Чтение 30–й страницы книги ~Не жалейте флагов~

подправленной и подновленной рукою мастера. Наконец-то он перед ним, этот
худой, властный человек, который следил за всеми его шагами на жизненном
поприще, говоря: "Наступит день, и родина найдет ему применение..."

- Какие у вас связи?

Да, какие у него связи? Аластэр Дигби-Вейн-Трампингтон, Анджела Лин,
Марго Метроленд, Питер Пастмастер, Барбара, новобрачная из Грэнтли Грин,
мистер Тодхантер, Пупка Грин... Пупка Грин. Ага, голубушка.

- Я знаю нескольких очень опасных коммунистов, - сказал Безил.

- Интересно, есть ли они в нашей картотеке. Сейчас справимся. В
настоящий момент мы не очень-то интересуемся коммунистами. Наши
государственные деятели по некоторым соображениям побаиваются их. Но мы все
же присматриваем за ними, так, между прочим. За коммунистов я не могу вам
много заплатить.

- Видите ли, - с достоинством сказал Безил, - я пришел к вам с
намерением послужить родной стране. Я не особенно нуждаюсь в деньгах.

- Как, черт побери? Что же вам тогда надо? Сюзи я вам не отдам. Я чуть
ли не с дракой отбивал ее у этой старой скотины, что заведует пенсиями.

- Это мы решим потом. Форма - вот что мне действительно сейчас надо.

- Господи помилуй! Зачем?

- Мать грозится сделать из меня взводного командира. Полковник Плам
принял это несколько неожиданное заявление с явным сочувствием.

- Да, - сказал он, - Форма вещь неплохая, что и говорить. Так вот.
Во-первых, вы будете говорить мне "сэр", а если попытаетесь завести шашни с
женским персоналом, я применю дисциплинарные меры. Во-вторых, для человека с
головой форма - наилучший способ маскировки. Никому и в голову не придет
подозревать солдата в том, что он всерьез интересуется войной. Пожалуй, я
могу вам это устроить.

- Какое у меня будет звание?

- Младший лейтенант, полк "Кросс и Блэкуэлл".

- "Кросс и Блэкуэлл"?

- Да, строевая служба.

- Ого! А вы не можете устроить что-нибудь получше?

- За наблюдение за коммунистами - нет. Поймайте мне фашиста - и я,
может быть, сделаю вас капитаном морской пехоты. - Тут зазвонил телефон. -
Да, это Помза Внубе... Да, да, бомба... Да, нам все известно... Главный
священник? Очень прискорбно... Ах, только начальник службы военных
священников, и вы полагаете, он поправится? К чему тогда весь этот шум?..
Да, мы в отделе все знаем об этом человеке. Он уже давно числится в нашей
картотеке. Он с приветом. Да, да, все верно: папа, рыба, идиот, ваза, ель,
тетя - привет. Нет, я не хочу его видеть. Заприте его как полагается.
Надеюсь, у нас в здании хватает обитых войлоком камер.

Весть о покушении на главного священника дошла до отдела религии
министерства информации поздно вечером, когда сотрудники уже собрались
уходить. Она вызвала у всех приступ лихорадочной деятельности.

- Позвольте, - брюзгливо сказал Эмброуз. - Вам-то все на руку. А вот
мне будет в высшей степени затруднительно объяснить это редактору
"Воскресного дня без бога в семейном кругу".

Леди Сил была потрясена.

- Бедняга, - сказала она. - Как я понимаю, он остался совсем без
бровей. Опять, наверное, эти русские.

III

Третий раз со времени возвращения в Лондон Безил пытался дозвониться до
Анджелы. Он слушал повторяющиеся гудки - пятый, шестой, седьмой, затем
положил трубку. Еще не приехала, подумал он. Хорошо бы показаться ей в
форме.

Анджела считала звонки - пятый, шестой, седьмой. Затем все стало тихо в
квартире. Тишину нарушал лишь голос из приемника: "...Подлое покушение,
потрясшее совесть цивилизованного мира. Телеграммы соболезнования
непрерывным потоком поступают в канцелярию главного священника от
религиозных деятелей четырех континентов..."

Она настроилась на Германию; хриплый надменный голос говорил о "попытке
Черчилля устроить вторую Атению, бросив бомбу в военного епископа".

Она повертела ручку настройки и поймала Францию. Здесь некий литератор
делился впечатлениями о поездке на линию Мажино. Анджела наполнила стакан из
бутылки, стоявшей у нее под рукой. Неверие во Францию стало у нее своего
рода одержимостью. Оно не давало ей спать по ночам и вторгалось в ее дневные
сны - длинные, томительные сны, порождаемые снотворным; сны, в которых не
было ничего фантастического или неожиданного; чрезвычайно реалистические,
скучные сны, которые, как и явь, не сулили радости. Прожив так долго
совершенно одна, она теперь часто разговаривала сама с собой; так
разговаривают одинокие старухи; ходят по улицам с мешками всякой ерунды в
руках и, присев на корточки, мелют ерунду. Она и сама была как те старухи,
что, сидя на пороге и роясь в собранной за день ерунде, разговаривают сами с
собой и разбирают отбросы. Она часто видела и слышала таких старух по
вечерам в улочках по соседству с театрами.

Сейчас она говорила сама с собой громко, словно обращаясь к кому-то на
белой тахте в стиле ампир:

- Линия Мажино и Анджела Лин - линии наименьшего сопротивления, - и
засмеялась своей шутке, и вдруг почувствовала слезы на глазах, и
расплакалась не на шутку. Затем взяла себя в руки. Лучше пойти в кино...

Питер Пастмастер в тот вечер пригласил девушку в ресторан. Он выглядел
очень элегантно и старомодно в синем офицерском кителе и длинных брюках в
обтяжку. Они обедали в новом ресторане на Джермин-стрит.

Девушка была леди Мэри Медоус, вторая дочь лорда Гранчестера.
Присматривая себе жену, Питер ограничил круг своих исканий тремя девицами:
Молли {Молли - уменьшительно-ласкательное от Мэри.} Медоус, Сарой, дочерью
лорда Флинтшира, и Бетти, дочерью герцогини Стейльской. Поскольку он
собирался жениться из старомодных, династических побуждений, то и выбрать
себе жену предполагал на старомодный, династический манер среди еще
уцелевших представителей олигархии вигов. Собственно говоря, он не видел
почти никакой разницы между тремя девушками и даже, случалось, обижал их, по
рассеянности путая имена. Ни одну из них не обременял и фунт лишнего веса;
все были горячими поклонницами мистера Хемингуэя; у всех были любимые собаки
со схожими различиями. И все они быстро смекнули, что лучший способ развлечь
Питера - это дать ему повод похвастать своими былыми бесчинствами.

За обедом он рассказывал Молли о том, как Безил выставлял свою
кандидатуру на парламентских выборах и как он, Соня и Аластэр подложили ему
свинью в его избирательном округе. Молли добросовестно смеялась, когда он
описывал, как Соня бросила картофелиной в мэра.

- Некоторые газеты не разобрались толком, как было дело, и написали,
что это была пышка, - объяснил он.

- Весело же вы проводили время, - грустно сказала Мэри.

- Все это было и прошло, - чопорно сказал Питер.

- Правда? Ну, а я надеюсь, что нет.

Питер взглянул на нее с вновь проснувшимся интересом. Сара и Бетти
приняли его рассказ так, словно это была история о разбойниках с большой
дороги - нечто чрезвычайно старомодное и затейливое.

После обеда они пошли в кино по соседству с рестораном.

Вестибюль был погружен в темноту, только в кассе слабо светилась синяя
лампочка. Голос кассирши говорил из темноты:

- За три шиллинга шесть пенсов мест нет. Много свободных мест за пять
шиллингов девять пенсов. Пять шиллингов девять пенсов - сюда. Не
загораживайте проход, пожалуйста.

У окошка кассы происходила заминка. Какая-то женщина тупо смотрела на
синий свет и твердила:

- Мне не надо за пять шиллингов девять пенсов. Мне надо за три и шесть.

- За три и шесть нет. Только за пять и девять.

- Как же вы не понимаете? Дело не в цене. За пять и девять - это
слишком далеко. Я хочу поближе, за три и шесть.

- Нет за три и шесть. Есть только за пять и девять, - отвечала девушка
под синей лампочкой.

- Ну решайте же, леди, скорее, - сказал солдат, стоявший. за женщиной.

- Она очень смахивает на миссис Лин, - сказала Молли.

- Да ведь это Анджела и есть, - сказал Питер. - Что с ней такое?

Анджела наконец купила билет и отошла от окошка, пытаясь разобрать в
полутьме, что написано на билете, и недовольно ворча:

- Я же сказала, что это слишком далеко. Я ничего не вижу, когда сижу
слишком далеко. Я же сказала: за три и шесть.

Она поднесла билет к самым глазам и, не заметив ступеньки, оступилась и
села на пол. Питер подбежал к ней.

- Анджела, что с тобой? Ты не ушиблась?

- Со мной ничего, - отвечала Анджела, как ни в чем не бывало сидя на
полу в полутьме. - Нисколько не ушиблась, благодарю вас.

- Господи, так вставай же.

Анджела близоруко сощурилась на него со ступеньки.

- Ах, это ты, Питер, - сказала она. - А я и не узнала тебя. С этих мест
за пять шиллингов девять пенсов никого не узнаешь, слишком далеко. Как ты
поживаешь?

- Да вставай же, Анджела.

Он протянул руку, чтобы помочь ей встать. Она сердечно пожала ее.

- А как Марго? - любезно осведомилась она. - Я ее последнее время
совсем не видала. У меня столько дел. Впрочем, это не совсем так. По правде
сказать, я не особенно хорошо себя чувствую.

В проходе начала собираться толпа. Из тьмы донесся голос кассирши,
совсем по-полицейски сказавший:

- Что тут происходит?

- Подними ее, балда, - сказала Молли Медоус. Питер охватил Анджелу со
спины и поднял. Она не была тяжела.