заставив Мостовика сосредоточиться на новом событии, происшедшем
опять-таки в его дворе, не задевая на этот раз Мостовика ничуточки.
стояло воспоминание о том, как бегали по двору двое, как, играючи, сорвал
Маркерий со светлых волос девочки зеленую ленточку и повязал ее себе на
шею, под сорочку, видела она эту зеленую ленту, разрывая сорочку на парне,
до сих пор еще в ушах у нее стоял звук раздираемой рубахи, этот звук до
сих пор не давал ей покоя, требовал отплаты за надругательство над собою,
и она решила предать надругательству если не того неблагодарного юношу, то
хотя бы кого-нибудь из дорогих его сердцу людей, а поскольку теперь не
было в живых ни его отца, ни матери, оставалась только эта девочка,
тоненькая и светлая до невероятности, нежная, как птичий посвист, то эту
нежность половчанка задумала уничтожить, но не сразу и не открыто, а
коварно, смакуя это медленно, затаенно от всех, и прежде всего от самой
Светляны. Воеводиха позвала Шморгайлика и велела привести к ней девочку.
половчанки, потому что боялся теперь ее больше, чем самого Воеводы.
боком, двор, вскочил в избу Немого, стал в двери, пытаясь заполнить собой
все отверстие, хотя при его хлипкости эта попытка казалась довольно
смешной, прошипел, обращаясь к Светляне, которая сидела на лавке,
удивляясь приходу воеводского слуги, никогда ранее не отваживавшегося
здесь появляться:
переставала плакать все эти дни, даже тогда, когда ее утешал отец, она все
равно плакала), ничего не ответила, но и не соскочила со скамьи, чтобы
выполнить высокое повеление, даже не пошевельнулась.
Светляна слетела с лавки, чуть не упала, но удержалась на ногах, в ее
хрупком теле нашлось достаточно сил, чтобы вырваться от Шморгайлика и
отскочить в сторону.
на девочку, чтобы тащить и доставить к Воеводихе, - пускай все увидят его
усердие. Однако Светляна не стала на этот раз отскакивать от него, а
вцепилась ногтями в лицо Шморгайлика, царапнула его, будто дикая кошка, и
только после этого отскочила, а Шморгайлик взревел от боли и обиды:
словно намеревался уничтожить девочку, но она не отступала, не
изготовлялась к защите - стояла и смотрела на него своими серыми глазами,
даже вроде бы насмешливо. Шморгайлик не мог заметить ни ее насмешливости,
ни ее беззащитности, - он был ослеплен чувством мести, он оглох от
мстительности, для него не существовало теперь ничего, кроме желания
схватить эту паскудную девчонку за горло и душить до тех пор, пока не
квакнет, он уже протянул свои цепко-костлявые руки, но поймал ими пустоту,
потому что именно в тот миг какая-то невидимая сила подняла его вверх, и
он поплыл по хижине, выплыл сквозь дверь, очутился, вознесенный, во дворе,
увидел далекие ворота с ошеломленными сторожами, увидел воеводский дом, в
сенях которого стояла половчанка и тоже удивленно всматривалась в то, что
происходило.
носил все широкое и непомерно большое. И вот Немой, войдя в дом и увидев,
как воеводский холуй наседает на его дочь, спокойно сгреб Шморгайлика за
порты, собрав все их излишество в огромный узел для удобства, а также за
ворот, где тоже было достаточно ткани, чтобы провис доносчик, будто щенок,
схваченный за холку. Шморгайлик висел в своих по-глупому просторных
одеяниях так, что должен был вот-вот вывалиться из них, но не вываливался,
а только беспомощно барахтался. Немой же, немного пронеся его по двору,
словно бы для того, чтобы всем стало видно, поднял прислужника еще выше и
не бросил, а просто опустил вниз на землю, и Шморгайлик так и упал, будто
щенок, на четвереньки, и голову тоже повернул к Немому быстро, по-собачьи,
будто хотел тявкнуть, но передумал, а так же, как стоял, пополз в сени, из
которых, мстительно щурясь, наблюдала за ним Воеводиха.
выпрямиться, а стоял на четвереньках и жалобно бормотал, задрав голову к
половчанке:
поморщившись на неприглядный вид Шморгайлика, брезгливо велела:
приходя в себя.
сеней и пошла к Немому и Светляне. Девочка не пряталась за отца, стояла
смело, смотрела на Воеводиху с нескрываемой ненавистью и презрением.
все-таки было ей лучше, - никто не докучал, она была защищена
безмолвностью надежно и прочно.
уже от удивления.
настоящую. Не бойся меня и никого не бойся. А меня прости.
процедила сквозь зубы Шморгайлику:
состоянии что-либо понять.
раскрыла своего намерения. Приблизила к себе Светляну, вроде бы даже
подружилась с девочкой, как это было во времена, когда они обучались у
Стрижака втроем, - и на воеводском холме и в Мостище наступила снова
тишина, никого не тронули, все было забыто, половчанка ездила теперь в лес
не одна, а вдвоем со Светляной, с той лишь разницей, что девочке давали
малорослого коня, но ведь она была не жена, а еще девочка, к тому же не
воеводского или ханского рода, а дочь простолюдина.
морозами, на глазах у всех Светляна вырастала, становилась настоящей
невестой, красивой, стройной, такую хоть и боярину или купцу в жены, и вот
тогда половчанка пришла однажды к Воеводе, дремавшему после обеда, и
завела речь, неожиданную, можно сказать, жестокую, даже для привыкшего к
жестокостям Мостовика.
священника.
перед женой, но и восторга от ее мстительности не сумел скрыть, поэтому
промолвил после молчания:
А ее как же? Сама приготовишь?
глазами полными ненависти и презрения.
зашевелил губами, словно бы молился Николаю-чудотворцу.
раньше, светловолосой девочкой, в ушах у него звучало ее давнишнее <Не
прыгай!>. Он связан был с нею ленточкой зеленой, будто молодая трава, он и
в дальнейшем носил эту ленточку на шее и каждый раз, купая коней, стирал
эту ленточку и высушивал ее на траве, отчего она даже линять стала.
случая к случаю, иногда до конца жизни своей так и не сумев переломить
слепую игру судьбы, чаще же не выдерживает, рвет невидимые путы, бунтует и