увидел меня. Я рванул его за руку, он выпрямился, и, когда мы вошли в
комнату, только один глаз немного косил, а лицо стало уже совершенно
другим, ровным, с неподвижным выражением.
лацкане желтая ленточка - знак тяжелого ранения, в то время как он был
контужен очень легко, под ленточкой - пуговица, светящаяся в темноте. Он
пополнел, и если бы не торчащие красные уши, которые, кажется, не хуже
этой пуговицы могли светить в темноте, никогда еще он не выглядел таким
представительным господином.
демобилизовался. Но пистолет был именной, я получил его от командира полка
за бомбежку моста через Нарову. Сдавая пистолет, Ромашов выдал бы себя.
Вот почему он молча выдвинул ящик письменного стола и достал пистолет.
Пистолет был не заряжен.
затопило водой. Я был без сознания. Только фото Ч. сохранилось, я передал
его Кате. Я спас ее.
и сразу отпустив, потому что у него мягко подалось горло.
отчаяньем закричал он, как-то подлезая под меня сбоку, чтобы заглянуть в
глаза. - Но ты поверишь мне, потому что я расскажу тебе все. Ты ничего не
знаешь. Я не люблю тебя.
жизни. Я могу многое, очень многое, - сказал он надменно. - Мне всегда
везло, потому что кругом дураки. Я бы сделал карьеру. Но я плевал на
карьеру!
было известно, Ромашов не только не плевал, а напротив, стремился сделать
карьеру, разбогатеть и т.д. И это вполне удалось ему, в особенности, если
вспомнить, что он всегда, еще в школе, был ужасным тупицей.
было, кажется, уже невозможно. - Ты поверишь мне, потому что я скажу тебе
все. Экспедиция по розыскам капитана Татаринова - я провалил ее! Сперва я
помогал Кате, потому что был уверен, что ты поедешь один. Но она решила
ехать с тобой, и тогда я провалил экспедицию. Я написал заявление, очень
рискованное, - я бы сам полетел вверх тормашками, если бы мне не удалось
его подтвердить. Но мне удалось.
"М.Р.". Я потянул один лист, и Ромашов замер, вытаращив глаза и глядя
куда-то поверх моей головы. Казалось, он стремился заглянуть вперед, в
свое будущее, чтобы узнать, угадать, чем грозит ему это простое движение,
которым я потянул из бювара лист бумаги и положил его перед собой.
экспедицию, был впоследствии сослан и умер. Но все равно, запиши, если для
тебя все это еще имеет значение.
который где-то пропал двадцать лет назад, что ты всегда был маньяк, я знаю
тебя со школы. Но что за всем этим стоит другое, совершенно другое. Ты
женат на дочери капитана Татаринова, и этот шум вокруг его имени необходим
тебе для карьеры. Я писал не один.
мы сослались на нее в заявлении.
подсунул Нине Капитоновне, она подписала, и как трудно было устроить,
чтобы ее не вызывали потом, боже мой, как трудно! Ты даже не знаешь, как
все это повредило тебе! И в ГВФ, и потом, когда ты был уже в армии,
наверно, наверно!
зачем говорит он правду, - впрочем, очень скоро стал ясен этот несложный
расчет. Но как бы обратным светом озарилось все, о чем волей-неволей
думалось мне, где бы я ни был и что бы ни случалось со мною.
был просиживать ночи, чтобы ответить урок так же свободно, как ты. Мне
хотелось не думать о деньгах, потому что я видел, что деньги нисколько не
занимают тебя. Я мечтал стать таким, как ты, стать тобою, и мучился,
потому что всегда и во всем ты был выше и сильнее, чем я.
столе, папиросу и стал искать огонь. Я чиркнул зажигалкой. Он прикурил,
затянулся и бросил.
шел за тобою, как тень. Я сидел в театре за твоею спиной, и кажемся, боже
мой, чем же отличался я от тебя? Но я знал, что вижу другое на сцене,
потому что на все смотрел другими глазами, чем ты. Да, не только Катя была
нашим спором. Все, что я чувствовал, всегда и везде боролось с тем, что
чувствовал ты. Вот почему я знаю все о тебе: ты работал в
сельскохозяйственной авиации на Волге, потом на Дальнем Востоке. Ты снова
стал проситься на Север - тебе отказали. Тогда ты поехал в Испанию -
господи, это было так, как будто все, над чем я трудился долгие годы,
неожиданно совершилось само. Но ты вернулся, - с отвращением закричал
Ромашов, - и с тех пор все пошло хорошо у тебя. Ты поехал с Катей в Энск,
- видишь, я знаю все и даже то, что ты давно забыл. Ты мог забыть, потому
что был счастлив, а я - нет, потому что несчастен.
трезвое, острое, бесконечно далекое от этих страстных признаний мелькнуло
в его быстром взгляде. Я молча слушал его.
твоим удивительным счастьем. Я умирал от зависти, думая, что ты любишь
просто потому, что любишь, а я - еще и потому, что хочу отнять ее у тебя.
Быть может, это смешно, что с тобой я говорю о любви! Но кончился спор, я
проиграл, и что теперь для меня это унижение в сравнении с тем, что ты жив
и здоров и что судьба снова обманула меня!
отказался. Убьют - и прекрасно! Но втайне я надеялся - ты погибнешь, ты!
Под Винницей я лежал в сарае, когда один летчик вошел и остановился в
дверях, читая газету, "Вот это ребята! - сказал он. Жаль, что сгорели". -
"Кто?" - "Капитан Григорьев с экипажем". Я прочел заметку тысячу раз, я
выучил ее наизусть. Через несколько дней я встретил тебя в эшелоне.
в том, что, вопреки его надеждам, я оказался жив. Но он был так увлечен,
что не замечал нелепости своего положения.
Еще в поезде меня поразило, что ты как бы не думал о Кате. Я видел, что
эта грязь и бестолочь терзают тебя, но все это было твоим, ты отдал бы
жизнь, чтобы не было этого отступления. А для меня это значило лишь, что
ты снова оказался выше и сильнее меня.
мокрых листьев и поленницы, которая помешала мне размахнуться, как будто я
не лежал, опершись руками о землю и стараясь не крикнуть ему: "Вернись,
Ромашов!" - так он сидел передо мною, представительный господин в легком
сером костюме. У меня даже руки заныли - так захотелось ударить его
пистолетом.
эту бумагу.
поисковой партии. Это было мукой для меня, я не умею писать канцелярских
бумаг. Но "показание М.В.Ромашова", кажется, удалось, может быть потому,
что я так и писал: "Подло обманув руководство Главсевморпути" и так
далее...
ужасом и как-то медленно, словно нехотя, застучал зубами.