своих, благодарю тебя, милый Андрюша. Воспоминание о вашей дружбе усладит
для меня последние мои минуты. Прощайте, обнимаю вас крепко, крепко. И там я
буду близко от вас". Написав эти строки и схватив приготовленные к матери
письма, он кашлянул у отверстия окна. - Что тебе? - проговорил знакомый
голос. - Твою руку, - отвечал он. Маленькая рука опять появилась в
отверстии. Антон прижал ее к губам своим и вложил в нее свою посылку.
Принимая послание, Андрюша чувствовал, что на руку его капали слезы. "Что бы
они значили?" - думал он с замиранием сердца, удерживая руку своего друга,
спешил также расцеловать ее и потом спустился с плеч доброго тверчанина,
который и ныне служил ему живою лестницей.
орудие спасения!.. Кончено!..
этим миром; но мысль, что он в чистоте сдает свою земную одежду, что любовь
и дружба провожают его такими искренними, живыми изъяснениями, облегчали для
него путь креста.
рыдания у окна своего. (Это рыдал Андрюша, прочитав ответ узника.) Но Антона
так неугомонно, так сладко тянуло ко сну, что он не имел сил превозмочь его
и проспал на своем жестком ложе до зари.
выдал нам его голову. Подавайте немчина.
наружностью, с глазами, кипящими гневом, бросились на него, повалили его, и,
положив ему колено на спину, связали руки назад.
именем отца вашего, вашей матери, убейте меня скорей, только не мучьте.
царевича.
рукоятью ножа.
встретили узника ругательствами, криками, хохотом. Так сонмище сатанинское
приветствует свою жертву у входа в ад.
Москворецкому мосту. Толпы народа начали сноваться вслед за ней. Казалось,
надо бы ожидать, что чернь присоединит свои оскорбления к тем, которыми
татаре угощали свою несчастную жертву: напротив, русские, смотря на
молодость, красоту, благородный вид Антона, слыша, что он готовился принять
русский закон, жалели о нем и бранили татар: многие женщины плакали.
встретили процессию. Они бросились к начальникам ее и предлагали им богатый
выкуп, чтобы они отпустили своего пленника. К друзьям Антона присоединилась
молодая, прекрасная женщина: она положила в складчину их золотую цепь,
монисты и другие богатые женские украшения. Это была Гаида.
согласились. Наконец друзья несчастного, усиливая свои дары, могли только
убедить их повременить казнью хоть несколько мгновений.
Андрюшу во что б ни стало обещал Курицын пропустить к великому князю.
Хабар поскакал на Константино-Еленовскую улицу; там он стал ожидать
вестника. Аристотель между тем пробрался к осужденному, утешал и успокаивал
его.
их, обливал слезами. Сначала не мог он ничего говорить.
видал его! Куда девались румянец в лице, живость в глазах? Все это сменили
истома, мертвизна; глаза впали, лицо свело, губы запеклись, будто подернуло
их землею.
котором изливалась вся душа его. - Видит бог, он не виноват, злодеи
подменили лекарство. Я знаю его, я ручаюсь за него, он не сделает худого
дела. Помилуй его, мой царь, мой отец! Будь великодушен. Пойду к тебе по
гроб в кабалу. Сделай из меня что хочешь, палатного мастера, каменщика,
плотника; чем хочешь, всем буду для тебя. Буду служить тебе верным рабом,
пока останется капля крови. Посылай меня, на какое дело тебе только
вздумается, на ратное, на смерть; заточи меня вместо Антона, но только
помилуй его. Буду вечно господа молить за тебя!
горницы, из которой услыхала жалобные моления, раздиравшие душу, и также
стала убедительно просить великого князя о помиловании лекаря. В этом случае
она не помнила зла на Антона за оскорбление брата ее, Андрея Фомича.
Курицын, - прибавил он, обратясь к своему дьяку, - пошли боярских детей
именем моим освободить лекаря от татар и позови ко мне Даньяра. Авось уломаю
его.
Васильевичу, целовал их и быстрее молнии полетел из хоромин великокняжеских.
Дворецкого, который пытался было остановить его в переходах, сбил он с ног,
забыв где-то свою шапку, бежал с обнаженною головой, как сумасшедший, по
площадям и улицам.
перевести дух, поднялся... опять побежал и опять упал... хотел что-то
закричать, но осиплый голос его произносил непонятные слова; хотел поползть
и не смог... Силы, жизнь оставляли его. Он бился на замерзлой земле;
казалось, он с кем-то боролся... и наконец, изнемогши, впал в
бесчувственность.
взвалил его себе на плечо и повлекся с ним - и сам не знал куда. С этою
ношей бродил он как тень, цепляясь за дома и за заборы. Кто-то из знакомых
сжалился над ними и привел их домой.
слышали, как он сердился на них и отдал грозный приказ докончить несчастную
жертву; видели, как татаре повлекли Антона с берега под мост, на лед
замерзшей реки, видели, как Антон поклонился народу, освобожденный от уз,
перекрестился, прижал что-то к груди своей, и как потом татарин... поднял
высоко, торжественно за густые, светлые кудри бело-восковую голову...
"Антонова двора, за Лазарем святым".
оставить по себе следующие почетные и правдивые строки в истории:
его же в велице чести держал великий князь; врачева же Каракачу, царевича
Даньярова, да умори его смертным зелием за посмех. Князь же великий выдал
его "татарам"... они же свели его на Москву-реку под мост зимою и зарезали
ножем, как овцу".
более и более темнеть, так что скоро все слилось для нее в ужасный мрак.
Антон стал являться к ней, звать с собою.
помешательстве.
руки.
живших тогда в Москве, что Аристотель бежал было в свою землю, что "князь
великий пойма его и, ограбив, посади на Онтонове дворе за Лазарем святым",
что художник исполнил обет свой - докончил храм Успения пресвятой
богородицы. Но что после сделалось с ним, с сыном его, куда след их девался
- нигде не отыщете. Напрасно сердце ваше спрашивает, где лежит прах их...
Бог весть!
341}. Сердцу каждого русского должны быть очень знакомы освобождение
Нижнего-Новгорода от врагов, спасение нашей чести в Рязани, осажденной
татарами при Василии Иоанновиче, и другие подвиги знаменитого воеводы.
Дмитрий Иванович.
лекаря Антона при дворе великого князя заступил, по рекомендации Поппеля,
мистра Леон, родом жидовин; что этот мейстер лечил и залечил Иоанна младого
и за то казнен всенародно {Прим. стр. 341} на Болвановке, за Москвой-рекой.
Об этом никто не жалел: поделом была вору мука!
вестью о смерти его однофамильца.
Конан-Дойль Артур
Пехов Алексей
Никитин Юрий
Никитин Юрий
Лукин Евгений
Корнев Павел