И. Крупеникова

СЕМЬ СТИХИЙ

книга 2

ВЫЧЕРКНУТЫЕ ИЗ СУДЬБЫ

Тверь

1997

ГЛАВА 1

СЕДЬМАЯ СТИХИЯ

* * *

- Блестящая победа, герцог! Все получилось в точности, как вы предвидели.
Мосты разрушены у самого основания, и лазутчики Великих не скоро решаться
вновь заговорить в нашей Структуре. Первый Экзистедер вне опасности. Но,
прошу вас, откройте свой секрет, почему вы ни на мгновение не усомнились в
поражении Диербрука?
- Информация и логика, мой мальчик. Идея сотворить Счастье была слишком
неестественная для Судьбы, где правит дух Семи Стихий - основа основ.
- А каким образом вы безошибочно заранее определили источник потока, метод
переноса Сил Созидания? Вы даже...
"Как присуще всем им, отдаваясь чувствам, усложнять события. И ничто не
изменишь - такими мы создали их, и Космос, консолидированный с Жизнью, не
остудил рассудок даже внемиренцев. Они не понимают, что победа была
слишком легкой. Но следующий шаг будет серьезным. Куда более серьезным,
чем они способны вообразить. Надеюсь, у меня еще есть время выстроить
защиту..."
- Вы чем-то озабочены, герцог?
"Во внимательности ему не откажешь. Когда огонь юности угаснет и уступит
место жару зрелости, из него получится хороший помощник".
- Отчасти. Я подумал о тех Мостах, которые наши друзья заметили в недрах
Судьбы. Впрочем, об этом рано беспокоиться.
"Проблема на сегодняшний момент не конкретна. Однако, голоса из-за границ
Судьбы научили Несуществующих помнить - то доподлинный факт. Пустота,
дыра, чужак, Кочевник - здесь им дали имя, а имя есть образ, и образ
существует. Мне следовало бы элиминировать их у самого истока. А теперь
они помнят, а значит - эволюционируют".
- Старглайдер приземлился.
- Спасибо, мой мальчик, я слышал. Любопытство твое давно терзает
определенный вопрос, не так ли? Задай его, не стесняйся.
- От вас ничто не скроется! - юноша звонко рассмеялся. - Я вот что не могу
объяснить: почему Волк принял именно этих внемиренцев? Серафима Каляда,
Оливул Бер-Росс и Грег-Гор Гай-Росс, Иолория Аз-Брук - наследная княжна
нашего Лучезарного Мира-Спутника, Данила Гаюнар - вы ведь не очень
привечали его отца, и, наконец, призрак Пэр. Почему именно они?
- Так пожелали Стихии.
- Не понимаю. Твердь, Вода, Огонь, Воздух, Космос, Жизнь и Смерть - это
абстракция. Как абстракция может чего-либо желать?
- Не старайся понять, молодой человек. Прими, и логика сама найдет
отображение в твоем рассудке.
"Увы, иногда приходится скрывать правду за правдой. Да, Стихии пожелали. И
все же в первую очередь они доверились моему Разуму, указавшему на
избранников. Никто не знает эту Судьбу лучше меня".
- Герцог, а как быть с седьмым? Кого изберет Седьмая Стихия?
- Терпение, мой друг, немного терпения. Смерть не спешит сказать свое
слово.
По террасе застучали тяжелые шаги. Прибывший быстро раскланялся и без
предисловий заговорил:
- Все подтвердилось, милорд Ортский. Мосты заняли Кочевники.

* * *

1

Впереди показались огромные белые врата, опутанные замысловатым узором. По
мере того, как Крылатый Волк приближался, они отворялись, являя удивленным
взорам широкую дорогу, устеленную искрящимися звездами.
- Основу этому Миру заложил герцог Ортский, - сказал Оливул, - а я
достраивал его на протяжении многих лет. Надеюсь, вам понравится здесь, и
Белый Мир станет нашим домом.
Волк окунулся в белизну. Шасси распрямились и сами нашли опору. Двигатели
смолкли, и звездолет застыл в наступившей облачной тишине. Внемиренцы
поднялись на открытую палубу.
- Какой густой туман! - воскликнула Юлька.
- Это занавес, - улыбнулся Оливул и взмахнул рукой.
Клубы тумана стали плавно утекать прочь, и величественные деревья с
серебристой кроной поднялись ровной аллеей, уводящей вглубь парка.
Проявился горизонт, где нежно-голубое небо встречалось с землей на
живописных холмах, покрытых блестящей накидкой снега. Слева из-за деревьев
весело подмигнуло озеро, чью зеркальную гладь разбудил налетевший бриз.
- Почему тут вс" стало белое и серебряное? - удивились Грег и Гор в один
голос.
- У каждого свой доминирующий цвет. И когда человек попадает во власть
одиночества, его цвет заполняет вс". Аллею я сделал не так давно, но в
доме и в парке остались цветные острова - память моей юности. А теперь
каждый из вас может материализовать здесь свою палитру.
Друзья пошли за Оливулом по мощеной дорожке. Кроны деревьев расступились,
и прекрасный белокаменный терем приветствовал внемиренцев радужными
переливами витражей на многочисленных окнах. Два рослых пса, казавшиеся
издали каменными, вдруг соскочили с пьедесталов и трусцой побежали
навстречу гостям. Юлька на всякий случай придвинулась к Оливулу. Не то
чтобы она боялась собак, но внушительный рост этих двух заставлял подумать
об осторожности.
- В этом Мире ничто не может причинить нам вред, - шепнул ей Бер-Росс.
- Ты уверен? - с сомнением переспросил Данила, поскольку животные
целенаправленно двигались именно к нему. - Фу, псина! Фу!
Но успокоить псов оказалось не так просто. Они посчитали своим долгом
окружить Гаюнара повышенным вниманием, чуть не сбив при этом с ног, а
один, встав на задние лапы, беззастенчиво лизнул его в лицо. Опомнившись,
парень оттолкнул зверя и удержал за холку второго, намеревавшегося
последовать примеру собрата.
- Ты излучаешь энергию, которая дает им силы, - сказала Каляда. - Пожалуй,
они признали тебя своим хозяином.
- Замечательно, - Данила вытер рукавом подбородок. - Оливул, они настоящие
или экзорные?
- Насколько я помню, я создавал статуи собак. Наверное, ты их оживил. И,
кстати, раньше они никогда не убегали.
- Ты... Ты... И ты спокойно мне такое сообщаешь?!
Оливул пожал плечами, а остальные рассмеялись.
Миновав сумрачные сени, от стен которых пахло смолой и свежим деревом,
внемиренцы вошли в передний зал. Он был невелик, но многократно отражаясь
в зеркалах, красующихся в узких промежутках между окнами, казался
необъятным, как целый мир. Но и это не было венцом творения экзистора.
Подчиняясь Белому князю, медленно раскрылись двустворчатые двери, и перед
друзьями предстал главный зал. Мозаика рассыпалась по гладкому полу
многоликой картиной, и каждый, ступая на нее, чувствовал, как окунается в
море теплых грез. Грациозные колонны, обвитые сложным орнаментом,
подпирали высокий потолок, где цветы и ветви чудных деревьев, нарисованные
рукой таинственного мастера, представлялись живыми: бутоны готовы были
распуститься и наполнить воздух нежным ароматом своих лепестков. Каждый
предмет мебели занимал строго определенное место. Весь интерьер
воспринимался настолько гармонично, что никому не пришло бы в голову
сдвинуть даже подсвечник на огромном деревянном столе.
Монументальные кресла и канделябры, великолепные гобелены и посеребренные
рамы зеркал наполняли зал духом романтики. И лишь очень внимательный
взгляд мог отыскать ту путеводную ниточку, по которой пробрался в терем
вездесущий рационализм: между двумя резными лавками в нише притулился
компьютерный терминал, одно из зеркал в полутемном углу уступило место
аккуратному экрану, рядом с бронзовой люстрой с сотней восковых свечей
дежурил неоновый осветитель, под маской сервировочного столика,
остановившегося за портьерой, прятался робот-официант.
Оливул не без гордости наблюдал, как друзья любуются его детищем.
- Здесь нечто вроде приемного зала, - пояснил он. - Есть также библиотека,
музыкальный салон, несколько уютных террас, и много свободных комнат. Я
покажу вам, где можно устроиться, а после обеда мы все вместе пойдем к
павильону Семи Стихий.
"Куда, куда?" - удивился Пэр.
- Ортский называл это свое творение храмом Стихий. Оно, по сути, явилось