штатов, за которым последовали другие. В Палате общин относительно
министерства был сделан ряд запросов; пресса, взятая в узду многочисленных
ограничений, вдосталь отыгралась на собственных неурядицах. Было обещано
принять меры, и через неделю интриг были сделаны новые назначения. Филип
Хескет-Смидерс перекочевал в отдел народных танцев; Дигби-Смиту дали
Полярный круг; сам Бентли после головокружительной недели, в течение которой
он один день ставил фильм о почтальонах, один день подшивал газетные вырезки
из Стамбула, а остальное время осуществлял контроль над работой столовой для
министерских сотрудников, в конце концов снова оказался во главе литераторов
подле своих бюстов. Тридцать или сорок служащих с тихой радостью удалились в
сферу коммерческой конкуренции, а на их места пришли сорок пли пятьдесят
новых мужчин и женщин, и среди них - хотя он совершенно не мог понять, как
это сталось, - Эмброуз. Печать хотя и не верила, что из всего этого выйдет
что-нибудь путное, тем не менее поздравила общественность с исправным
функционированием системы правления, при которой воля народа так скоро
претворяется в жизнь. "Урок неразберихи в министерстве информации - ибо
неразбериха, несомненно, имела место - состоит не в том, что подобные вещи
случаются в демократической стране, а в том, что они поддаются исправлению,
- писали газеты. - Отделы министерства продуло чистым, свежим ветром
демократической критики; обвинения открыто выдвигались, и на них открыто
отвечали. Нашим врагам есть над чем призадуматься".
атеизма в отделе религии было одним из самых незначительных. Эмброуз не смог
бы, явись у него такое желание, украсить свою комнату скульптурой. У него
был для работы единственный стол и единственный стул. Кроме него, в комнате
сидел секретарь, молодой мирянин-фанатик католического вероисповедания, без
устали указывавший на расхождения между "Майн кампф" и папской энцикликой
"Quadragesimo Anno" {"Quadragesimo Anno" - по начальным словам: "Год
сороковой" - название энциклики, выпущенной папой Пием XI в 1931 году по
вопросам труда и социальным проблемам.}, благодушный протестантский
священник и англиканский священник, заступивший место того. что протащил в
министерство prie-dieu красного дерева. "Нам надо переориентироваться на
Женеву, - говаривал он. - Первый неверный шаг был сделан тогда, когда
положили под сукно доклад Комиссии Литтона {Комиссия Литтона - комиссия,
созданная в декабре 1931 года Советом Лиги наций для расследования положения
в Маньчжурии, оккупированной Японией.}. Он спорил долго и мягко, католик
долго и яростно, тогда как протестант озадаченным посредником восседал между
ними. Эмброузу ставилась задача разъяснять атеистам у себя дома и в
колониях, что нацизм по существу своему мировоззрение агностическое, притом
сильно пропитанное религиозными предрассудками; его коллеги имели перед ним
завидное преимущество: они располагали обширными сводками достоверных
материалов о разогнанных воскресных школах, преследуемых монахах и поганых
нордических ритуалах. У него была потная работенка: он работал на публику
немногочисленную, зато с критическим складом ума. Однако всякий раз, как ему
удавалось откопать в груде иностранных газет, переходивших со стола на стол,
какие-нибудь данные о посещаемости церквей в Германии, он рассылал их двум
или трем журналам, преданным его делу. Он подсчитал, сколько раз слово "бог"
встречается в речах Гитлера, получил внушительную цифру. Он написал
маленькую острую статью, в которой доказывал, что травля евреев имеет
религиозное происхождение. Он делал все, что мог, но скука томила его, и, по
мере того как проходила зима, он все чаще и чаще покидал своих ненавистных
коллег ради более человеческого общества Бентли.
первые недели войны, схлынуло до ничтожной горсточки. Швейцару в проходной
внушили приемы распознавания и отпугивания нанимающихся. Никто больше не
хотел реорганизации, по крайней мере в ближайшем будущем Кабинет Бентли стал
оазисом культуры в варварском мире. Здесь-то и зашел впервые разговор о
башне из слоновой кости.
пропыленных иммортелей, от одуванчиков на пустыре.
в отдел религии.
протягивая вырезку из швейцарской газеты. В ней говорилось о штурмовиках,
присутствовавших на заупокойной
написал: "Копии "Свободной мысли", "Атеисту с объявлениями" и "Воскресному
дню без бога в семейном кругу" и сунул в корзинку для исходящих документов.
В двух ярдах от него священник-протестант проверял статистические выкладки о
посещаемости пивных под открытым небом крупными фашистскими чиновниками.
Англиканский священник старался выжать максимум из довольно бессвязных
сообщений из Голландии о жестоком обращении с животными в Бремене. Тут нет
фундамента для башни из слоновой кости, подумал Эмброуз, нет гирлянды
облаков, чтобы увенчать ее вершину, и его мысли жаворонком воспарили в
рисованное темперой небо четырнадцатого века, - небо плоских, пустых,
сине-белых облаков, с перекрестной штриховкой золотом на обращенных к солнцу
боках, в безмерную высь, выведенную мыльной пеной на панно из ляпис-лазури.
Он стоял на высокой сахарной вершине, на новоявленной вавилонской башне -
муэдзин, выкликающий свое обращение миру куполов и облаков, - а у него под
ногами, между ним и нелепыми маленькими фигурками, вскакивающими и падающими
ниц на полосатых молитвенных ковриках, лежала прозрачная воздушная бездна,
где резвились голуби и бабочки.
VII
входили большей частью люди очень пожилые, те, кто, дослужившись до пенсии в
городе или за границей, удалялись на покой, купив небольшой помещичий
особняк или дом священника побольше. При таких домах, в свое время
содержавшихся на ренту с участка в тысячу акров и десятка коттеджей, теперь
имелась только лужайка да обнесенный стеною сад, и их существование
поддерживалось исключительно на пенсию и личные сбережения.
Сельскохозяйственный характер окружающей местности вызывал особенное
неудовольствие этих мелких землевладельцев. Крупные земельные собственники
вроде Фредди охотно продавали отдаленные фермы тем, кто хотел вести
хозяйство. "Только для приема в саду" страдали при этом и протестовали. Ни
расширить узкий клин, ни подрезать дерево, мешающее телеграфным проводам,
нельзя было без того, чтобы этого не отметили с сожалением в тех солнечных
светелках. Обитатели их были благожелательные, общительные люди; их
заботливо урезанное потомство давно уже выпорхнуло из родного гнезда и лишь
изредка наведывалось к родителям. Дочери имели квартиры и работу в Лондоне и
жили собственной жизнью; сыновья, люди служивые или деловые, также крепко
стояли на ногах. Дары империи помаленьку притекали в аграрные края: амбары
для хранения десятинного зерна превращались в общинные дома, бойскауты
получали новую палатку, а приходская медсестра автомобиль; старые скамьи
вытаскивались из церквей, хоры разбирались, королевский герб и скрижали с
десятью заповедями выносились из-за алтаря и замещались ширмами из синей
шелковой ткани, поддерживаемыми по углам золочеными солсберийскими ангелами;
лужайки коротко подстригались, удобрялись и пропалывались, и с их
великолепной поверхности вставали пучки пампасной травы и юкки; руки в
перчатках из года в год копались в искусственных горках с навалом камней, из
года в год работали ножницами на травянистых рубежах; в залах на столах,
рядом с подносами для визитных карточек, стояли лубяные корзинки. Сейчас, в
мертвых глубинах зимы, когда пруды с кувшинками были затянуты толстым слоем
льда, а огороды застилались на ночь мешками, эти славные люди каждый день
подкармливали птиц крошками со своего стола и заботились о том, чтобы ни
один старик в деревне не остался без угля.
кожу страницах адресной книги покойной миссис Сотилл, - рассматривал так,
как хищный зверь глядит с холмов на тучные пастбища; как пехота Ганнибала
глядела с высоты вечных снегов, когда первые слоны, опробовав ногой
вытравленные в снегу островки почвы, уводящие вниз на равнины Ломбардии,
покачиваясь и трубя, переступали через гребень хребта.
городок по соседству, щедро накормил ее жареной рыбой с хрустящим
картофелем, сводил в кино, позволил ей жать его руку жестоким и липким
пожатьем на протяжении двух бездонно сентиментальных фильмов и привез ее
обратно в Мэлфри в состоянии восторженного послушания.
машине.
моя сестра.
Корнев Павел
Панов Вадим
Прозоров Александр
Круз Андрей
Никитин Юрий