заметить, что это слишком много, академик спокойно отвечал:
двадцать девять заместителей, так как наука управления насчитывает двадцать
девять принципов управления. Когда человек начинает интересоваться всеми
вопросами, он не решает ни одного. Тогда неминуемо все возвращается к
директору, ждут только его решений: "Вот приедет барин, барин нас рассудит".
В тот день, когда я дойду до такого уровня, меня надо немедленно снять с
работы и выгнать из науки, ибо, выходит, я не организовывал, тормозил ее
развитие. Руководитель должен иметь исчерпывающую информацию, но иногда он
имеет право воспользоваться и беззаботной неосведомленностью и таким образом
предоставить свободу действий своим заместителям и сотрудникам.
предоставляет Кучмиенко. Все почему-то считали, что Карналь и Кучмиенко
близкие друзья. На самом деле они были родственниками - поженили два года
назад своих детей. Положение Кучмиенко в объединении не вызывало ни у кого
ни малейших сомнений. Это был человек, которого если и не уважали, то, по
меньшей мере, побаивались - кто открыто, кто тайком. Алексей Кириллович,
меряя людей на свой аршин, воспринял заботливость Кучмиенко о Карнале как
свидетельство любви и стараний создать для директора идеальные условия
работы. Но вот прошли месяцы - и что же видит? Чем помог Кучмиенко
академику? Следил, выспрашивал, прикидывался изо всех сил внимательным,
надоедал, мешал, часто попросту шпионил. Зачем? Почему? Как мог академик
такое терпеть?
и заботы были устремлены не назад, а только вперед. Он отличался
терпеливостью в поведении, во взаимоотношениях с людьми, пока демонстрировал
ее по отношению к Кучмиенко, но после поездки в Приднепровск не выдержал
даже он.
деликатно, так, словно не хотел причинить боль телефонному аппарату, но все
же положил, прервал разговор и потом целый час не откликался ни на один
телефонный звонок, считая, что это добивается Кучмиенко, зная наверняка, что
тот не унизится до того, чтобы подняться на два этажа и зайти лично в
комнату помощника.
к академику, приглашать на полные "скуки и фрустрации" совещания, как
высказывался сам Карналь, что-то предлагать, требовать, редко - обещать.
столики на четырех, открытая кухня с блеском нержавеющей стали, веселый
гомон, светлые краски, широкие окна, на стенах графические картины,
написанные электронными машинами: плетение кривых, головоломные соединения
квадратов и многоугольников, космические пейзажи среди дикого хаоса
туманностей и завихрений, спокойные симметричные рисунки, гармоничные и
тонкие, как японские гравюры. Когда в столовую кибернетиков попадали гости,
то непременно ахали:
гауссовские 51-угольники, в чем вы можете легко убедиться.
глазами какую-нибудь спиральную туманность. Не поймешь, раскручивается она
или закручивается: процесс в самом разгаре, точнехонько как в душе Алексея
Кирилловича. Ему никто никогда не мешал обедать, зная, как занят помощник
академика, никто не подсаживался к нему, давали спокойно съесть обед за
семьдесят шесть копеек - борщ, шницель рубленый, компот или кофе, салат, в
зависимости от времени года - из свежих овощей или из квашеной капусты.
Стандартный обед не обязательно приводит к стандартизации мышления.
Говорили, что это афоризм Карналя, но пустил его в оборот Кучмиенко,
наверное, чтобы оправдать унификацию обедов, введенную по его инициативе.
Сделал он это, как смеялся кто-то, затем, чтобы есть всегда то же, что и
Карналь. Когда-то в столовой был выбор больше, но это доводило Кучмиенко
буквально до отчаяния, потому что не успевал пообедать одновременно с
Карналем, и, прибегая чуть позже, допытывался у поваров:
которого академик всегда подстригался:
растет? Это у тебя руки не из того места выросли!
только из материала в клетку - крупнее или мельче, в зависимости от моды, от
времени года или просто от каприза.
ласково улыбался, обещал, поощрял: "Заходи, заходи! Подписать? Приноси!
Позвонить? Позвоним!" Алексея Кирилловича в столовой не трогал никогда.
столик лязгнул эмалированный поднос с обедом, потом ногой был отодвинут
стул, изображение спиральной туманности заслонило широкое брюшко, обтянутое
серым, в крупную клетку, пиджаком, брюшко качнулось, его владелец уселся
напротив Алексея Кирилловича, довольно почмокал сочными губами, добродушно
произнес:
бросаешь?
положил. Ох, какой же ты дипломат, Алексей Кириллович. Да ты ешь, ешь, не то
остынет. А холодный борщ - это уже не борщ, а помои.
решил: там была женщина. Меня, брат, не проведешь.
Андреевич...
холостяки, если хочешь знать. Держимся, пока держимся. Это такое дело.
Житейское. Но он переживает больше меня. Если бы не я, то кто его знает, как
бы оно еще... Ты человек новый, тебе он чужой. А мне...
казалось, безнадежно на борще, хотя говорить ему Кучмиенко и не давал.
А тут вы пропадете - и как в воду. Такое бывает только тогда, когда
вмешивается женщина.
понедельник, а приехали в воскресенье. Машину не послал, сам не встретил...
говоришь, сами приехали, без никого? А Совинского видели?
одинаково отвечаем за Карналя. Он, брат, как большой ребенок. А про
Совинского я же тебе сам рассказал. Парень сметливый и баламутный.
Возвратится - опять тут начнется...
интересует только техническая сторона дела, а я отвечаю за человеческий
элемент. Специалист Совинский прекрасный. А как человек? Что за человек? Кто
знает. Я знаю, потому что отвечаю. Так говоришь, не приглашал? И встретили
вас, наверное, неважно, раз вы так быстро прикатили назад?
не дают. Не могли пообедать в ресторане? А кто вас встречал? Директор
завода? Наверное, молодой. Молодые ничего не знают и не умеют. Старые кадры,
те знали обхождение. А теперь комсомолия пошла, сплошная несолидность. Ну,
доедай шницель да иди к своему академику. Он-то почему не обедает?
Карналя тоже.
столовой, милостиво раскланиваясь с руководителями отделов и даря улыбки
всем, кто попадался ему на пути. Улыбающийся тигр! Прыгнет - и не заметишь.
Но тигр прыгал за поживой, а Кучмиенко? Он оставался для Алексея Кирилловича
непостижимым и загадочным. Опасный - да, но почему? Может, потому, что его
подозрительность граничила с провидением? Такой, уж если захочет, докопается
до всего. Опасаясь, что Кучмиенко не успокоится и, не удовлетворившись его
заверениями, все же попытается разведать больше об их поездке, особенно же о
возвращении, Алексей Кириллович решил предупредить Анастасию.
не могли бы они встретиться в удобное для обоих время. Анастасия
поинтересовалась:
задерживается на работе, а я еще чаще, но это не имеет значения.
Круз Андрей
Суворов Виктор
Суворов Виктор
Верещагин Олег
Акунин Борис
Афанасьев Роман