заплакать. Потом она вдруг бросилась бежать. После этого случая при
встречах мы долгое время даже не смотрели друг другу в глаза.
спросил:
храбрость.
врачом или инженером. И мы никогда больше с ней не встретимся.
заплетенные в одну толстую косу, и серые строгие глаза. Когда Оля
улыбалась, эта строгость моментально исчезала.
тротуар. Нас толкали прохожие, сердясь, что мы остановились и мешаем им
идти.
комсомольский значок.
ровесница. Раньше мы учились в одном классе.
получилось смешно, потому что Оля улыбнулась. Я снова покраснел.
капитаном?..
Наверное, те старшеклассники, что ухаживают за Олей, носят красивые пиджаки
или комсомольские костюмы с портупеями.
моряком.
палач, по прозвищу Синий Череп, на Мудьюге застрелил капитана Лукина. Оля
об этом не знала.
взглянув на меня, и увела Олю. Мне стало обидно.
деревянные дома с маленькими любопытствующими окнами, еще по-весеннему
яркая зелень белоствольных берез, выглядывающих из-за дощатых заборов,
булыжная серая мостовая и буйная поросль белой кашки и куриной слепоты. С
Северной Двины доносились приглушенные пароходные гудки. Теплый ветер
волнами набрасывал запахи отцветающей черемухи.
было. Шагая по деревянному тротуару, я даже присвистнул. Раскачиваясь на
тонкой березовой ветке, словно в ответ мне, насмешливо присвистнула
красногрудая чечетка.
Потом перед глазами раскачивалась березовая ветка, и я ясно слышал звонкий
и отрывистый посвист чечетки. И насмешливый чей-то голос: "О чем ты
думаешь, пятнадцатилетний мальчишка?!"
у борта, ожидая отхода, и силился вспомнить лицо Оли, но не мог. Мне стало
стыдно и смешно. "Но почему? Что в этом плохого? - спрашивал я себя. - Ведь
я только думаю о ней и никому ничего не говорю".
И работал я в такие часы и минуты как-то весело. Забываясь, я даже начинал
насвистывать, чего крайне не любил старший машинист Павел Потапович. Каждый
раз он меня строго одергивал. А я принимался еще ожесточеннее и веселее
надраивать медяшку или поручни, наводить чистоту в машинном отделении,
словно тут вот сейчас должна была появиться Оля. Мне так и казалось, что я
работаю для нее. Для нее мне хотелось заслужить похвалу старшего механика,
для нее хотелось стать настоящим комсомольцем и моряком. "Я люблю моряков",
- вспоминались слова Оли.
Новую Землю. Там тоже есть наши, ненцы. Это хорошо. Только там, на Новой
Земле, нету оленей, там ездят на собаках.
спросил:
Григория... Костю... тебя, Дима... Зачем ты об этом спрашиваешь?
ФОТОГРАФИЯ
кляксы в тетради неряшливого школьника. И вот по этой "кляксе" идет наш
"Октябрь". Не видно берегов. Вокруг вода, а очень далеко видна линия
горизонта, сливающаяся с небом.
прозрачным голубоватым воздухом и бережно, словно материнскими руками,
несет наш огромный пароход. Впереди, слева от нас, по морю тянется к
горизонту извилистая дрожащая солнечная дорожка.
погоду команда проводит свое свободное время. Машинисты, кочегары и матросы
читают газеты и журналы, играют в шахматы и в домино.
быстро написал пять слов, потом задумался.
комсомольскую ячейку "Октября". Заявление".
том, как писала заявление Оля Лукина.
хотелось побыть одному.
уголок мог еще кто-нибудь прийти. И тогда я решил поторопиться и написать
коротко и просто.
отнес заявление секретарю комсомольской ячейки Павлу Жаворонкову. Я
волновался, ожидая, что скажет секретарь.
подрастем. А почему Илько не подает заявления?
Илько будем приняты в комсомол.
четыре дня. За эти четыре дня ничего особенного не произошло. Даже погода
все время стояла тихая, настоящая штилевая.
между тем мне очень хотелось повидать Костю. Нужно было рассказать ему о
заявлении.
интересного ни маме, ни деду Максимычу рассказать не мог. На судно я должен
был явиться только на другой день утром.
вниз головой с бортов лодок и плавая наперегонки. И я позавидовал им,
чувствуя себя уже взрослым.
Деньги, как всегда, я отдал маме, оставив себе рубль. Теперь я мог пойти в
кинотеатр "Марс", мог купить мороженое, выпить бутылку шипучего ситро. Но
удивительное дело, все эти обычно желанные удовольствия сейчас меня не
привлекали. Да, надо ведь сфотографироваться для комсомольского билета.
Вторую карточку можно подарить на память Косте Чижову. И он мне тоже
подарит свою с надписью.
направился к фотографии.
застекленная витрина с карточками. Каких снимков тут только не было! На
большом портрете, прищурившись, кокетливо улыбалась молодая дама с огромной
пышной прической. Седобородый старик смотрел с открытки сердито и строго.
Пожилой усатый мужчина сидел на стуле, положив кисти обеих рук на колени.
Около него стояла словно чем-то испуганная женщина. Ее рука лежала на плече
мужа. Маленький, толстый, совсем голый мальчишка смотрел на меня
удивленными, ожидающими глазами. Во время съемки ему, конечно, обещали, что