стальных корпуса. Там люди сидят с одной атмосферой. Там главное - добраться
до них, до воздуха донести. А здесь они под давлением, неизвестно какие. И
дышат неизвестно чем. Какой у них может быть кессон? Как его выводить? Да
они, как мины, будут взрываться наверху! Их надо брать с пароходом, с
окружением.
почесался. - Выходит, теперь ты... мальчишку ты теперь, ты... - Он смотрел
невыносимо, как нечеловек. - Ты лучше - спаси! Спаси...
взял направо, к тротуару, но уткнулся в какой-то сарай, отхожее место.
Вернулся обратно, сверился с насыпью: магазинчик повыше. Просто его красная
дверь отсветила в другой стороне. Ведь тумана нет, значит, рефракция... Не
обращая внимания на висящий в воздухе мокрый тротуар, пошел в сторону от
него, смело ступил в канаву с несущейся водой, почувствовав под ногами
доски... Вышел на дорогу! И начал подниматься, приспособившись окончательно,
глядя на арбалитовые дома, стоявшие за тротуаром, с правой стороны. Дома
казались пустыми, но это только впечатление: сейчас уже полпоселка знает,
что ты прошел. А кроме тротуаров тут еще были дощатые мостки, перекинутые
через деревянные короба, которые имели направление свое, - в них, обложенные
слоями ваты и прессованных опилок, лежали трубы топливной магистрали. От
всех этих коробов, мостков, тротуаров, перекрещивавшихся через пять шагов,
возникла какая-то сумятица в голове. Вдруг увидел, как промчался повар
Дюдькин, с закатанными до локтей руками, вымазанными тестом... Что за
ерунда? Какого черта он растерялся! Кто им дал право? Да ему наплевать, что
скажет кто-то! Любая операция имеет единые, четкие правила, которые он
должен выполнять. Просто зашибло мозги! Сейчас нужен приказ. Немедленная
связь с отрядом...
на спокойный шаг, пошел медленно.
11
медали, на стали, он шел с той стремительной и в то же время словно
замедленной скоростью, которую в море не ощущаешь, так как она действует
усыпляюще. Но здесь, в маленькой гавани, где морские спасатели появлялись не
часто, чудовищное скольжение "Агата" вызвало переполох. Хлопали двери кают,
глохли моторы на причале. Люди выскакивали посмотреть, как идет "Агат". Но
как только "Агат" начал швартоваться, смотреть стало не па что. Просто не
укладывалось в голове, что эта стальная акула, останавливающая волну одним
ударом винта, сейчас плетется к причалу как беременная черепаха, а
приплевшись, начинает заводить концы.
минуты отойти. И для того чтоб удержать в такой позиции тяжелый круглый
корпус, ему нужна масса концов, стальных и растительных, которые,
растягиваясь как резина, снимали стресс со стали. А тут были не только концы
"Агата", но и "козявки", которую спасатель привел с собой, - небольшого
плавкрана с уложенными на палубу стрелами. На корме у них орудовали не
только матросы, но и водолазы во главе с Ветром, своим старшиной. Боцман
Кутузов, разогнав портовых швартовщиков, раскладывал концы по причалу, как
вязальщица нитки. Вышел сам капитан Милых, в туристской шапочке с козырьком,
в новеньких телогрейке и рукавицах, чтоб завести новенький кончик. Только
боцман "Агата" был отстранен от дел. Он был в преклонном возрасте и
умиротворенно подремывал, свесясь головой за борт.
Подлипный, спустился по крылу вниз. Он был низкорослый, с отросшими усами,
носил телогрейку и сапоги, напоминая крестьянина. Однако происходил от
потомственных мореходов, и еще его дед плавал на зверобойных вельботах, без
ноги.
Милых.
шавку, примостившуюся у пятки слона. И моряки "Кристалла" тоже как бы упали
ростом: превосходство чужого корабля воспринимаешь в море мучительно, как
физическую неполноценность. Но это - чужого. А тут никаких мучений не могло
быть. Ведь в экспедиционном отряде они были братья: морской спасатель и
морской водолазный бот. И сила одного сейчас переливалась в другой, как в
сообщаемых сосудах.
через выпуклый борт спасателя. Все жали один другому руки, обнимались.
Суденко, делая зверское лицо:
тоже размахнулся, и они скрепили рукопожатие. Оба они, и Суденко и Ветер,
издавна находились на старшинской должности. Иван, любимец Маслова, быстро
получил первый класс, был подводный технарь - золотые руки. Водолазов Ветра
Суденко знал еще лучше, чем своих. Сейчас они окружили его, высказывая
застарелую преданность. Ветер наблюдал с усмешкой, но без ревности. У него
была привычка: двигать руками, насовывая на кисти рукава спортивного
костюма. Тогда в его фигуре появлялось нечто боксерское.
имел в виду испытания в барокамере, которые проводил Иван Иваныч с целью
выявления кессонной болезни: некоторые водолазы не ощущали ее или же
скрывали намеренно. - Юра! - крикнул он Ильину. - Занимай позу плачущего
египтянина - сейчас я тебя в бочке пересижу!
Подлинный представил как Филимона, последнего сынка отрядной собаки Куклы.
Эта Кукла, помесь лайки и полярного волка, была родоначальницей знаменитой
морской семьи, чьи отпрыски плавали на многих ледоколах. Со временем, когда
Кукла стала терять свое волчье достоинство, путаясь без разбора со всякими
шавками и барбосами, слава ее померкла. Однако Филимон, хоть и обнаруживал
некачественную примесь, больше походил на мать. С виду неповоротливый, с
маленькими, как у лайки, глазками он был ростом в среднего пса. Когда же
Суденко взял его за загривок, то почувствовал под пологом шубы хилое тельце.
Филимон был щенок, месяца три.
оправы, Суденко увидел Аннушку, разливавшую в салоне кофе.
обе щеки. Она была небольшая, с расплывшейся фигурой. Суденко слышал, что
Анна уезжала домой, не то в отпуск, не то насовсем. Она была родом из
вологодской деревни. Видно, что-то у нее не получилось там, если вернулась
так скоро.
пришло в голову:
пароход.
Знала, что кого-то ведем, да некогда было посмотреть.
подошел поздороваться с ним. Милых, остановившись на трапе, подавал для
пожатия свою пухлую белую руку. Это был старик с круглым лицом без морщин,
сейчас в халате, в комнатных туфлях. В салоне для него стояло специальное
кресло с подушечкой, и дневальные чуть ли не дули ему на кофе, чтоб он не
обжегся. Вообще он был неплохой, только занудлив и по-стариковски капризен.
оторвало.
такой деловой вид, что капитан не решился приструнить его за несерьезность.
Просеков бесконтрольно исчезал с Диком.
фыркая. - Ну, я пошел кофе пить.
Милых отдалился: - Старый долдон...
поддакивавшей старпому. На "Агате" была целая прослойка людей, занимавших
Посняков Андрей
Конан-Дойль Артур
Никитин Юрий
Суворов Виктор
Марко Джон
Лукин Евгений