Чтение 7–й страницы книги ~Пятый странник~

важностью продолжал старик, -- что же касается головы и
остальных лап, то ты не ошибся.

-- Я не ошибся и относительно Близнецов?

-- Что касается Близнецов, то это вопрос чрезвычайно
спорный. На собрании астрологов в Бренне, Близнецы были
признаны достойными уговора. Вообще же говоря, прохожий, ты
можешь за мною следовать до вечера. Вечером я опущу голову,
увижу тебя, и мы подробнее поговорим об этих занимательных
вопросах.

-- Я очень боюсь, -- отвечал сын стекольщика, -- я очень
боюсь, любезный астролог, что меня и по уговору нельзя увидеть.
Я в этом отношении гораздо неподатливее левой лапы благородного
созвездия.

-- Пустое, -- сказал старик, -- в твоей речи я замечаю
логическую ошибку. Большая посылка не соответствует выводу. Ты
не есть звездное тело. Следовательно, тебя можно увидеть без
всякого уговора.

-- Дорогой астролог, -- возразил сын стекольщика, -- я
советую вам убедиться в истине моих слов вооруженным глазом.
Что же касается вашего предложения пробыть с вами до вечера, то
я не вижу в этом прямой необходимости. Я буду сейчас смотреть
на Сириус, а вы смотрите на меня. Посмотрим, кто из нас скорее
что-либо увидит.

-- Бездельник, -- возразил астролог, -- не отвлекай
скромного ученого, от его высоких занятий. К тому, же если бы
даже я и пожелал согласиться с тобой, то я все равно не мог бы
опустить головы, потому что у меня затекла шея.

Сын стекольщика прислонил к его глазам руку и сказал,
смеясь: "Вот вам ясное доказательство моих слов" -- и другой
рукой с силой дернул его за бороду.

-- Парабола! -- закричал старик, -- ты заставил меня
упустить нисхождение!

-- Я прошу прощения за мой дерзкий поступок, -- отвечал сын
стекольщика, -- но взгляните на меня. Видите вы что-нибудь!

-- Я ничего не вижу, -- возразил астролог с спокойствием, --
но не сомневаюсь, что мог бы увидеть тебя по уговору.

Вокруг них собралась толпа.

-- Астролог Лангшнейдериус, повидимому, сошел с ума, --
сказал один бюргер другому и выпучил глаза на астролога, -- он
стоит посреди улицы и разговаривает сам с собою двумя голосами.

-- Астролог Лангшнейдериус, повидимому, сошел с ума --
сказал второй бюргер третьему и так же выпучил глаза на
астролога, -- в его руках шляпа и палка, одежда наброшена на
плечо, и он говорит сам с собой двумя голосами.

Но в это время виновники странного приключения последовали
далее по Геттингенским улицам.

-- Если память мне не изменяет, -- начал старик, когда они
добрались до его дома и уселись в кресла, -- то ты ученик
знаменитого ученого и философа Гебера.

-- Старик принимает меня за кого-то другого, -- подумал сын
стекольщика и сказал: -- Точно, Herr Astrolog я ученик Гебера.

-- Давно-ли ты оставил своего благородного учителя? --
продолжал старик.

-- Недавно, -- отвечал странник с некоторым сожаленьем в
голосе, -- недавно, всего лишь года два тому назад.

-- Года два тому назад? -- вскрикнул астролог, -- это
странно. Гебер уже 8 лет как умер.

-- Я не могу ответить на ваше ошибочное заключение -- сказал
странник, -- потому что вы, несмотря на то, что я оказал вам
уважение, которое я питаю ко всем лицам старческого или
дряхлого возраста, повернулись спиной ко мне и к моему креслу.

-- Странник, -- отвечал астролог и на этот раз действительно
повернулся к нему спиной, -- тебе должно быть известно, что
зрение у астрологов вообще не отличается остротою. Кроме того,
тебе, как ученику Гебера, ведомы многие тайны нашей священной
науки. Твое исчезновенье есть, конечно, прямое следствие
занятий магией и астрологией.

-- Не совсем, -- отвечал сын стекольщика, делаясь вдруг
необыкновенно мрачным, -- не совсем. Мое исчезновенье есть
прямое следствие слишком сильной любви моего отца к своему
ремеслу.

-- Непонятно, -- сказал старик, -- значит, твоему отцу были
известны эти тайны?

-- Мой отец, -- начал сын стекольщика, -- был стекольщик. А
моя мать, дорогой астролог, была пугливая женщина. Он так любил
свое ремесло, что каждую неделю выбивал все окна в нашем
маленьком доме, исключительно для того, чтобы вставить новые
стекла, а что касается будущего ребенка, то не хотел иметь
никакого другого, кроме как в совершенстве похожего на свое
ремесло. Не знаю, как это случилось, но родился я, родился сын
стекольщика, и я родился, увы, совершенно прозрачным. Это
обстоятельство однажды заставило моего отца вставить меня в
раму. По счастливой случайности эта рама находилась в комнате
доктора Иоганна Фауста, и вот так я познакомился с знаменитым
ученым, который руководил мною во время всей моей дальнейшей
жизни.

-- Фауст? -- сказал старик, -- не помню.

-- И он, любопытствуя, научил меня многим наукам. Я брожу по
многим городам нашей страны, но через год я должен вернуться в
Вюртемберг. До сих пор я не придумал еще каким путем итти мне к
моему открытию.

-- Что же ты ищешь?

-- Осязаемое ничто.

-- Осязаемое ничто? -- повторил старик, -- но что значит
осязаемое ничто, и для чего ты его ищешь?

-- Я ищу его, -- отвечал странник, -- для того, чтобы
убедиться, что осязаемое ничто ничего не значит.

-- Известно-ли тебе -- с глубоким убежденьем начал старик,
-- что я теперь не только не знаю худ ты, или толст, высок или
мал, но даже имеешь ли ты голову на плечах?

-- Имею, -- отвечал сын стекольщика, поднимая руку и
ощупывая голову, -- имею. Я ее осязаю.

-- Осязаешь?

-- Осязаю, -- сказал сын стекольщика и задумался надолго.

Задумался и старик. Но они ничего не придумали, потому что
пятый странник уже держал открытым ящик для кукол.

Вечером же старик сказал сыну стекольщика:

-- В городе Аугсбурге живет некий Амедей Вендт. Явись к нему
и скажи, что тебя послал астролог Лангшнейдериус, и он направит
твои шаги по отысканию искомого.

-- В путь, в путь! По дороге ветер. С неба сумерки, и
зажигаются звезды.

-- Память мне говорит -- будь тверд, -- а судьба говорит
иное.

Так он говорил, повторяя эти слова снова и снова, пока не
добрался до города Аугсбурга.

Он долго искал Амедея Вендта в этом городе, но не нашел его,
да и не мог найти, потому что Амедей Вендт родился ровно через
200 лет, после его путешествия.

Тогда он сел на камень и горько заплакал. А на утро он
пустился в дальнейший путь.

Из Аугсбурга в Ульм, из Ульма в Лейпциг, из Лейпцига в
Кенигсберг, из Кенигсберга в Вюртемберг, из Вюртемберга в
Шильду, из Шильды в Билефельд, из Билефельда в Штетин, из
Штетина в Бауцен, из Бауцена в Штетин.

А когда он добрался до Свинемюнде, то оттуда прямо в ад,
потому что хозяйка гостиницы в Свинемюнде сказала ему, что в
аду есть осязаемое ничто. В аду такая мгла, что ее можно
схватить руками.

Пятый странник захлопнул над ним крышку ящика и молвил.

-- А вот.

* Глава IV. Путь шарлатана Гансвурста *

Дорога убегала под ногами осла, а он пофыркивал, поплевывал
и бодро задирал морду в голубое небо. Шарлатан сидел,
подпрыгивая, размахивал одной рукой, а другой придерживал у
рта, свою огромную трубку.

-- Куда я еду? -- говорил он с печалью -- никто не знает