однако тревога продолжала безжалостно жалить сердце.
Далеко-далеко на востоке мелькнула искрящаяся лента побережья. От
нетерпения Юлька привстала в седле. В этот момент жеребец прыгнул через не
замеченный всадницей овраг, и... девушка не поняла, как очутилась в траве.
Подняв голову, она увидела коня, несущегося во весь дух вслед за
отступающим знойным днем.
- Ну нет! - Юлька села и с досадой хлопнула ладонями по земле.
На глаза навернулись слезы обиды. Вокруг ни одной живой души, никаких
признаков дорог или человеческих поселений. Только девственная равнина,
далекий лес да на горизонте желанный водный простор. Юлька поборола
мимолетное отчаяние и, стряхнув со щеки предательскую слезу, решительно
зашагала к морю.
?
Огненный цветок костра стал увядать. Гай-Росс поднял обе головы к небу.
Рыжее солнце медленно плыло к земле - усталый труженик, возвращающийся в
свой уютный дом.
- У Оливула есть время только до заката, - прошептал Гор.
Грег повел раненой рукой. Боль не возобновилась, и вместо нее по телу
прокатился жар вновь собранных силы. Близнецы победно переглянулись.
Дремавшая мощь дракона вмиг разметала человеческий образ, и Черный князь
воинственно расправил могучие крылья. Костер канул в тень, не оставив ни
углей, ни золы, а небо простерло к крылатому змею радушные объятия.
Грег-Гор оттолкнулся от земли и взмыл в бескрайнюю синеву навстречу
последним всплескам остывающего дня. Он скользил между золотых облаков, и
острый взгляд четырех голубых глаз искал море, о котором рассказывал
Огонь. А внизу виднелись лишь неприступные громады скал, да за горным
кряжем вдали различались пустые ковры равнин. Дракон короткими мощными
толчками поднимался выше и выше. Показался край необъятного царства лесов.
Прорвавшись сквозь перины облаков, Грег-Гор достиг той высоты, которая
считалась пределом даже для самых опытных и сильных представителей
Племени. Глаза заволакивал серый туман, легкие рвались от напряжения, и
все же он увидел - светлую искрящуюся рябь океана на востоке.
Спуск к земле Черный князь проделал как по серпантину, спикировал между
двух скал и, уровняв полет, помчался к океану. "Юлька, Юлька, я вернусь и
найду тебя, - твердил Грег-Гор, в спешке оглядывая близлежащие ущелья. -
Подожди, сестренка. Мы вернемся вместе с Оливулом и Донаем. Все будет
хорошо, обязательно будет!"
Далекий океан, призрачный залив, остров в нем, и чинно подступающий вечер.
Два сердца стучали в широкой груди в такт отчаянным мыслям: успеть бы!
Только бы успеть!
16
Когда, услыхав зов брата, Пэр обратился за помощью к Воздуху, ветер с
готовностью помчался на поиски, но принес лишь протяжные песни бескрайних
просторов далеких степей. В тот момент Гаюнар был слишком взволнован,
чтобы думать о причинах столь странного поведения Стихии, и, отказавшись
от попыток найти общий язык с вольнолюбивым ее детищем, поднялся в
поднебесье. Таинственная страна предстала перед его глазами многоликой
картиной: острые гребни бесконечных гор на севере, синее покрывало морских
далей на востоке, теряющийся в лучах палящего солнца юг, а вокруг - лесная
пучина с редкими пролысинами полей и лугов. Ему потребовалось не менее
четверти суток, чтобы, кружа в надоблачных высях, отыскать крошечную
деревеньку, куда миряне привезли "ведьмака из Проклятой Лощины".
И вот теперь степная песня повторялась. Пэр сидел возле спящего в тени
кудрявой ивы Данилы и слушал нескончаемую балладу о табунах свободных
коней, о шорохе сухого ковыля, о морских волнах и пустынном зное. Ветер
рассказывал о вольных краях, а лесная страна, где оказались внемиренцы,
представлялась в его грустной песне вязким маревом, темницей, в которой
господствовал рассудок.
- Игра, - задумчиво произнес Пэр. - Кто-то подчинил себе все отражения
Стихий.
Данила приподнялся на локте.
- Ты с кем беседуешь?.. Что, уже вечер? - он увидал лиловую вереницу
облаков, чинно плывущую к закату. - Черт возьми! Пэр, я просил разбудить
меня через час!
- Тебе нужно было как следует отдохнуть, - отозвался призрак. - И не
кипятись: до сих пор ничего не изменилось.
- А чему меняться-то? - буркнул Данила и кивнул на Вадимира. - Надо
понимать, в себя не приходил?
Пэр со вздохом покачал головой.
- Я просил ветер рассказать мне о Мире, а он как будто увяз в
воспоминаниях о недосягаемом. Наверное, Игра мешает Воздуху быть самим
собой.
- Замечательно, - с сарказмом обронил Данила и пошел к воде.
- Данька, - нагнал его голос Пэра, - ты говорил, что Жизнь показала тебе
Грег-Гора среди скал. Я видел единственный горный массив - на севере за
лесами. Это около трех сотен верст отсюда, но если твоя Стихия покажет
дорогу, я отправлюсь вслед за ней, и тогда...
- Ты еще не убедился, что одиночный вылет положительных результатов нам не
дает? - отозвался Гаюнар. - Давай-ка лучше приведем в чувство нашего
приятеля Кочевника. Худо-бедно, а он знает, что произошло в доме отца до
того, как я, очертя голову, ворвался на двор.
Предлагая разбудить раненого, Данила в первую очередь рассчитывал на силу
своей Стихии, и был неприятно удивлен, когда и на этот раз Жизнь,
беспрепятственно проникнув в тело юноши, не породила никаких видимых
изменений. Пэр не мешал, но от третьей подряд попытки брата все же
остановил.
- Что-то с ним творится необычное, - сказал он, приближаясь к лежащему. -
Посмотри, его дыхание ничем не отличается от дыхания здорового спящего
человека. Пульс нормальный, лихорадки нет. Да и рана в целом не серьезна.
Мне кажется, объединенное сознание Кочевника и человека еще не нашло
своего места.
Младший Гаюнар нахмурившись изучал бледное лицо молодого ратника. О людях,
кто в каких-то, данных свыше, свойствах оказался идентичен Кочевнику,
знали в Структуре немногие. Даже Серафима не могла сказать, что
представляли собой "потенциальные копии" тех, кто превратился в пустоту,
когда Великий всемогущей рукой изъял их из Первой Игры. И вот после
таинственного единения двух несовместимых по всем законам Судьбы душ,
возродившееся существо было беспомощно в новых для него условиях.
- В кланоидах объединяются люди и внемиренцы, - негромко заговорил Пэр. -
Образуется нерушимое братство, семья. Он не станет сам собой, пока рядом
нет его друга.
- А его друг, увидав Доная, сиганул с третьего этажа и грянулся об
асфальт, - невесело хмыкнул Данила.
- И стал Обманувшим Смерть, - призрак выжидающе посмотрел на брата.
Гаюнар невольно содрогнулся.
- Ты предлагаешь отправиться на поиски этого типа в Структуру?
Пэр поспешно замотал головой.
- Может быть позвать как-нибудь? - неуверенно предложил он.
- Как именно? Это только у Юльки получается: брякнула - и готово дело.
Не успел он закончить свою мысль, как призрак схватил его за руку,
призывая к молчанию. Данила замер, вслушиваясь в ленивый шелест листвы, но
кроме обычных лесных звуков не различил ничего особенного.
- Пэр? - одними губами позвал он.
"Что-то приближается к нам, - пришел мысленный ответ. - Оно сродни
Воздуху".
- И Жизни, - прошептал Гаюнар, вдруг почувствовав, как Стихия тянется к
своей части. - Аполлон, Артемида!
Издали донесся собачий лай. Не прошло и минуты, как оба пса выскочили из
чащи и бросились к хозяину. Под лавиной безудержной собачей радости Даниле
пришлось отступить, а потом и вовсе сесть на землю, ибо иначе четвероногие
друзья сбили бы его с ног.
- Ну, довольно, довольно! Я тоже рад вас видеть! Успокойтесь, - он поймал
собак за ошейники. - Волк с вами?
Под тяжелой лапой хрустнули ветки. Существо чинно выступило из зарослей
кустарника и внимательно оглядело полянку.
- Данька, что с ним такое? - пробормотал Пэр. - Он видит нас. Он понимает!
Аполлон и Артемида дружно притихли. Данила, как завороженный, поднялся на
ноги.
- Волк? Крылатый Волк, - позвал он.
Зверь поднял голову. Грозное пламя в глазах остыло, и его сменила
неподдельная теплота. Он сделал шаг к Пэру. Горячее дыхание долетело до
призрака, Воздух аккуратно вобрал в себя живую форму, и образы событий
заплясали перед Гаюнаром в пестром хороводе.
- Пэр, что он говорит? - насторожился Данила, заметив, как изменился в
лице брат.
Холодный волчий нос уперся в грудь. От неожиданности пилот отступил.
- Огонь разбудил Стихии, - опомнившись ответил призрак. - Но Воздух, Вода
и Твердь потеряли власть над своими воплощениями, поскольку Миром много
лет правит какой-то Экзистедер. Смерть и Жизнь облачены в искусственный
наряд, хотя удержать их колдун способен лишь вблизи себя.
- Волк! Волк, скажи, где Космос? - воскликнул Данила.
Существо не ответило. Внимание его переключилось на человека-Кочевника.
- Наверное, он не воспринимает Стихию, не имеющую мирского облика, -
предположил Пэр. - Если Серафима посчитает нужным, она сообщит о себе...
Его слова были прерваны негромким угрожающим рыком. Гаюнары переглянулись.
Обоим в голову пришла одна и та же мысль.
- Эй, не вздумай это сделать!
Громыко Ольга
Пехов Алексей
Роллинс Джеймс
Сертаков Виталий
Суворов Виктор
Шилова Юлия