Инна Кинзбурская

Дорога на высоту

Несколько лет назад Инна Кинзбурская выпустила небольшую книжку "Один год
в Израиле" Это были записки "свеженького" репатрианта, читалась она с
интересом, олимы говорили: "Да, это мы, так было с нами".

В новой книге автор продолжает рассказывать о жизни выходцев из бывшего
Союза на исторической родине, о людях, с которыми сводит судьба. "Дорога на
высоту" -- это и метафора (алия -- от ивритского слова "лаалот" --
подниматься), и реальный путь от порога до порога, от брошенного дома в
небольшом украинском городке до маленького домика в горах на святой земле.

Книгу можно было бы назвать "Мой Израиль", это мир, в котором живет
автор. Думается, что и читатели найдут здесь много знакомого им, созвучного
их мыслям, восприятию происходящего вокруг.

От автора.

Вдруг кто-то из читателей захочет узнать себя в персонажах моей книги --
напрасный труд. Все герои мои вымышленные, как у всех пишущих -- образы
собирательные. А если с вами тоже случались такие события, это просто
совпадение, потому что такое случалось со многими.

И вообще, все это происходило не на Севере, а на Юге...

"Содержание"

Два дня из жизни Домских

Возвращение домой

И настало утро

Дорога на высоту (записки в пути)

Вася

В старом доме

Фонтаны

Чехарда

Тридцать лет спустя или Встреча в шаббат

"* ДВА ДНЯ ИЗ ЖИЗНИ ДОМСКИХ *"

"ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ"

-- Привет, -- нарочито-бодро сказала она, сойдя на перрон со ступеней
вагона.

-- Привет, -- тускло произнес он, -- принимая из ее рук дорожные сумки.

Взгляд его скользнул по ее лицу и исчез.

-- Вот так встречают жену, -- шутливо-обижено сказала она и чуть
запрокинула голову, показывая, что ожидает поцелуя.

Он немного помедлил, но все же, не опуская сумки на землю, наклонился к
ней и прикоснулся губами к щеке. И тут же отстранился.

-- Пойдем, автобус уйдет.

Стало неприятно, муторно. Не оттого, что он повернулся и пошел, и хорошо,
что ушел вперед. Это была досада -- на себя. Она не собиралась вступать с ним
в игру, в эту пошлую игру. Фальшивую ноту она взяла неожиданно для себя
самой.

Она пошла сзади, не пытаясь догнать.

Он был высок, узкоплеч, немного сутул, но во всей его фигуре было какое-
то ленивое изящество, непоказная упругая мужская сила. Она знала, что он
силен и крепок, когда-то он легко носил ее на руках. А сейчас свободно и
быстро шагал с тяжелыми сумками. В Москве ей пришлось взять носильщика.

Он все ускорял шаг, и чтобы не очень отстать, она почти бежала.

Когда они подошли, автобус был уже полон. Протискиваться пришлось с
усилиями, уговоры потесниться не помогали. Наконец, оба оказались внутри
автобуса. Плотная человеческая масса отделяла их друг от друга. Он стоял к
ней спиной, но был выше других, и она видела его крепкую шею и беспорядок
темных волос на его голове.

Хорошо, что нельзя поднять руку, дотянуться пригладить их.

Еще сорок минут. Тайм-аут продлевался на сорок минут. Можно еще не искать
тему для разговора. И не думать. Будь, что будет.

На своей остановке они тоже с трудом выбрались из автобуса, он поставил
на тротуар сумки, чтобы перевести дух и поправить одежду. Молча вынул
сигарету, закурил. Он курил мало, редко, а тут, похоже, искал занятие,
позволяющее молчать.

Они стояли одни на темнеющей улице, наверное, и для него молчание стало
тягостным, он кивнул на утрамбованные сумки, усмехнулся:

-- Ты с собой прихватила пол-Вильнюса?

-- И еще пол-Риги. -- Настроиться на эту волну было нетрудно.

-- Как?

-- Нырнула на выходной.

-- И с уловом...

Он не спрашивал, он посмеивался -- над ее энергией и весом сумок. Как
прежде. Потом затянулся сигаретным дымом и, выпуская его кольцами, уже
серьезно спросил:

-- В Риге еще можно что-то купить?

-- Как видишь. -- Понимай так: если очень захотеть, можно. А она хотела.

-- Я думал -- это уже преданье старины глубокой.

Когда-то, только поженившись, они отправились в зимний отпуск в
Прибалтику. Бродили вдоль хмурого холодного Балтийского моря. Он покупал ей
красивые, тогда не такие уж дорогие вещицы, она радовалась и смеялась. Но с
тех пор в стране все так изменилось. И не только в стране, в их маленьком
мире -- тоже.

Она стала рассказывать о рижских магазинах -- совсем другие. Он слушал
молча, потом вдруг резко бросил недокуренную сигарету, сказал:

-- Пойдем, -- и взял сумки.

Они не видались почти месяц -- такая долгая была у нее командировка.

"x x x"

Ее вызвал к себе начальник отдела.

-- Светлана, ты знаешь, какая в Прибалтике погода?

-- Конечно. Там всегда в это время идет дождь.

-- Значит, не забудь зонтик.

Она поняла: опять посылают на атомную, что недалеко от Вильнюса. Там
готовили к пуску новый энергоблок. -- Обязательно ехать? -- спросила Светлана.

Вместо ответа он протянул ей телеграмму. Высокое министерское начальство
требовало, чтобы на станцию прибыл специалист по программам оперативного
управления.

-- Ну -- как? Обязательно?

Эта атомная станция была ужасно важным государственным объектом, хотя,
честно говоря, зачем такая махина воздвигнута на краю земли в маленькой
республике, они никак не могли понять. Но вычислительные машины их фирмы
работали по всей советской земле, им с Украины приходилось ездить и в
Казахстан и на Дальний Восток. Дело это было привычное и не такое уж
неприятное. А в Прибалтику прокатиться -- кто откажется?

Но... сейчас она не может ехать. Не может. Сейчас -- она не должна ехать.
Кого предложить вместо себя? Светлана перебирала в уме -- те, кто мог
справиться, как раз были в отъезде. Все-таки она назвала одну из своих
коллег.

-- Пошлите ее.

Лицо начальника выразило удивление.

-- Ты же знаешь -- пуск. Там сейчас все министры и замминистры. Нужен
специалист.

Ах, как это лестно и -- как некстати.

Светлана представила себе знакомый, а впрочем они всюду похожи, машинный
зал. Шкафы, набитые электроникой, ряды экранных пультов. На станции вечно
торчал кто-то из их института, приходилось что-то стыковать и долизывать.
Полгода назад там была и Светлана. Вычислительный комплекс тогда только
отладили, она ездила запускать программы их лаборатории, все прошло
сравнительно быстро и гладко, программы работали. Что сейчас случилось,
отсюда не разберешь.

Она мысленно села за пульт, нажала клавишу. И почувствовала, как внутри
все напряглось. Знакомое ощущение -- напряжение перед стартом. Пожалуй,
Светлана любила эти недели на пуске, работу с темна и до темна, полную
отдачу. Даже крики и указания высокого начальства -- его всегда на пуск
съезжалось очень много -- не мешали Светлане быть сосредоточенной, делать то,
что нужно.

После долгих месяцев писания программ за рабочим столом, после тягучих
смен отладки этих программ в институтском машинном зале, эти суматошные дни
приносили ей радость. Это было проверкой -- что она знала, что умела. Чего
стоила.

Но сейчас она не может ехать.

-- Ну? -- спросил начальник.

-- Понимаю...

-- Ну, и ладушки.

С высоким начальством не спорят.

Начальник отдела вызвал секретаршу и велел срочно оформить Домской
командировку.

-- Ехать завтра утром.

-- Завтра?

Она вернулась в лабораторию, села за свой рабочий стол и полчаса тупо