Чтение 44–й страницы книги ~Кристина~

Ему стало не по себе.

- Второй раз я повредил ее, когда перевозил Кристину к Дарнеллу, - сказал
Эрни. - Я уже не помню, как это случилось, настолько был расстроен. Должно
быть, когда грузил ее на платформу. Сначала я ничего не заметил, а
вечером... Дэннис, что с тобой?

Сделав над собой то, что ему показалось фантастическим усилием, Дэннис
постарался придать своему лицу выражение более или менее заинтересованного
любопытства.., и все-таки в глазах Эрни что-то заплясало с новой силой.

- Он у тебя сползет, - тихо проговорил Дэннис.

- Конечно, сползет, - согласился Эрни, снова заправляя рубашку в брюки. -
Он предназначен только для того, чтобы я не забывал, что мне можно
поднимать, а что - нельзя.

Он улыбнулся Дэннису.

- Если бы сейчас был призыв, то я бы получил освобождение от армии, -
сказал он.

И еще раз Дэннис удержал себя от движения, которое могло быть
интерпретировано как удивление, - вместо него он засунул обе ладони под
верхний матрац постели. При виде пояса для спины, так похожего на бандаж
Лебэя, он почувствовал, что его руки покрылись гусиной кожей.

Глаза Эрни превратились в черную воду, бурлящую под серым мартовским
льдом. В черную воду, в глубине которой продолжался веселый танец, похожий
на извивание и кружение утонувшего человека.

- Слушай, - оживился Эрни. - Мне пора. Надеюсь, ты не думал, что я
останусь здесь на всю ночь?

- Такой уж ты есть, всегда в делах, - проговорил Дэннис. - А если
серьезно, то спасибо, друг. Без тебя у меня был бы довольно мрачный день.

Он уже хотел попрощаться с Эрни, когда ему в голову пришла одна странная
идея. Он постучал пальцем по гипсу на ноге.

- Эрни, распишись, а?

- Но ведь я уже расписывался, разве нет?

- Да, но там уже все стерлось. Распишешься снова?

Эрни пожал плечами.

- Если у тебя есть авторучка. Дэннис дал ему шариковую ручку, лежавшую в
ящике ночного столика. Усмехнувшись, Эрни склонился над гипсовым слепком,
который держался на подвесе в ногах постели, нашел свободное место между
десятками имен и лозунгов, а потом написал: "Дэннису Гилдеру, самому
большому благодетелю в мире от Эрни Каннингейма".

Он похлопал по гипсу, когда закончил работу, и отдал авторучку Дэннису:

- Так сойдет?

- Да, - сказал Дэннис. - Спасибо, Эрни.

- Счастливого Дня Благодарения.

- Тебе того же самого.

- Ладно.

Он ушел. Немного подождав, Дэннис вызвал сиделку и употребил все свое
обаяние, чтобы упросить ее опустить ногу, на гипсе которой только что
расписался Эрни. На гипсе правой ноги Эрни расписался в тот день, когда
Дэннис очнулся в больнице, - и старая роспись не стерлась - Дэннис тоже
солгал, - просто гипс немного съехал в сторону, отчего его должны были
поменять через несколько дней.

На правой ноге Эрни оставил не послание, а только роспись. Приложив
немало усилий, Дэннис с помощью сиделки сумел расположить обе свои ноги так,
чтобы можно было сличить обе подписи. Хриплым голосом, который показался
чужим ему самому, спросил у сиделки:

- Как по-вашему, они написаны одной рукой?

- Нет, - ответила сиделка. - Я слышала, что подделывают подписи на чеках,
но не на гипсовых слепках. Это шутка?

- Конечно, - произнес Дэннис, чувствуя, как ледяной холод подступал к его
горлу. - Это шутка. - Он еще раз посмотрел на две подписи Эрни Каннингейма.

Они были совершенно не похожи одна на другую.

30/ ШАТУН УЭЛЧ

В последний вечер ноября, через неделю после Дня Благодарения, в
Питсбурге выступал Джексон Браун. Концерт закончился в одиннадцать сорок, а
в начале второго часа ночи со стоянки возле концертного зала отъехала
машина, водитель которой согласился взять с собой Шатуна Уэлча. Возвращаясь
в Либертивилл, тот с удовольствием думал о тридцати долларах мелочью,
оказавшихся у него в карманах после удачно проведенного вечера.

Уэлч высадился на 376-м участке Кеннеди-драйв и решил прогуляться до
заправочной станции Ванденберга. У Бадди Реппертона был автомобиль, и Шатун
надеялся на то, что Бадди подвезет его к самому дому, который находился в
Кингсфилд-Пайк. И у Бадди могла быть бутылка.

Подгоняемый собственной тенью, возникавшей под его ногами всякий раз,
когда он проходил мимо фонарных столбов, Уэлч без остановки прошагал почти
четверть мили, а потом увидел машину, стоявшую у обочины дороги. Струйки
дыма вырывались из сдвоенных выхлопных труб и медленно растворялись в
темноте, относимые в сторону слабым ветром. Сверкающая хромированная решетка
с двумя оранжевыми передними огнями была похожа на рот ухмыляющегося идиота.
Шатун узнал машину. Это был двухтонный "плимут". Освещенный ночной
иллюминацией, тянувшейся вдоль шоссе, двухтонник казался сделанным из
слоновой кости и залитым кровью. Это была Кристина.

Уэлч остановился, почувствовав какое-то тупое изумление, - он не
испугался, по крайней мере в тот момент. Перед ним не могла быть Кристина,
это было невозможно - они пробили дюжину дыр в радиаторе машины,
принадлежавшей Прыщавой Роже, вылили в карбюратор почти полбутылки
"Техасского драйвера", и Шатун сам помогал Бадди, когда тот высыпал
пятифунтовую пачку сахара в горловину бензобака. И это было только начало.
Бадди проявил немало яростной изобретательности, разрушая машину Прыщавой
Рожи; в тот день Шатуну было и весело, и немного не по себе. Как-никак
машина была выведена из строя месяцев на шесть, если не навсегда. Поэтому
перед ним не могла быть Кристина. Перед ним была какая-нибудь другая "фурия"
58-го года.

Если бы это не была Кристина. Он знал, что это была она.

Уэлч стоял на безлюдном тротуаре и вдыхал облачка пара, быстро
развеивавшиеся в морозном воздухе.

В машине тихо урчал двигатель. Невозможно было сказать, кто сидел за
рулем - если вообще кто-нибудь там находился; она стояла как раз под
фонарным столбом, и внутри все было скрыто густой черной тенью.

Уэлч забеспокоился.

Он облизал пересохшие губы и огляделся. Слева от него тянулось
Кеннеди-драйв, напоминавшее гладь реки в предутренние часы. Справа был
магазин фотопринадлежностей, над ним горела неоновая вывеска: КОДАК.

Он снова посмотрел на машину. Та просто стояла, мотор работал на холостом
ходу.

Он открыл рот и не смог издать ни звука. Затем попробовал еще раз и
прохрипел:

- Эй, Каннингейм.

В машине как будто напряглось что-то. Заклубились выхлопные газы.
Двигатель вхолостую расходовал высокооктановое топливо.

- Это ты, Каннингейм?

Он сделал один шаг. Подошва ботинка шаркнула по цементу. Сердце
колотилось почти в самом горле. Он снова оглянулся на шоссе; должен был
появиться какой-нибудь автомобиль, Кеннеди-драйв не могло быть совершенно
пустым даже в половине второго ночи, так? Однако на дороге не было ни одной
машины.

Шатун прочистил горло.

- Ты сошел с ума, нет?

Передние фары Кристины внезапно зажглись, пронзив его резким белым
светом. Взвизгнув резиновыми покрышками, "фурия" рванулась в его сторону.
Она ринулась с места с такой силой, что перед прижался к земле, как у
собаки, готовящейся к прыжку - как у собаки или у волка. Левое переднее
колесо взлетело на тротуар, подрезало угол, задние занесло навстречу Уэлчу,
и вместе с раздавшимся металлическим скрежетом из-под днища посыпались
искры.

Уэлч вскрикнул и отшатнулся. Краем заднего бампера Кристина задела его
левую икру и вырвала кусок мяса. Теплая влага хлынула вниз по ноге и потекла
в ботинок. Почувствовав тепло крови. Шатун почему-то понял, как холодна была
ночь.

Он побежал к подъезду фотомагазина. Сзади снова послышался рев двигателя
и тот же скрежет металла, раздираемого цементной поверхностью дороги. Уэлч
обернулся. Кристина мчалась по водосточному желобу. Когда она пронеслась
мимо, он увидел. Увидел.

За рулем никого не было.

Его охватила паника. Уэлч бросился прочь. Он опять выбежал на
Кеннеди-драйв, торопясь пересечь его. На той стороне была аллея между мойкой
и автомагазином. Слишком узкая для автомобиля.

Он бежал вперед, не чувствуя ни боли, ни ног под собой. В его карманах
звенела никелевая мелочь.

Услышав рев машины, приближающейся откуда-то сзади, он метнулся в
сторону, упал, поднялся и вновь побежал вперед. Он бежал, настигаемый этим
воем, как собственной тенью, падавшей на дорогу, когда - всего несколько
минут назад - проходил мимо фонарных столбов.

В самый последний момент Уэлч попытался увильнуть влево, но Кристина
вильнула вместе с ним, как будто прочитала его отчаянную мысль. Не сбавив
скорости, "плимут" сшиб его передним краем капота, размозжил спину и
отбросил на тридцать футов в сторону, к кирпичному парапету автомагазина.

Удар был настолько сильным, что он отлетел от парапета обратно на дорогу,
оставив на кирпичах размазанные кляксы крови. Утром их фотографии появилось
на первой странице "Либертивилл джорнэл стэндард".

Взвизгнув покрышками, Кристина развернулась и снова понеслась вперед.