Чтение 90–й страницы книги ~Замок Броуди~

Броуди оглядел все общество, неловко жавшееся по углам гостиной,
пристальным, недобрым взглядом, который скользнул мимо Несси, Мэта и
бабушки, сверкнул нетерпением, задержавшись на двоюродных брате и сестре
его жены - Джэнет и Вильяме Ламсден - и с грозным выражением окончательно
остановился на миссис Ламсден, жене Вильяма. Все они только что вернулись
с кладбища, похоронив то, что оставалось от Маргарет Броуди, и
родственники, несмотря на негостеприимность и кислую мину хозяина, свято
соблюдая старый обычай, после похорон вернулись в дом, чтобы справить
поминки.

- Ничего мы им не дадим! - сказал Броуди матери этим утром. Минутная
запоздалая вспышка нежности к жене была уже забыта, и его страшно
возмущало предстоящее вторжение в его дом родни Маргарет.

- Не желаю я их пускать сюда... Пускай уезжают домой сразу после
погребения.

Старуха и сама надеялась на чай с хорошей закуской, но после заявления
сына умерила свои требования.

- Джемс, - взмолилась она, - надо же угостить их хоть глотком вина и
кусочком пирога, чтобы поддержать честь нашего дома.

- Из нашей семьи никого уже не осталось в живых, - возразил он. - А до
ее родни что мне за дело? Я жалею, что, когда они написали, я под
каким-нибудь предлогом не отделался от их приезда.

- Их приедет, наверное, не много, ведь ехать далеко, - уговаривала его
мать. - И нельзя отпустить людей, ничем не угостив. Это было бы
неприлично.

- Ну хорошо, угости их, - сдался он и, когда вдруг у него мелькнула
одна мысль, повторил: - Ладно, угощай. Корми свиней. Я пришлю тебе
кое-кого на подмогу.

Этот разговор происходил утром до похорон. И теперь Броуди с злорадным
удовольствием увидел в гостиной Нэнси, вошедшую с печеньем и вином и
обносившую гостей. Он опять был самим собой и видел замечательно
остроумный вызов в том, что ввел Нэнси в свой дом в тот самый час, когда
оттуда выносили тело его жены. Две женщины - умершая и живая, - так
сказать, разминулись в воротах.

Он переглянулся с Нэнси, и в глазах его блеснул огонек скрытой
насмешки.

- Валяй смело, Мэт! - крикнул он, глумясь, сыну, когда Нэнси подносила
тому вино, и нагло подмигнул ему.

- Опрокинь стаканчик! Это тебе будет полезно после того, как ты столько
плакал. Не бойся, я здесь и присмотрю за тем, чтобы вино не бросилось тебе
в голову.

Он с омерзением наблюдал за трясущейся рукой Мэта. Мэт опять осрамил
его: безобразно расплакался у могилы, хныкал, распускал нюни перед
родственниками мамы и, истерически рыдая, упал на колени, когда первая
лопата земли тяжело ударилась о гроб.

- Неудивительно, что он расстроен, - мягко сказала Джэнет Ламсден. Это
была толстая, добродушная женщина с пышной грудью, выступавшей над верхним
краем неуклюжего корсета. Она обвела всех взглядом и добавила в виде
утешения:

- Но, мне кажется, смерть была для нее милосердным избавлением. Я верю,
что она счастлива там, где она теперь.

- Как обидно, что бедняжке не положили на гроб хотя бы один венок, -
заметила миссис Ламсден, тряхнув головой и громко засопев. Губы ее были
поджаты под длинным, острым, как будто все разнюхивающим носом, углы рта
опущены вниз. Беря угощение с подноса, она пристально посмотрела на Нэнси,
затем отвела глаза и снова медленно тряхнула головой. - Какие уж это
похороны без цветов, - добавила она решительно.

- Да, цветы как будто немного утешают, - примирительно вставила Джэнет
Ламсден. - Особенно красивы большие лилии.

- Ни разу в жизни не бывала еще на похоронах без цветов, - продолжала
едко миссис Ламсден. - На последних похоронах, на которые меня пригласили,
не только гроб был покрыт цветами, но сзади еще ехала открытая карета,
полная цветов.

Броуди пристально взглянул на нее.

- Что же, мэм, - заметил он вежливо, - желаю вам, чтобы у вас было
вдоволь цветов, когда и вас будут провожать к месту последнего упокоения.

Миссис Ламсден посмотрела на него недоверчиво, исподлобья, не зная,
считать ли это замечание любезностью или грубостью; так и не решив этого,
она с повелительным видом повернулась к супругу, ища поддержки. Супруг,
низенький, но крепкий мужчина, явно чувствовавший себя неловко в жесткой и
лоснящейся черной паре, накрахмаленной манишке и тугом "готовом" галстуке,
великолепный в этом наряде, но все же пахнувший конюшней, понял взгляд
жены и тотчас с готовностью начал:

- Цветы приятно видеть на похоронах... Конечно, у каждого свое мнение,
но я бы сказал, что они - утешение для покойника. А самое странное то, что
они точно так же уместны на свадьбе. Это просто даже удивительно, что они
одинаково подходят для таких разных церемоний! - Он прочистил горло и
дружелюбно посмотрел на Броуди. - Мне, знаете ли, много раз приходилось
бывать на похоронах, да и на свадьбах тоже. Раз я даже ездил за сорок
миль, но, поверите ли, друг мой, - заключил он торжественно, - в течение
тридцати двух лет я ни одной ночи не ночевал в чужом доме.

- Вот как? - отрывисто сказал Броуди. - Ну да, впрочем, меня это мало
интересует.

После такой грубости наступило неловкое молчание, прерываемое лишь
время от времени последними слабыми всхлипываниями Несси, у которой от
слез распухли и покраснели веки. Обе партии недоверчиво поглядывали друг
на друга, как поглядывают незнакомые пассажиры, сидя в одном купе.

- Погода сегодня самая подходящая для похорон, - сказал, наконец, чтобы
нарушить молчание, Ламсден, глядя в окно на моросивший дождь. За этим
замечанием последовал тихий разговор между тремя гостями, разговор, в
котором никто, кроме них, участия не принимал и который постепенно
становился все оживленнее.

- Да! Ужасный день.

- А вы заметили, какой начался ливень как раз тогда, когда гроб
опускали в могилу?

- Странно, что священник не пришел сюда с нами, чтобы сказать хотя бы
несколько слов.

- Наверное, у него на то есть причины!

- А хорошо он говорил у могилы! Как жаль, что бедняжка Маргарет не
могла его слышать!

- Как это он сказал: "Верная жена и преданная мать", - да?

Они исподтишка поглядывали на Броуди, словно ожидая, что он во своей
стороны, как подобает, подтвердит этот отзыв, отдаст последнюю дань
покойной жене. Но он как будто не слышал и хмуро смотрел в окно. Видя
такое явное невнимание, гости стали смелее.

- А я ведь как раз собиралась навестить бедняжку, - и вдруг такая
неожиданность! Скрутило ее раньше, чем мы успели приехать!

- Она так сильно изменилась... должно быть, от этой болезни и от всех
забот и волнений, которые она пережила.

- А в молодые годы она была веселая, живая. Помню, смех у нее был
совсем как пение дрозда.

- Да, хорошая была девушка, - заключила Джэнет, бросая укоризненный
взгляд на молчаливую фигуру у окна, точно желая сказать: "Слишком хорошая
для тебя".

Снова помолчали, затем миссис Ламсден покосилась на синее шерстяное
платьице Несси и пробормотала:

- Возмутительно, что бедный ребенок даже не имеет приличного траурного
платья. Это просто срам!

- А меня поразило, что похороны такие скромные, - подхватила Джэнет. -
Только две кареты и ни одного человека из города!

Броуди слушал - он не пропустил ни единого слова из их разговора - и с
горьким равнодушием не мешал им говорить. Но тут он вдруг грубо обратился
к ним:

- Таково было мое желание, чтобы похороны прошли как можно тише и чтобы
не было посторонних. А вам бы хотелось, чтобы я нанял городской оркестр,
устроил бесплатную раздачу виски и зажег костер?

Родственники были явно шокированы такой резкостью, теснее сплотились в
своем негодовании и начали подумывать об отъезде.

- Вильям, не знаешь ли ты, где здесь в Ливенфорде можно выпить чаю до
отхода поезда? - спросила миссис Ламсден голосом, дрожащим от злости,
подчеркивая вопросом свое намерение уйти. Она ожидала на поминках не
дешевого кислого вина и покупных анисовых лепешек, а богатого выбора
горячих и холодных мясных блюд, домашних пирогов, пшеничных лепешек,
сладких булочек к чаю и других таких же деликатесов. Приехав из дальней
деревни Эйршира, они ничего не знали о разорении Броуди и считали его
достаточно богатым, чтобы предложить им более приличное и основательное
угощение, чем то, которое сейчас стояло перед ними.

- Если вы голодны, не скушаете ли еще одно печенье? - сказала старуха
Броуди, хихикнув. - Это "колечки", они очень вкусные. - Вино казалось
нектаром ее неискушенному вкусу, и она им щедро угостилась, так что теперь
на высоких скулах ее желтого, сморщенного лица играл легкий румянец. Она
безмерно наслаждалась пиршеством, и предание земле останков бедной
Маргарет превратилось для нее в настоящий праздник.

- Может быть, выпьете еще капельку вина?

- Нет, спасибо, - сказала миссис Ламсден, высокомерно сжав рот до
самого малого диаметра и презрительно выбрасывая слова из этого крохотного
отверстия. - Уж разрешите отказаться. Я, знаете ли, до вина не такая
охотница, как некоторые другие, и, кроме того, мне не нравится то вино,
которое вы здесь пьете. Кстати, - продолжала она, натягивая свои черные