Чтение 17–й страницы книги ~Солнце в ночи~

минуту сорвать с места легкое и ненадежное жилище.

Пурга врывалась в чум через мокодан - дымовое отверстие вверху,
препятствуя выходу дыма. Алексей жмурился и рукавом куртки протирал глаза.

Анисья разложила в миски вареное мясо и рыбу. Сама она к еде не
притронулась, поплотнее закрепила шкуру у входа и уселась, наблюдая, как
ужинают сын и гость. Алексей видел только ее глаза, маленькие, зоркие и
умные.

Мясо было нежное, должно быть, от молодого оленя, и Алексей ел его с
наслаждением. Санко принес большой кусок мороженой оленины и ловко ножом
наготовил строганину. Он ел много и быстро, удивляя своим аппетитом даже
проголодавшегося Алексея.

Закончив ужин тремя кружками чаю, Санко взбил кучу шкур и сказал:

- Будем спать.

- А когда мы увидим Нанук? - тихо спросил Алексей.

- Завтра. Это близко, чум Валея близко. Ложись.

Алексей хотел спросить Санко о завтрашней погоде, о том, когда должна
закончиться пурга, но молодой ненец как рухнул на шкуры, так моментально и
уснул. Алексей натянул на себя шкуру, но ему не спалось. Он раздумывал о
многом - об ожидающем упряжек начальнике экспедиции, о доме, о Санко и о
Нанук. Раздумывал и прислушивался к ревущей пурге.

Когда Алексей проснулся, пурга стала тише, но все еще бесновалась. Санко
спал. Анисьи в чуме не было. Над костром висел большой котел. Ночью да и
сейчас Алексей совсем не чувствовал холода и очень этому удивился.

Он выглянул из чума, но в вихревых завитках снега ничего разглядеть не
мог. В чум не вошла, а влезла Анисья и приветливо сказала:

- Нгани торова!

Алексей понял, что она его приветствует, улыбнулся и поздоровался. Она
поправила шкуры на Санко. Юноша в этот момент открыл глаза и сразу же
вскочил. К удивлению Алексея Анисья вытащила откуда-то таз с водой, а Санко
сказал:

- Будем мыться.

В Морской слободе Алексей слышал, что ненцы никогда не моются. Он вытащил
из своего мешка полотенце и с удовольствием поплескался подогретой водой.
Конечно, это было не ахти какое умывание, но в таких условиях и оно
оказалось приятным. Потом умылся и Санко, и они принялись за завтрак,
который, впрочем, ничем не отличался от вчерашнего ужина: строганина -
тонкие пласты сырой мороженой оленины, вареная оленина и рыба и в завершение
- чай с привкусом той же рыбы. Алексею есть не хотелось, и потому завтрак
ему показался уже не таким вкусным, как ужин.

Неожиданно по шкурам чума у входа словно кто-то сильно ударил палкой или
хореем. В прерывистом завывании пурги послышался смех и невнятный из-за
непогоды голос:

- Нгей! Санко, Санко-о-о! Ты приехал?!

- Это Нанук! - вскочил Санко и бросился к выходу.

Он оторвал шкуру у выхода из чума и втащил внутрь девушку, засыпанную
снегом и похожую на снеговика, каких лепят зимой ребятишки.

- А я к тебе хотел идти, - радостно говорил Санко, отряхивая с одежды
девушки снег. - А если хад унесет?

- У меня ламба. Не унесет.

- Ламба - лыжи, - перевел Санко.

- Ненянг ирий, - смеялась чему-то Нанук. - Сыра ненянг, сыра сэв
ненянг... Ха, тангець...

- Она говорит: скоро месяц август, опять комариный месяц. Снежные комары.
Это она о пурге. А живем на летнем стойбище...

Нанук тараторила и смеялась, пока не заметила Алексея. Тут она смутилась
и умолкла, опустив глаза. Теперь, когда она уже сидела, откинув саву-шапку
на затылок, Алексей смог ее разглядеть.

Нанук была младшей дочерью в большой семье Филиппа Валея. Все ее братья и
сестры были уже женатые и замужние. Женщин для ведения хозяйства -
приготовления пищи, шитья и починки одежды и обуви - в двух чумах Валеев
было предостаточно. Потому Нанук, освобожденная от домашних дел, почти все
свое время проводила на охоте или в оленьем стаде.

Всем жителям острова уже было известно, что Нанук - невеста Санко
Хатанзея. Может быть, она была бы уже и женой Санко, но этому помешало
несчастье, внезапно пришедшее в семью Хатанзеев. На охоте на моржей погиб
старший брат Санко. Он был женат, а по старинному обычаю ненцев на жене
умершего должен жениться его младший брат.

С потерей брата юноша терял и свою любимую девушку. Санко долго
раздумывал над своей горькой судьбой, а потом явился к отцу и решительно
заявил: "Я не люблю нябу1, я люблю Нанук, я женюсь на Нанук!" Отец
помрачнел, заплакала мать и заплакала няба - жена старшего брата. Няба
Александра сквозь слезы сказала "Пусть Санко женится на Нанук, я не хочу
другого мужа. Мой муж был и останется Константин". Эти слова невестки еще
больше разгневали старого Антипа Хатанзея. Покойник не может оставаться
мужем живой женщины. Она не должна думать о Константине, не должна
произносить его имя, чтобы не навлечь беду на семью Хатанзеев. Сын и
невестка хотят нарушить старинный священный обычай отцов, дедов и прадедов.

Санко не стал больше противиться вслух, отмалчивался, но и не повиновался
обычаю. Время проходило, а Санко и Александра - няба так и не стали мужем и
женой. И постепенно все опять стали считать Санко и Нанук женихом и
невестой. Все ждали, когда они поженятся. Только при старом Антипе не за
водили об этом разговора.

По-своему Нанук была действительно красива. Особенно привлекали ее
быстрые, искрометные глаза. В них не было ни кокетства, ни пугливости.
Сейчас, когда Нанук снова взглянула на Алексея, а потом на Санко, в глазах
ее горела радость.

- Где ты долго был? - спросила она. - Григорьев приехал?

- Нет, Григорьев не приехал. Но он приедет, он написал мне письмо и
послал краски. Вот приехал Алексей и еще русские. Твой чум далеко?

- Наши рядом, все три. Отец в стаде.

- На охоту выходили?

- Вчера пришли. Саво! Шесть нохо...

- Ого! - восхитился Санко. - Шесть песцов! Молодец, Нанук!

Санко сел рядом с Нанук и стал растирать кисти ее рук.

- Холодные, - сказал он, словно оправдываясь перед Алексеем.

Нанук, не отстраняясь, счастливо улыбнулась. Удивительная простота и
доверчивость были в отношениях юноши и девушки. Алексей смотрел на них, и у
него становилось радостно на душе.

Анисья, не спрашивая, положила в миску два больших куска мяса и поставила
перед Нанук. Девушка достала свой нож и принялась есть. Она ела, как и
Санко, захватив в руку весь кусок. Нож поблескивал у ее губ, и Алексей
удивлялся быстроте и точности движений рук Нанук.

- Где Степан? - опросил Санко у матери.

- Степан не был. Уехал и не был.

- А норвеги?

- Не были.

- Разве то были норвежцы? - опросил Алексей.

- Нет. Были ингланд. А у нас всех не наших зовут русские и норвеги.

Санко вышел из чума и вскоре вернулся.

- Подождем, и поеду за оленями. Хад скоро конец, - сказал он. - Потом
поедем. Начальник ждет. Ты сиди. Мы с Нанук.

- Куда поедешь? - встревожилась девушка. - Я поеду...

- Нет, Нанук, нет. Я скоро.

Девушка опечалилась. Санко обнял ее за плечи и снова сказал:

- Я скоро.

Пурга успокаивалась, и Санко уехал в стадо за оленями. А к вечеру,
погрузив на нарты свежего мяса, друзья повели три упряжки к морю, туда, где
их ожидала группа Чехонина.

Глава двадцатая

ГДЕ ЧЕХОНИН?..

Когда упряжки уже вблизи океана поднялись на возвышенность, Санко и
Алексей сразу же заметили два дымка. Чуть заметно в бухте на рейде дымила
"Ольга". Второй дымок, более густой и близкий, был, несомненно, от костра,
разложенного на берегу. Конечно, это группа Георгия Павловича Чехонина.

Но где же Степан Ардеев? И где иностранцы? А может быть, они тут же,
вместе с Чехониным... Во всяком случае Санко, как ни приглядывался, на всем
пути никаких следов Степановых упряжек разыскать не мог. Впрочем, пурга
могла скрыть любые следы.

Собаки умчались вперед, они почувствовали близость чужих людей и подняли
неистовый, злобный лай. Должно быть, они встретились с бесстрашным Роем.

Оставив упряжки за прибрежными сопками, юноши с чувством нетерпения и
беспокойства вышли на берег и оказались у привала экспедиции Чехонина. Но ни
начальника, ни Рябухина они не увидели. Их встретил геолог Иванов. Вид у
него был растерянный. Алексей Холмогоров сразу же понял: что-то случилось.

- Где Георгий Павлович? - обеспокоенно спросил Алексей.

- Уже вторые сутки его нет, - ответил геолог. - Еще до бурана ушел в
тундру, хотел вернуться через два-три часа, и до сих пор нет. Нужно
отправляться на поиски. С ним, конечно, что-то произошло...

- А где Рябухин? Где Рой?..

- Роя взял с собой Георгий Павлович. Рябухина мы оставили... - Иванов
скупой скороговоркой объяснил, почему остался матрос. - Нужно искать
начальника. Санко, как ты думаешь, где искать, как искать?

Санко взглянул на Алексея и моментально решил:

- Ты, Алексей, пойдешь берегом. Иди десять верст. Я поеду оленями,
тундрой, приеду на берег, увижу тебя.

- Я тоже пойду, - сказал Иванов.

- Нет, тебе нельзя ходить, - возразил Санко. - Один будет здесь, нужно
здесь. Это ваш харабля?