Чтение 29–й страницы книги ~Регуляторы~

19 июня 1995 г.

Сегодня вечером я испугалась. Очень испугалась. В последнее время с Сетом
проблем не было, но внезапно все изменилось.

Поначалу мы не понимали, что случилось: Херб удивлялся не меньше моего.
Мы втроем пошли есть мороженое в "Милли" на площади. Поход этот - часть
нашего обычного субботнего ритуала, если Сет ведет себя хорошо (то есть если
Сет - это Сет), и он нас только радовал. А вот по возвращении, когда мы
свернули на подъездную дорожку, он начал нюхать воздух, как он это иногда
делает: поднимает голову и втягивает воздух, словно собака! Мне это ужасно
не по нутру, да и Хербу тоже. Наверное, фермеры испытывают те же чувства,
когда по радио сообщают о приближении торнадо. Я читала, что родители
эпилептиков подмечают у своих детей некие признаки, указывающие на скорый
припадок: яростное почесывание головы, обильное потовыделение, даже
ковыряние в носу. У Сета это нюхание воздуха. Только речь идет не об
эпилептическом припадке. Такой припадок я бы сочла за счастье.

Херб спросил его, в чем дело, как только увидел, что делает Сет, но
ничего от него не добился, ни единого слова. С таким же результатом
закончилась и моя попытка. Сет ничего не говорил, только нюхал и нюхал
воздух. А как только мы вылезли из машины, он зашагал как страус, не сгибая
ног. Прогулялся к песочнице, поднялся в свою комнату, спустился в подвал, и
все это в зловещем молчании. Какое-то время Херб следовал за ним, спрашивая,
в чем дело, потом сдался. Когда я разгружала посудомоечную машину, Херб
вошел в кухню, размахивая религиозным буклетом, который сунули в ящик для
молока у двери черного хода. "Аллилуйя! Да здравствует Иисус!" - воскликнул
он. Херб так мил, все время пытается развеселить меня, хотя, я знаю, ему
очень нелегко. Он стал таким бледным, меня пугает, что он быстро худеет.
Началось это где-то в январе. Херб потерял фунтов тридцать. Когда я
спрашиваю его об этом, он лишь отмахиваться.

Так или иначе, буклет - обычная баптистская галиматья. На первой странице
изображение мучающегося человека. Язык высунут, по лицу струится пот, глаза
закатились. Наверху надпись: "Представьте себе - тысячу лет без глотка
воды!" Под картинкой другая: "Добро пожаловать в ад!" Я взглянула на
последнюю страницу. Все так, баптистская церковь завета Сиона. Послание от
Старейшины. "Посмотри, - говорит Херб, - это мой папашка до того, как
причешется поутру".

Я хотела рассмеяться, я знаю, Херб счастлив, когда смеюсь, но не смогла!
Я чувствовала, что Сет вокруг нас, буквально ощущала его присутствие. Так
случается при приближении грозы.

И тут Сет появился на кухне, хмурясь, как бывает всегда, когда происходит
некое событие, которое не предусматривалось его долгосрочными планами.
Только на кухню вошел не он, совсем не он. Сет - милейший, добрейший,
замечательный ребенок. Но в нем живет и другая личность, проявляющаяся все
чаще и чаще. Та, которая вышагивает на негнущихся ногах. Та, что нюхает
воздух, как собака.

Херб вновь спросил Сета, что случилось, что у него на уме, и тут внезапно
он, я про Херба, поднимает руку и хватает себя за нижнюю губу. Оттягивает ее
и начинает крутить. Появляется кровь. На глазах у Херба выступают слезы,
сами глаза от боли вылезают из орбит. При этом Сет, хмурясь, все смотрит на
него, как бы говоря: "Я сделаю все, что захочу, и вы не сможете меня
остановить". Мы и не можем, но мне кажется, что иногда Сету это по силам.

- Перестань заставлять его это делать! - кричу я. - Перестань немедленно!

Когда тот, другой, не Сет, выходит из себя, его глаза из карих становятся
черными. Такими вот глазами он смотрит на меня, и мгновенно моя рука
взлетает вверх, и я бью себя по щеке. Так сильно, что начинает слезиться
глаз.

- Заставь его остановиться, Сет, - говорю я. - Это несправедливо. Если
что-то и не так, то мы тут ни при чем. Мы даже не знаем, что произошло.

Поначалу никакой реакции. Тот же черный взгляд. Моя рука вновь
поднимается, а затем что-то в глазах Сета меняется. Ненамного, но меняется.
Моя рука падает, а Сет поворачивается к раковине, к полкам над ней, на
которых мы держим чашки и стаканы. А на верхней - мамин подарок, хрустальные
бокалы, которые я ставлю на стол только по праздникам. Они стояли на верхней
полке, пока Сет не посмотрел на них, потому что в следующее мгновение бокалы
разлетелись на мелкие осколки, один за другим, словно тарелочки, по которым
палят на стрельбище. Когда они разлетелись, все одиннадцать, Сет повернулся
ко мне с мерзкой улыбкой, какая бывает у него, если ты скажешь или сделаешь
что-то поперек, а он тебе за это отомстит. Глаза его по-прежнему черные и
какие-то очень уж старые для такого юного личика.

Я заплакала. Ничего не могла с собой поделать, назвала его плохим
мальчиком и велела уйти. Улыбка исчезла. Сет не любит, когда ему велят
что-то делать. Я решила, что сейчас мои руки вновь начнут бить меня, но тут
Херб встал между нами и сказал то же самое, уйди, мол, и успокойся, а потом
возвращайся, и тогда мы попытаемся тебе помочь.

Сет ушел, но еще до того, как он пересек гостиную, я поняла, что другой
или потерял, или теряет контроль над его телом. Потому что походка теперь у
него была другая, не как у страуса (Херб называет эту походку "а-ля
Рути-робот"). Сет поднялся по лестнице, и вскоре мы услышали, как он плачет
в своей комнате.

Херб помог мне собрать осколки, а я продолжала реветь. Херб не пытался
успокоить меня или развеселить какой-нибудь шуткой. Иногда он проявляет
удивительную мудрость Когда мы все убрали (ни один из нас не порезался, это
похоже на чудо), Херб сказал, что Сет, должно быть, что-то потерял. Я
ответила, что никакой он не Шерлок Холмс, но тут же пожалела о своих словах,
обняла Херба, извинилась и сказала, что не хотела его обидеть. Херб заверил
меня, что он в этом и не сомневается, затем взял этот глупый баптистский
буклет и написал на нем: "Что будем делать?"

Я покачала головой. Мы зачастую боимся произнести хоть слово, опасаясь,
что он нас подслушивает, я имею в виде не-Сета. Херби смял буклет и бросил
его в корзинку для мусора. Я нашла это недостаточным, достала буклет и
порвала на мелкие клочки. Но сначала взглянула на перекошенное мукой лицо.
Добро пожаловать в ад!

Это Херб? Или я? Хотелось бы сказать "нет", но иной раз я пребываю в
полной уверенности, что нахожусь именно там. И это происходит довольно-таки
часто. Иначе с чего бы мне вести этот дневник?

11 июня 1995 г.

Сет спит. Наверное совсем выдохся. Херби во дворе заглядывает во все
щели. Только я думаю, что Сет уже туда заглянул. Теперь мы хоть знаем, что
пропало. Космофургон "Парус мечты". У Сета есть все мотокоповское дерьмо:
фигурки главных героев, штаб-квартира, Кризисный центр, ангар космофургонов,
два парализатора, даже "плавающие простыни" на кровати. Но больше всего на
свете он любит космофургоны. Машинки на батарейках, довольно большие,
оригинальной формы. Большинство из них с крыльями, выдвигающимися при помощи
поворота рычажка на днище с радиолокационными антеннами, которые могут
вращаться, как настоящие (на "Парусе мечты" космофургоне Касси Стайлз,
антенна в форме сердечка, и это после тридцати лет разговоров о том, что
однотипные игрушки не нужно делить на мужские и женские), мигающими огнями,
сиренами, и так далее и тому подобное.

Во всяком случае, из Калифорнии Сет прибыл со всеми шестью
космофургонами, что продавались на тот день: красным ("Стрела следопыта"),
желтым ("Рука справедливости"), синим ("Свобода"), черным ("Мясовозка",
принадлежит плохишу), серебристым ("Рути-Тити", мне кажется, кому-то
заплатили за то, что он придумал такое идиотское название) и розовым, на
котором ездит Касси Стайлз, любимая девочка моего юного племянничка.
Забавно, конечно, смотреть на его увлечение всей этой ерундой, да только
происходящее сейчас далеко не забавно: "Парус мечты" пропал, отсюда и весь
сыр-бор.

Херби разбудил меня в шесть утра, вытащил из постели. Руки у него были
холодны как лед. Я спросила, в чем дело, но он ничего не стал говорить,
просто подвел меня к окну и спросил, что я там вижу. Я поняла, о чем он
спрашивает: вижу ли я то, что видит он?

Я увидела, сомнений в этом быть не могло. "Парус мечты" как живой. Только
не космофургон, принадлежащий Сету, не игрушка фута в два длинной и,
возможно, в фут высотой. Мы смотрели на полноразмерный автомобиль длинной в
двенадцать, а высотой в семь футов. С поднятым люком на крыше и вращающейся
антенной радиолокатора, совсем как в мультсериале.

- Господи Иисусе, - прошептала я, - откуда он взялся?

Я уж решила, будто он спланировал к нашему дому на своих выдвигающихся
крылышках. Жуткое, знаете ли, ощущение. Все равно что, поднявшись с постели
и продрав глаза, обнаружить у себя во дворе летающую тарелку. У меня
перехватило дыхание. Словно кто-то врезал мне в солнечное сплетение.

Когда же Херб сказал мне, что никакого фургона здесь нет, я не поняла,
что он имеет в виду. А потом солнце поднялось чуть выше, и до меня дошел
смысл его слов: я увидела сквозь фургон наш забор. То есть настоящего
фургона не было. Но в то же время он был.

- Сет показывает нам то, о чем не может сказать, - пояснил Херб.

Я спросила Херба, проснулся ли мальчик, и он ответил, что нет, он
подходил к его комнате, проверял. Сет крепко спит. Внутри у меня все
похолодело. Потому что слова Херба означали одно: мы стоим в пижамах у окна
спальни и видим сон нашего племянника. Сон этот перед нами, во дворе,
большой розовый мыльный пузырь.

Мы простояли у окна минут двадцать. Что ждали - не знаю. Может, появления
Касси Стайлз. Но ничего такого не произошло. Розовый фургон просто стоял, с
приоткрытым люком и вращающейся антенной радиолокатора, а потом начал
расплываться и терять цвет. Затем мы услышали, как Сет встал и пошел в
туалет. Когда же послышался шум спускаемой воды, фургон исчез окончательно.

За завтраком Херб пододвинулся к Сету, как бывало, когда он хотел
поговорить с мальчиком. Я думаю, Херб гораздо смелее меня. Учитывая, что
именно Херб...