Чтение 13–й страницы книги ~Девять десятых судьбы~

винтовки.

И вдруг грохот орудий сразу упал и, заглушая сухую, ружейную трескот-
ню, поднялся длительный, бешеный крик.

Черная сплошная масса людей накатилась на баррикаду снизу и сразу
обогнала Шахова, разбрасывая бревна, перекатываясь через штабеля.

Несколько гранат одна за другой разорвались впереди него; он стоял на
баррикаде и по многу раз, не целясь, стрелял из винтовки.

Яркий свет лился из окон дворца, двое солдат у главного входа вози-
лись с пулеметом, высокий полный офицер, без фуражки, бежал к баррикаде,
размахивая рукой, вооруженной револьвером.

Но все это было там, у самого входа во дворец; здесь рядом с Шаховым
вразброд щелкали ружейные выстрелы и черные, забрызганные грязью, люди
прыгали, бесновались, кричали и, размахивая винтовками, непрерывным по-
током катились от баррикады к дворцу.

Шахов прыгнул вниз и вместе с другими красногвардейцами, перебравши-
мися через баррикаду, бросился к подъезду. Здесь, на лестнице второго
этажа солдаты теснили юнкеров, стрелявших сверху:

Когда Шахов вмешался в толпу - сопротивление юнкеров было уже сломле-
но.

Стрельба сразу прекратилась, только несколько раз еще щелкнули оди-
ночные ружейные выстрелы.

Чей-то звучный голос закричал сверху: "Прекратите стрельбу! Мы сдаем-
ся!" - и в ту же минуту Шахов, как футбольный мяч, был вброшен толпою в
одну из комнат второго этажа.

Повсюду на полу разбросаны были обоймы, патроны. В углу, сжатые тол-
пою, теснились юнкера - невысокий лохматый матрос ругал их по-матери,
грозил кулаками, яростно стучал об пол винтовкой. Немного в стороне,
солдаты прикладами разбивали огромные упаковочные ящики и тащили из них
ковры, занавесы, белье, фарфор, статуэтки.

Высокий человек в солдатской гимнастерке с сухим энергичным лицом и
лихорадочными глазами грозил им револьвером и кричал:

- Назад! Назад клади! Мы не бандиты! Ничего не брать! - Товарищи! -
прокричал он вдруг так громко, что все находившиеся в комнате к нему
обернулись. - Все, что находится здесь - принадлежит народу! Ни одна
вещь не должна пропасть из дворца! Не позорьте революции!

Шахов остановился посреди комнаты, не зная, что нужно делать дальше и
чувствуя, что нужно итти куда-то, что кому-то нужна эта сила, которая
заставляла его бежать наперерез пулеметам...

- Где ваши министры? - кричал матрос юнкерам, - сбежали? Сбежали? Го-
ворите, сукины дети, корниловцы!..

- Вот оно что... Временное правительство... - вдруг вспомнил Шахов. -
Вот куда...

Он выбежал на лестницу; по лестнице вверх и вниз непрерывной цепью
шли солдаты.

И вдруг среди беспорядочной толпы началось какое-то движенье: снизу
отхлынули назад, сверху подались вперед - толпа шпалерами расступилась
вдоль перил.

Невысокого роста человек в очках и в фетровой шляпе, сброшенной на
затылок, торопливо шел, почти бежал по этому живому коридору.

Давешний солдат с лихорадочными глазами выбежал навстречу ему и, про-
толкавшись сквозь толпу, окликнул его по имени.

- Временное правительство?

- Во втором этаже, через три комнаты от малахитового зала... Там
еще...

- Что?

- Там еще юнкера... Не сдаются.

Они скрылись в толпе. Шахов бросился вслед за ними.

Небольшая колонна юнкеров - последняя гвардия Временного прави-
тельства - неподвижно стояла в караульной комнате у дверей, за которыми
тринадцать министров, с упорством, достойным лучшего применения, все еще
играли свою пьесу, не замечая, что занавес уже давно опустился. Вся ко-
лонна держала винтовки на-изготовку и ни одним словом не отвечала на бе-
шеные крики, которыми толпа, втиснувшаяся вслед за человеком в очках в
караульную комнату, встретила это последнее препятствие.

И вдруг все смолкло. Человек в очках поднял руку.

- Товарищи! Не нужно крови! Сопротивление бесполезно. Положите ору-
жие! Временное правительство здесь?

Один из юнкеров за спиною своих товарищей открыл дверь в кабинет и
вытянулся на пороге во фронт.

- Как прикажет Временное правительство? Защищаться до последнего че-
ловека? Мы готовы, если прикажет Временное правительство!

Он, молча, взял руку под козырек, выслушал ответ и, повернувшись,
прошел сквозь колонну.

Человек в очках, подняв голову, смотрел ему в лицо, сощурив глаза,
схватившись за рукоятку револьвера.

- Временное правительство просит сообщить, что оно уступает силе и
сдается!

С той самой минуты, как Шахов переступил порог этой комнаты, он по-
чувствовал томительную неловкость, подобную той, которую испытывал он
иногда на любительских спектаклях, следя за плохой игрой знакомых акте-
ров, когда эти знакомые актеры сами не сознавали, как плохо они играют.

Он вдруг усомнился, точно ли из-за этих скучных, упорно старающихся
поддержать свое достоинство, тринадцати начальников департаментов юнке-
ра, казаки, ударные батальоны в течение долгих восьми часов стреляли из
ружей, пулеметов и пушек.

Он почувствовал усталость; все напряжение его сразу упало.

Сквозь тяжелеющее сознание он слышал и видел, как человек в очках оп-
рашивает членов Временного правительства, записывает их имена, составля-
ет протокол об аресте, - несколькими короткими фразами сдерживает напор
толпы, готовой, при известии о том, что Керенского нет, смыть и снести к
чортовой матери и Временное правительство, и его самого, и все, что по-
падется под руку.

Он приходит в себя только тогда, когда давешний высокий солдат, нак-
лонившись к человеку в очках, говорит ему что-то на ухо (человек в оч-
ках, не отрываясь от протокола, кивает головой) и, обводя комнату своими
лихорадочными глазами, останавливается долгим взглядом на нем, на Шахо-
ве.

Должно-быть, лицо Шахова согласуется с тем, о чем он только что ду-
мал, он отделяется от стола и, пройдя сквозь кольцо матросов, подходит к
Шахову.

- Вы - красногвардеец, товарищ?

- Да, смольнинского отряда!

- Возьмите двух людей и пройдите на чердак. Осмотрите все помещения -
нет ли где телеграфа. Если найдете какие-нибудь бумаги, телеграммы - все
отнесите ко мне, сюда. Я - комендант Зимнего. Сделайте все это без шума.

- Все будет сделано, - отвечает Шахов.

---------------

В караульной комнате он почти тотчас же отыскал одного из красногвар-
дейцев своего отряда. Вдвоем они прошли длинный коридор, по обеим сторо-
нам которого стояли, дожидаясь выхода арестованных, солдаты и матросы, и
после долгих блужданий по комнатам первого и второго этажа наткнулись на
старого швейцара в сине-красной, шитой золотом ливрее. Швейцар стоял
посредине огромной, тускло освещенной, залы и в затруднении, почесывая
затылок, смотрел, как веселый, длинноногий человек в кепке, лихо залом-
ленной на затылок, аккуратно срезал с кресел перочинным ножом тисненую,
японскую кожу.

Впрочем, при виде красногвардейцев длинноногий в кепке хладнокровно
сложил ножик и отошел в сторону.

Швейцар молча выслушал Шахова, пожевал губами и с грустью прошамкал,
что на чердак нужно итти со двора, а потом по круговой лестнице.

Лестница вела на пристройки третьего этажа.

Здесь было темно, фонарь лохматыми светлыми пятнами освещал пыльные
стены.

Шахов одну за другой открывал двери, направлял внутрь комнаты фонарь,
мельком оглядывал ее и шел дальше.

Он осмотрел таким образом почти весь чердак Зимнего и, не найдя ниче-
го, решил было возвратиться обратно, когда его спутник, наткнувшись на
пустые упаковочные ящики, сваленные один на другой, увидел за ними узкую
дверь.

Он попытался отворить ее - за дверью послышался шорох. Не говоря ни
слова, он жестом подозвал Шахова.

Шахов приложился ухом к двери - ничего не было слышно. Тогда он спро-
сил ясным, отчетливым голосом:

- Кто здесь?

Голос гулко отдался под низкими потолками.

Никто не ответил.

Он постучал в двери рукояткой револьвера:

- Отворите! Ваши все сдались!

Снова никто не ответил; и вдруг в напряженной тишине Шахов явственно
услышал шорох.

- Послушайте, - сказал он, - даю вам слово, что, если вы сдадитесь
добровольно, вы будете отпущены. Всех сдавшихся юнкеров освободили на
честное слово.

Он не успел еще договорить последней фразы, как за дверью ударил ре-
вольверный выстрел.

- Стреляет, стерва! - удивился красногвардеец.