они были счастливы. Мак-Кей внимательно глядел вперед, но ничего не видел,
и каждое его движение было легким и точным, словно в танце. То же ощущение
охватило и Нейду. Ночь уже не пугала ее. Ведь они были вместе - и вместе,
забыв страх, отправлялись навстречу неведомому, таинственному и манящему
будущему. А ночь надежно укрывала их. Самая ее тьма была приветливой и
дышала надеждой, Роджер еще два раза опускал руку, ища лицо Нейды, и она
прижимала ее к губам, спокойная и счастливая.
Роджер греб еле-еле, осторожно выбирая путь. Он часто въезжал в кусты или
упирался в топкий берег, и Нейде не раз приходилось зажигать спички, чтобы
помочь ему выбраться из ветвей упавшего дерева. Роджеру очень нравились
эти мгновения, когда во мраке вдруг вырисовывалось ее лицо, и дважды он
без всякой надобности просил ее зажечь спичку, чтобы подольше ею
любоваться.
вскоре после этого вершины деревьев поредели, стало чуть светлее, и он
понял, что они приближаются к концу болота. Полчаса спустя оно осталось
позади, над их головами виднелось чистое небо, а за бортом весело журчала
быстрая вода.
даже блики звездного света в ее волосах. Разглядел он и милую гримаску на
ее лице, хотя она и пробовала улыбнуться.
взглянув на часы при свете последней спички. - Мы обогнали Брео по крайней
мере на два часа - ведь другого челнока ему взять негде.
полоску песка. Там они полчаса отдыхали.
болото: ведь теперь оно было преградой на пути Брео!
догадается, куда мы направились, - объяснил он Нейде. - И значит, нам
ничто не грозит.
отчаянием, если бы он мог заглянуть в непроницаемую тьму там, где Бернтвуд
петлял по болоту, или в еще более густой мрак, окутывавший трясину по его
берегам.
которые в темноте казались жуткими чудовищами, бежал Питер.
от илистого дна длинным шестом, которому послушно подчинялся легкий плот
из двух стянутых проволокой кедровых стволов, без труда проходивший там,
где еще совсем недавно скользил челнок.
он догадается, что мы поплыли сюда, болота ему не одолеть, Нейда!
уверенностью. - Отец Джон направит его на ложный след.
мрачной улыбке и вперяясь в тьму широко открытыми, круглыми, как у совы,
глазами, плыл на своем плоту Брео.
22
все время чувствовал где-то поблизости непонятное, беззвучное присутствие
Брео.
до его ноздрей запах Брео, но чаще теплый воздух оставался совсем
неподвижным. Всякий раз этот запах приходил откуда-то спереди, и в конце
концов Питер решил, что Брео должен быть там же, где Нейда и Роджер.
Однако их запаха он не чувствовал, и это сбивало его с толку. Иногда он
оказывался у черной воды протоки, но неизменно опаздывал на несколько
секунд и не успевал увидеть во мраке тень Брео или услышать легкий плеск
его шеста.
от которых кровь стыла в его жилах, хотя он давно уже привык ничего не
бояться. Теперь его не пугало злобное шипение сов. Он не останавливался и
не сворачивал с пути, заслышав зловещее щелканье клювов. Удары когтей по
коре и тихий хруст валежника были ему теперь не в новинку, и он не обращал
на них внимания, поглощенный одним желанием: поскорее догнать своих
хозяев. Совсем другое пугало теперь Питера и зажигало красные огоньки в
его глазах: маслянистое чавканье жирной грязи, которая пыталась засосать
его, хриплый смешок трясины, вцеплявшейся в него точно живое существо,
кашлявшей и плевавшейся, когда он вырывался из ее хватки.
все-таки продолжал бежать вперед. И наконец, опять оказавшись у протоки,
он услышал новый звук - тихий и мерный плеск шеста в руках Брео.
вскоре догнал человека на плоту. Он слышал его дыхание и даже разглядел на
фоне черной стены леса чуть менее темную движущуюся тень.
осторожность не позволила Питеру выдать свое присутствие. Он не стал
обгонять Брео, а держался вровень с ним или чуть позади, но так, чтобы все
время слышать плеск. То и дело он поднимал нос и принюхивался, надеясь
вот-вот обнаружить присутствие тех, кого хотел разыскать во что бы то ни
стало.
несколько часов назад отдыхали Нейда и Веселый Роджер, на востоке уже
занималась заря.
добродушно. Он был в хорошем настроении. Однако об этом трудно было бы
догадаться постороннему наблюдателю. В лесных дебрях Брео слыл человеком
без сердца. Он был наделен охотничьим инстинктом лисы или волка,
безжалостным упорством ласки и неуклонно следовал букве закона, не зная
сострадания, не делая исключений ни для кого. Во всяком случае, его
считали таким, а если в нем и крылось какое-то благородство, то по его
холодным, прищуренным глазам, тонким губам и злому, насмешливому лицу
догадаться об этом было нельзя. Начальство считало его безотказным
автоматом, который настигнет преступника, даже если все до него потерпели
неудачу.
плоту, Брео, глядя на предательские следы, усмехался, а потом и громко
рассмеялся. Он потянулся так, что хрустнули кости. У него не было привычки
разговаривать с самим собой, но думал он следующее:
только один. Значит, его жена сидела у него на коленях: вот следы ее
каблуков. На ней туфли, а не мокасины".
Они считают, что провели меня, - и ошибаются. А это всегда кончается
плохо. Всегда".
словно на краткий срок отпуская арестанта. Например, он свистел. И
довольно мелодично, точно вспоминал о каких-то былых счастливых минутах. А
когда он принялся поджаривать грудинку и бросил в кипящую воду горсть
сушеного картофеля, он напевал песню, тоже довольно приятно - даже для
таких внимательных ушей, как уши Питера.
двадцати от Брео и жадно вдыхал запах грудинки.
догадаться, почему тот вдруг засвистел громче и почему его песня стала
более звонкой. Несколько минут спустя Брео, не оглянувшись на Питера,
позвал спокойно и деловито:
ухмыляясь во весь рот, и продолжал звать его самым дружеским образом. Не
выдержав, Питер вскочил, готовый драться или бежать.
упала в двух шагах от носа Питера, а он был ужасно голоден. Восхитительный
запах одурманил его, заставив забыть про осторожность. Несколько секунд он
боролся с собой, потом стал тихонько продвигаться вперед и вдруг,
молниеносно схватив грудинку, сразу ее проглотил.
Питеру лицом врага.
пришлось поджаривать новую порцию.
бы не ты..."
не обращал ни малейшего внимания. Он знал собак даже, пожалуй, лучше, чем
людей, и ничем не показал Питеру, что на самом деле очень им интересуется.
По-прежнему посвистывая и напевая, Брео вымыл посуду, вновь приладил
рюкзак на плоту и поплыл дальше по течению.
но и почувствовал себя покинутым. Ведь этот человек оказался вовсе не
врагом, а теперь он его бросил, как прежде хозяин и хозяйка. Он заскулил,