Швейцарию в одном самолете знаете с кем? С самой Софи Лорен! Среди сотен
пассажиров я был такой же безымянный, как и они все, ибо что такое для
широкой общественности какой-то там озабоченный кибернетик с вывихнутыми
мозгами? Но зато с нами летела Софи Лорен! Я тогда словно бы даже
обрадованно подумал о том, что если наш самолет разобьется об Альпы, то все
газеты мира напишут об этом, учитывая, что в катастрофе погибла Софи Лорен,
и, следовательно, и о моей смерти, хоть и косвенно, тоже сообщат все
телеграфные агентства мира, я тоже стану знаменитым, пусть таким несколько
необычным способом.
Анастасия.
Андреевич, ни я - не допустим...
проводница, осуждающе взглянула на пустую бутылку от шампанского, поискала
глазами еще бутылки, но увидела один кефир, что, однако, не помешало ей
спросить с сугубо служебными интонациями:
сдачей смены.
композитором, художником, открывателем новых островов и материков,
полководцем, академиком. Скромная, доступная каждому мечта живет в детских
душах: стать летчиком, моряком, космонавтом, геологом, подводником. Но это
только в детстве. Юношей думаешь о вещах более практичных и, как это ни
странно, словно бы расплывчатых. Учишься, но еще не догадываешься, что ждет
тебя в науке. Работаешь здесь или там, но не видишь, как сложится твоя жизнь
через год-два. Ясное дело, такие размышления следовало бы отнести к
категории непедагогичных. Ибо человек должен уже сызмалу задумываться над
своим назначением в жизни, выбрать цель своей жизни и все силы приложить,
чтобы осуществить свои намерения. Все это так, но, к сожалению, мы сначала
просто думаем, а уже потом узнаем, педагогичны или нет наши мысли и
размышления.
Карналю на тяжких дорогах его жизни, по-другому сложилась бы его судьба. В
школе Карналь учился хорошо по всем предметам, ему было все равно, что
литература, что математика, что естествознание. Стать ученым не держал даже
в мыслях, потому что ученых, как таковых, в селе нет, а есть просто люди
умные или глупые. Но страшные голодные ночи с Профессором и Капитаном,
твердая вера Профессора в то, что разум беспременно должен поддержать и
освободить человека, где бы он ни был, его мечта доказать какую-то
загадочную в то время для молодого парня Большую теорему - все это просто
бросило Карналя на математический факультет университета. Но даже и здесь он
еще не думал о своей будущей работе, не соблазнялся карьерой ученого, не
надеялся, что добьется каких-либо открытий, - к открытиям приходят не с
заранее заданными намерениями, а чаще совершенно случайно, как тот же
знаменитый Ферма, который служил скромным чиновником в Тулузе и на досуге,
перечитывая, к примеру, "Арифметику" александрийского ученого Диофанта,
делал на полях свои замечания или излагал соображения по поводу прочитанного
и продуманного в письмах к друзьям. Правда, Ферма посчастливилось читать
именно гениального Диофанта, а среди своих корреспондентов иметь не менее
гениального Блеза Паскаля. Гений случаен, но знания не даются случаем. Это
Карналь понял, как только пришел в университет. Где-то в самых потаенных
уголках памяти теплилось напоминание о намерении покойного Профессора найти
хотя бы частичное решение Большой теоремы Ферма, но студент упорно отгонял
искушение, уже знал теперь, сколько людей в течение трехсот лет пытались
доказать эту загадочную теорему, какие воистину великие умы принимались за
это, какие только обманщики ни бросались на, казалось бы, столь легкую
поживу, одно время даже существовала соблазнительно большая международная
премия для того, кто найдет доказательство теоремы. Ведь сам Ферма в
примечаниях к задаче Диофанта написал: "Наоборот, невозможно разложить куб
на два куба, ни биквадрат на два биквадрата и вообще никакую степень, больше
квадрата, на две степени с тем же показателем". А потом неожиданно добавил:
"Я открыл это воистину чудесное доказательство, но эти поля для изложения
его слишком малы". Только узкие поля "Арифметики" Диофанта не дали
возможность Ферма привести доказательство теоремы! Было от чего терять сон
многим поколениям ученых.
добровольных исполнителей безнадежного дела, но, как сказано уже, не
отличался ни суесловием, ни обычным практицизмом, был просто хорошим
студентом, старательным, настойчивым, неутомимым в заполнении своих мозговых
пустот знаниями, и более ничего. Мечтал о научной работе, но не как о
специальности, а как о главном смысле своей жизни. Великие задачи требуют
знаний. Об использовании их Карналь почти не думал. Он собирал знания, как
скупой золото, толкался в коридорах науки, надеясь со временем проникнуть в
ее роскошные залы, он хотел знать даже ненужное, ибо кто может определить
пригодность или непригодность знаний, кто может установить ограничения, кто
посмеет объявить запреты? Правда, в науке постоянно находишься в окружении
запретов. Это помогает не выдумывать заново порох и не открывать еще раз
теорему Пифагора, это предостерегает от безвыходных ситуаций, но и вредит,
ибо часто в так называемых тупиках, заросших травой забвения и
безнадежности, скрываются пути к великим открытиям.
уже было два наставника. У него был Профессор. Теперь появился Рэм Иванович
- беседы с ним у Пронченко и при расставании остались в памяти навсегда,
потому что они не были похожи на обычные университетские лекции, которые
читаются согласно утвержденной в министерстве программе, а были как бы
поощрением прикоснуться к настоящей науке без предостережений, запретов и
ограничений. Когда Карналь высказал свою несмелую мечту взяться когда-нибудь
за частичное доказательство теоремы Ферма, продолжая дело Профессора, Рэм
Иванович не высмеял студента, не стал отговаривать его, хотя и не выразил
восторга.
стану скрывать, ваши попытки попробовать свои силы в области дискретного
анализа мне больше по душе. В них больше практичного, больше грядущего. Вам
его, возможно, еще не видно, но оно ощущается многими. Теория чисел для
математика - это превыше всего. И если у вас есть намерения... Помните
только: избегайте аналогий! Прямые аналогии почти никогда не ведут к
открытиям. Особенно в нашей науке. Источник открытий - в интуиции. И в
умении отбора. Чтобы в условиях многомерности, с которыми мы сталкиваемся на
каждом шагу, решить задачи отбора, нужен принцип комплексования разных
критериев. Это путь к открытиям. Возьмитесь за математическую статистику.
Там разработана специальная методика комбинаторности и комплексования. Это
может показаться смешным - готовить себя к открытию. Но знания нужного
научного аппарата никогда не повредят истинному ученому. Помните это, юноша.
И желаю вам удачи!
по причине его неподходящего характера. Ясное дело, характер человека и
характер математика, на первый взгляд, имеют между собой мало общего, но уж
если речь зашла об аспирантуре, то в игру вступил не только, так сказать,
фактор сугубо научный, но и человеческий. Никто не отрицал, что Карналь
действительно был самым лучшим студентом. Что касается его знаний, его можно
было, без преувеличения, назвать эрудитом, у него могло быть огромное
будущее в науке, он иногда прямо поражал объемом своих интересов и силой
ума. Но в то же время кем-то было замечено, что студент Карналь предпочитает
служить собственному уму, вместо того чтобы заставить свой ум служить
истине, он недвусмысленно давал понять, что мышление господствует над
деянием, собственно, противопоставлял эти два процесса, выказывал полное
неумение вписаться в мир деятельных феноменов, прекрасно представленных, к
примеру, студентом Кучмиенко; в своем неприятии каждодневной
действительности студент Карналь доходил даже до отрицания права
большинства, утверждая, что в истории часто были правы святые, юродивые и
донкихоты, а не надоедливая посредственность, несмотря на ее зримую силу и
влияние.
зафиксированы, убеждения извращены - это Карналь мог бы доказать, но
доказательств от него не требовали, так как в аспирантуру всеми силами своей
молодой души рвался его товарищ с первых курсов Кучмиенко. Рвался и
прорвался. Карналя отодвинули в сторону. Были вздохи, сочувственные
причмокивания, разведение руками. Ах, если бы! Известно всем, что Карналь в
прекрасных отношениях с Пронченко. Пронченко теперь большой человек. Первый
секретарь горкома. Не обратиться ли к нему? Но к Пронченко лучше всего идти
самому Карналю.
действительно относился ко мне доброжелательно, то только потому, что я
никогда ничего у него не просил. Он настоящий коммунист и всегда сам видит,
что кому нужно и можно дать.
был озабочен новой работой. Другой... Другой ждал назначения, которое
называлось: школа. Но какая школа, где? Все склонялось к тому, что Карналя
Акунин Борис
Лукьяненко Сергей
Скальци Джон
Василенко Иван
Ильин Андрей
Акунин Борис