и тяжким испытанием.
берега Кванзы, направился прямо на восток.
остальные конвоиры составляли арьергард. При таких условиях было бы трудно
бежать, даже если бы люди и не были скованы. Ряды невольников сметались.
Женщины, дети, мужчины, подростки шли вперемежку, а надсмотрщики бичами
подгоняли их. Были там несчастные матери, которые кормили на ходу грудного
младенца, а на свободной руке несли второго ребенка. Иные женщины волочили
за собой по жесткой колючей траве голых и босых детей.
в столкновение Дика с надсмотрщиком, зорко следил за своим стадом: он
прохаживался вдоль колонны, то пропуская ее вперед, то вновь становясь во
главе ее. Ибн-Хамиса и его помощников мало занимали страдания пленников, но
они не могли не считаться со "своими" людьми: все время то солдаты вымогали
увеличения пайка, то носильщики требовали более частых остановок. На этой
почве возникали споры и грубая перебранка. Надсмотрщики вымещали свою злобу
на несчастных невольниках. Всю дорогу не смолкал ропот солдат и носильщиков,
угрозы и брань хавильдаров, крики истязуемых невольников. Шагавшие в
последних рядах ступали по земле, орошенной кровью рабов, идущих впереди...
вели под усиленным конвоем в первых рядах каравана. Они шли гуськом, пара за
парой, отделенные друг от друга рогатинами, не позволяющими шевельнуть
головой. Бичи надсмотрщиков полосовали их спины так же часто, как спины и
всех остальных несчастных.
рогатиной и не причинить боли Тому. Время от времени, когда хавильдар не мог
слышать его, он шепотом старался ободрить старика. Когда он замечал, что Том
устал, он старался замедлить шаг. Бедный малый даже не мог повернуться назад
и посмотреть на отца. У Тома было хоть то утешение, что он видел сына, но
старику приходилось горько расплачиваться за эту радость: сколько раз слезы
катились из его глаз, когда бич надсмотрщика оставлял кровавые полосы на
спине Бата, и эти удары были для отца больнее, чем если бы плеть
обрушивалась на него самого.
шагах и подвергались таким же истязаниям. Как завидовали они Геркулесу!
Какие бы опасности ни угрожали ему в этих диких местах, он был свободен и
мог бороться за свою жизнь!
правду. С глубоким изумлением узнали Бат, Остин и Актеон, что они находятся
в Африке, что их привело сюда и завлекло в глубь страны вероломство
предателей Негоро и Гэрриса и что им нечего расчитывать ни на какое
снисхождение со стороны людей, к которым они попали в плен.
шагала в середине каравана, в группе невольниц. Ее сковали цепью с молодой
матерью, у которой было двое детей -- грудной младенец и мальчик трех лет,
едва научившийся ходить. Нан взяла на свое попечение этого мальчика. Мать не
посмела даже поблагодарить ее и только подняла на Нан глаза, в которых
блестели слезы. Ребенок не поспевал за взрослыми, и длинный переход
наверняка убил бы его. Нан взяла его на руки, чтобы избавить его от
усталости и беспощадного бича надсмотрщика. Это была тяжелая ноша для
старухи и она боялась, что сил ее хватит ненадолго.
мальчика на руках у матери. Каково-то ей, бедняжке!.. Джек похудел за время
болезни, но все же слабенькой миссис Уэлдон, наверно, трудно нести его. Где
она теперь? Что с ней? Свидится ли с ней когда-нибудь ее старая нянька?
ни его спутников, ни старой Нан -- голова длинной колонны была видна ему,
лишь когда проходили через какую-нибудь равнину.
Жюль Верн
Контровский Владимир
Корнев Павел
Андреев Николай
Флинт Эрик
Сертаков Виталий