показывает, что все в порядке, работает, Дима не перестает балагурить:
бабушка читала.
каждую, чтобы не попалась с брачком, стоящая рядом со мной израильтянка
захотела иметь такие же и тоже дюжину. Но у продавца нашлось только шесть,
были другие, но женщина других не хотела, мне даже стало как-то неловко, еще
немного, и я уступила бы ей свои, такое огорчение читалось на ее лице. Я не
сделала этого, будто кто-то меня удержал.
мужчиной стояла стопка точно таких тарелочек, только продавал он их
подороже.
Теперь я редко бываю в Хайфе, рынка того уже нет, есть что-то совсем иное, в
другом месте, нечто стационарное, к нашим судьбам отношения не имеющее.
угадывали по лицам, по внешнему виду, кто есть кто -- сабра, рожденная и
выросшая здесь девушка, женщина, или новенькая израильтянка, приехавшая, как
мы, недавно.
-- А у этих весь вид такой уверенный, наглючий.
город. Основное в нем -- синагоги. Синагоги на каждом шагу. Мы даже шутили:
четвереньках -- по дороге то ларек, то пивная, то забегаловка. А здесь по
пути сплошные синагоги, если в каждую заходить и молиться, к вечеру придешь
домой святым.
синагоги-памятники, построенные очень давно, мы увидели места, где в
двадцатые годы появились первые поселенцы, они вели мужественную борьбу с
арабами, охраняли свои земли от их набегов, строили жизнь в этой стране. Мы
увидели старую заброшенную фабрику, когда-то местную гордость, здесь прежде
работали все мужчины и женщины города, теперь у каждого машина, ездят на
работу в другие места, зарабатывают побольше, сюда возвращаются спать.
Фабрика -- тоже история.
них каменный жернов, им, наверное, когда-то давили масло. Нашли эти
древности при каких-то раскопках и поставили в сквере. Мы столько раз бывали
здесь, видели их -- ну камни и камни, табличка на них невзрачная, что-то
написано на иврите -- и проходили мимо.
называли ее Рохи, так проще, доступнее. Иллюзия сокращения дистанции. Рохи
некрасивая, но удивительно приятная женщина, стройная, высокая, крепкая,
шагает широко, свободно, город показывает, как свою вотчину, будто все это
принадлежит ей. Отец ее приехал сюда в двадцатые годы, есть у него перед
этой землей заслуги, наверное, есть, иначе не назвали бы один из скверов
города именем отца Рохи.
посвященном событию для нас тогда непонятному. Двое стариков, брат и сестра,
дети первых поселенцев в этом районе (я видела потом на снимках дощатые
бараки, в которых они жили, первые вспаханные поля, лошади с телегами -- их
транспорт) подарили городу немалый кусок своей земли с садом и детской
площадкой. Сад этот назвали именем отца и матери, а у входа в сад поставили
доску, на доске их имена.
не бедняки, но и не так уж богаты, а земля -- капитал, и денег, чем больше,
тем лучше, но им нужно, важно, чтоб висела эта доска, такой вот мини-
мемориал.
наверное, пережили немало, осталось позади всякого, есть что вспомнить,
многих друзей уже нет. Но вот собрались они, чистенькие, нарядные,
светящиеся какие-то, обнимались, целовались, радовались, разговаривали.
Живут они в одном городе, но видятся уже редко, торжество свело их, и это --
радость.
всех знаменательных событий в городе, наш мэр, белозубо по-родственному всем
улыбаясь, брата и сестру осчастливил своими объятиями. Нескладный хор
школьников спел несколько песен. Вот тогда-то и выступила Рохи, женщина,
родившаяся в этом городе, дочь одного из первых поселенцев. Ее выступление
только и было интересным, эмоциональным и ярким. Остальное все прошло
нечетко и нестройно, особенно это заметно было нам, привыкшим к
широкомасштабным помпезным зрелищам по самому малому поводу. По
организованности и зрелищности это было на уровне празднования годовщины
Октября в районном жилищно-коммунальном отделе. Правда, туда бы непременно
пригласили хор из Дома пионеров, и он бы звучал лучше.
даже мэру хлопали и одобрительно кивали. Они были счастливы. Это их город,
их страна, они ее построили.
вне ее.
мнение и мы сами интересовали их мало. Пригласили нас на праздник -- уже
сделали доброе дело, ну и довольно. Хватит добрых дел.
исторических мест (это было нам, как всегда, интересно) началось другое,
странное, удивительное для нас действо. Заехали в какой-то лес, где стояли
каменные столы и скамьи, все сели, разложили свои салфеточки, вынули
бутербродики, стали есть, все чистенько, аккуратно, неспешно, понемногу.
Потом старший, организатор, что-то сказал, и стали на передний рубеж, как на
трибуну, выходить участники поездки, старички и старушки, каждый что-то
рассказывал. В основном, как приехали в эту страну, как начинали здесь
жизнь. Рассказы были не очень мастерские, но их слушали. видно было, что
людям интересно. Иногда вспоминали что-то смешное, все смеялись.
пути в автобусе нас спросили:
как-то скучковались, разговаривают. Видно, что раньше знакомы не были, здесь
в беседе коротают время. Когда я вошла и увидела их, сразу поняла -- наши.
Все три красиво одеты, может, потому, что шли по делу, надо прилично
выглядеть, все хороши собой, каждая по-своему.
что высокая, стройная, с длинными ногами. Две из троих сначала показались
мне ровесницами, но потом я рассмотрела их. Изящная блондинка с волосами до
плеч и красивой улыбкой была лет тридцати, вторая, брюнетка, с формами
привлекательными и женственными, постарше. О чем они говорили раньше, не
знаю, наверное, все о том же -- о жизни.
об этом не стала, сказала ободряюще:
показалось, что это -- он. Судьба.
Емилина Ника
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Роллинс Джеймс
Корнев Павел